Эротические рассказы - Подростки - Stulchik

— Ты еще многого не умеешь Анна. Хотелось бы тушить огонь с большим чувством.

— О, да! — воскликнула я и подошла к брату Петру, и села к нему на колени.

— Почему ваш инструмент стал таким не красивым?

— Он дал тебе свою силу, Анна. Но не унывай пройдет совсем немного времени и он станет таким как и прежде.

Прошло немного времени в течении которого брат Петр нежно сосал мои груди, а потом страстно прильнул к одной из них губами, почти втянув к себе в рот всю грудь. Раздвинув мне ноги и погрузив палец мне во влагалище, начал нежно ласкать его, нежно гладя инструмент его, я почувствовала от моей ласки он увеличивается в размерах и становится все тверже. Во мне снова пробудилось желание. Петр вынул изо рта сосок и прошептал: «Сядь ко мне лицом, Анна.» Почувствовав, что-то новое я пересела и плотно прижалась животом к инструменту Петра. Он крепко прижал меня к себе и, чуть приподнявшись со своих колен, неуловимым движением бедер, головка его члена оказалась между моих пухлых губок. Взявшись за мои плечи, он начал давить вниз. Колени мои подогнулись и инструмент, как мне показалось, пронзил меня, войдя в углубление во всю длину. С минуту мы не шевелились. Я чувствовала, как инструмент, где-то внутри меня нервно пульсировал. Сквозь тяжелое дыхание Петр прошептал: «Теперь приподнимайся и опускайся сама, Анна, только не очень быстро.» Взяв меня руками за ягодицы, он приподнял меня со своих колен так, что инструмент его не выскользнул из меня. Инстинктивно я быстро опускалась на его колени. Затем уже без его помощи старалась опускаться и приподниматься сама, стараясь конечно делать это медленно, но движения становились мои все быстрее. Я сквозь сон слышала голос Петра: Не торопись, медленнее, продли удовольствие, не так быстро. Однако я была в таком экстазе, что не обращала внимание на его просьбу и двигалась все быстрее и быстрее. Вскоре я почувствовала знакомое чувство неги, резко опустилась на инструмент, обхватила шею брата Петра и, угадав мой вопрос, Петр улыбнулся и сказал: «Ты поторопилась, милая Анна, мой инструмент полон еще силы и как только желание появится вновь повторим все сначала.» Не помню сколько времени мы не шевелились, вдруг Петр взял меня за ягодицы и начал медленно опускать и поднимать. Теперь Петр сам руководил движением: то опускал, то поднимал, то заставлял меня делать круговые движения. Когда инструмент был полностью во мне, он делал мне неописуемое блаженство. Движения становились яростнее, беспорядочнее. Вскоре мы оба обессилили. Сняв меня с колен, Петр встал, я же еле держалась на ногах, чувствуя полный упадок сил, я хотела спать. Немного отдохнув и, приведя себя в порядок, мы договорились о встрече в следующее воскресенье. Петр обещал пополнить скудные мои знания в нечастых с ним занятиях. Нежно, простившись, мы расстались. Придя домой, я узнала, что Роберт неожиданно уехал. Как я поняла он испугался последствий и поспешил скрыться. В течении недели ничего интересного не произошло, только отношения дяди Джима ко мне немного изменились. Он стал гораздо ласковее со мной. И когда мы оставались одни, я улавливала на себе его пристальный взгляд. Меня это удивляло, но не придавала этому большого значения. Я не допускала мысли, что ему может быть известно о моих новых занятиях. Наконец наступило долгожданное воскресенье. Придя в церковь к началу богослужения, я не нашла в ней брата Петра. Взволнованно и напряженно я искала его во время молитвы. Петра не было. После проповеди молившиеся начали расходиться, покидать церковь. Все еще надеясь на встречу с Петром, я последней направилась к выходу. Уже подходила к выходу, я услышала, как кто-то окликнул меня по имени, думая, что это брат Петр, я оглянулась. Навстречу мне шел совершенно незнакомый мне монах. Подойдя ко мне и, улыбаясь, он сказал: Меня зовут Климент. Брат Петр очень жалел, что должен был уехать на три недели в город по важному делу и перед отъездом просил передать эту записку. Он протянул мне запечатанный конверт. Сгорая от нетерпения, я вскрыла его тут же с удивлением прочла следующее: «…Дорогая Анна, брат Климент мой хороший товарищ. Если у тебя будет желание познакомиться с ним поближе, не стесняйся его, он с успехом заменит меня в наших с тобой занятиях. Петр.» Взглянув на Климента, я увидела, что он был довольно красив и строен. На вид ему было лет 28. Решив, что он действительно может заменить Петра, лукаво улыбнулась и спросили: Знаешь ли ты содержание занятий, брат Климент?

— Нет, но брат Петр говорил о занятиях с Вами.

— Вы не догадываетесь, что это за занятия? — спросила я.

— Хорошо зная брата Петра мне нетрудно догадаться об их характере и если я буду знать содержание предыдущих занятий, то их нетрудно будет продолжить. Не пойти ли нам в исповедальню. Вы мне там расскажете о своих занятиях с Петром.

— Брат Климент, вы догадываетесь каким инструментом брат Петр решал со мной задачи.

Брат Климент распахнул сутану, схватил свой готовый инструмент и, потрясая им воскликнул: Не этим ли! Пораженная, увиденным, я не знала, что сказать. В руке Климента был инструмент не шедший ни в какое сравнение с уже увиденным ранее. Это было что-то огромное, длинное сантиметров 22, багрового цвета, с очень большой головкой на конце. Самым выразительным было то, что чем ближе к основанию, тем он был тоньше, как конус. Видя мое изумление, Климент начал меня успокаивать, говоря, что все будет безболезненно. Я немого успокоилась и протянула руку осторожно дотронулась до инструмента. От моего прикосновения вены на нем вздулись и казалось, что он вот вот лопнет.

— Не будем терять времени, Анна. Становись лицом к столу и облокотись на него локтями, остальное я сделаю сам — прошептал Климент. Желание во мне бурлило и поборов страх, я выполнила его указание. Положив голову на руки, я увидела, что Климент подошел ко мне и стал сзади, подняв мне юбку, завернул ее на спину. Тотчас я почувствовала, как горячая рука коснулась моих ягодиц и влажное тело. Следом за этим его инструмент уперся в углубление, начал медленно в него погружаться. Первое мгновение я почувствовала боль и инстинктивно сжала ноги. Но по просьбе Климента расслабила мышцы и боль прошла. Инструмент плавно погружался в глубь. Затаив дыхание я почувствовала, как он заполняет меня всю, погружаясь все глубже и глубже. Наконец Климент прижался ко мне всем телом и прошептал: Я ведь был прав, Анна, тебе не было больно? От ощущения инструмента у меня захватило дух и не в силах вымолвить не слова, я отрицательно замотала головой. Ухватившись под платьем обеими руками за мои груди, Климент начал свою работу. Мне казалось, что все мое тело состоит из одного углубления, так было полно ощущение его — 6 — двигающегося инструмента. Не помню, но раз пять я испытала бессилие, пока Климент трудился. В отличие от Петра, движения Климента были плавными и темп от начала до конца был ровным. Только по его протяжному стону я поняла, что он обессилил. Когда он встал и вынул свой инструмент, то раздался како-то булькающий звук. Вслед за тем горячая влага потекла по моим ногам, но я сама настолько ослабела, что не смогла разогнуть спины. Климент сидел в кресле широко расставив ноги. Между ними лежал инструмент, почти такой же огромный, только мягкий и с поникшей головкой. Устало улыбаясь я подошла к нему.