Чернильное сердце - Корнелия Функе

Каприкорн снова занялся своей запонкой, он крутил её и глядел на неё так задумчиво, будто всё его внимание сосредоточилось на красном кусочке металла, а не на том, что говорил Фенолио. Когда старик замолчал, Каприкорн старательно поправил манжету и смахнул прицепившуюся нитку с рукава. Похоже, заодно он смахнул и гнев, и ненависть и страх, потому что их не было больше заметно в его равнодушном, бесцветном взоре.

– Что ж, старик, захватывающая история, ничего не скажешь, – сказал он тихо. – Она мне нравится. Ты хорошо врёшь, и поэтому я подержу тебя здесь. Пока. До тех пор, пока мне не разонравятся твои истории.

– Подержишь здесь? – Фенолио распрямился. – Я вовсе не собираюсь здесь оставаться. Что…

Но Каприкорн зажал ему рот рукой.

– Ни слова больше, – прошептал он. – Баста рассказал мне, что у тебя трое внуков. Если ты рассердишь меня или вздумаешь рассказывать свои басни не мне, а моим людям, я попрошу Басту завернуть несколько молодых змеек в подарочную бумагу и подложить под дверь твоим внукам. Я выражаюсь достаточно ясно, старик?

Фенолио опустил голову, как будто слова Каприкорна переломили ему шейный позвонок. Когда он вновь поднял голову, из каждой его морщины глядел страх.

С довольной улыбкой Каприкорн сунул руки в карманы брюк.

– Да, все вы к чему-нибудь да привязаны своим не в меру мягким сердцем, – сказал он. – Дети, внуки, братья и сёстры, родители, собаки, кошки, канарейки… И так у всех: у крестьян, у лавочников, и даже у полицейских есть семья или хотя бы собака. Достаточно поглядеть на её отца. – Каприкорн так неожиданно показал на Мегги, что она вздрогнула. – Он придёт сюда, хотя знает, что обратно я его не выпущу, как и его дочку. И всё же он придёт. Ну не удивительно ли устроен мир?

– Да, – сказал Фенолио, – удивительно. – И в первый раз посмотрел на своё создание не с восхищением, а с омерзением.

Похоже, Каприкорну это понравилось больше.

– Баста! – позвал он и поманил его к себе. Баста подошёл с нарочитой медлительностью.

Он всё ещё выглядел обиженным.

– Отведи старика в комнату, где мы раньше держали Дариуса! – приказал Каприкорн. – И поставь часового у дверей.

– Ты хочешь, чтобы я отвёл его к тебе в дом?

– Да, а что? Он ведь выдаёт себя за моего отца. Кроме того, его истории меня забавляют.

Баста пожал плечами и схватил Фенолио за локоть. Мегги испуганно посмотрела на старика. Сейчас она останется совсем одна, наедине со стенами без окон и с запертой дверью в застенке Каприкорна. Но Фенолио взял её за руку прежде, чем Баста успел утащить его.

– Оставь девочку со мной, – сказал он Каприкорну. – Не можешь ты снова запереть её в эту дыру одну-одинешеньку.

Каприкорн равнодушно повернулся к нему спиной.

– Как хочешь. Её отец всё равно скоро будет здесь.

Да, Мо придёт. Ни о чём другом Мегги не могла думать, пока Фенолио увлекал её за собой, обняв рукой за плечи, будто и вправду мог защитить её от Каприкорна, Басты и всех остальных. Но он ведь этого не мог. А Мо сможет? Конечно, нет. «Пожалуйста!» – думала она. Но он, может быть, не найдёт дорогу сюда. Лучше ему не приходить. И всё же больше всего ей хотелось, чтобы он пришёл. Больше всего на свете.

РАЗЛИЧНЫЕ ЦЕЛИ

Фабер понюхал книгу.

– Знаете, книги пахнут мускатным орехом или ещё какими-то пряностями из далёких заморских стран. Ребёнком я любил нюхать книги.

Фарид заметил машину.

Сажерук лежал под деревом, когда она показалась на дороге. Он пытался думать, но с той минуты, как он узнал, что Каприкорн вернулся, мысли у него разбегались. Каприкорн вернулся, а он всё ещё не знает, где искать книгу. Листья рисовали кружевную тень на его лице, солнце жгучими иголками пробиралось сквозь ветки и впивалось в его раскалённый лоб. Баста и Плосконос тоже вернулись, конечно. А он как думал? Что они будут пропадать вечно?

– Что ты так волнуешься, Сажерук? – прошептал он, обращаясь к листве у себя над головой. – Тебе не надо было туда возвращаться. Ты знал, что это опасно.

Вдруг он услышал приближающиеся торопливые шаги.

– Серая машина. – Фарид опустился рядом с ним на траву запыхавшись – так быстро он бежал. – Я думаю, это Волшебный Язык.

Сажерук вскочил. Мальчик знал, что говорит. Он и вправду умел различать этих вонючих жестяных жуков. Сажеруку это никогда не удавалось.

Он помчался за Фаридом к тому месту, откуда было видно мост. От него дорога, как ленивая змея, загибалась к деревне Каприкорна. Если они хотели перехватить Волшебного Языка, времени у них оставалось немного. Они понеслись вниз по склону холма. Фарид первым выскочил на асфальт. Сажерук всегда гордился своей расторопностью, но мальчишка был ещё проворнее, быстрый, как косуля, и такой же длинноногий. С огнём он уже научился играть, как со щенком, и до того самозабвенно, что Сажерук иногда напоминал ему с помощью зажжённой спички, какие у этого щенка горячие зубы.

Волшебный Язык резко затормозил, увидев на дороге Сажерука и Фарида. По его виду было похоже, что он не спал несколько ночей. Рядом с ним сидела Элинор. Она-то откуда взялась? Разве она не уехала домой, в свой склеп с книгами? А где же Мегги?

Волшебный Язык помрачнел при виде Сажерука и вышел из машины.

– Ну конечно! – закричал он, надвигаясь на него. – Это ты выболтал им, где мы. Кто же ещё? Что Каприкорн пообещал тебе на этот раз?

– Кому я что выболтал? – Сажерук увернулся от него. – Я никому ничего не выбалтывал. Спроси мальчика.

Волшебный Язык даже не взглянул на Фарида. Пожирательница книг тоже вышла из машины, лицо у неё было разъярённое.

– Единственный здесь, кто что-то выболтал, это ты! – резко сказал Сажерук. – Ты рассказал обо мне старику, хотя обещал этого не делать.

Волшебный Язык так и замер. Как легко пробудить в нём чувство вины!

– Вы бы лучше спрятали машину там, под деревьями. – Сажерук показал на обочину. – В любую минуту мимо может проехать кто-нибудь из людей Каприкорна, а они не любят, когда здесь появляются чужие машины.

Волшебный Язык обернулся и поглядел на дорогу.

– Ты что, опять готов ему поверить? – крикнула Элинор. – Конечно, это он вас предал – кто же ещё? Он же врёт каждый раз, как открывает рот.

– Баста забрал Мегги. – Волшебный Язык говорил без всякого выражения, как будто вместе с дочерью у него отобрали звук голоса. – Фенолио они тоже забрали – вчера утром, пока я встречал Элинор в аэропорту. С тех пор мы ищем эту проклятую деревню. Я понятия не имел, сколько на этих холмах заброшенных деревень. Только когда мы доехали до заграждения на дороге, я понял, что мы наконец на верном пути.

Сажерук молчал, глядя в небо. Там пролетали птицы, чёрные, как подручные Каприкорна. Он не заметил, как привезли девочку, но, с другой стороны, не мог же он сутки напролёт не спускать глаз с автостоянки.

– Басты несколько дней не было, я так и подумал, что его послали за вами, – сказал он. – Тебе повезло, что он тебя не застал.

– Повезло? – Элинор всё ещё стояла возле машины. – Скажи ему, чтобы он отошёл с дороги, не то я его перееду машиной! Он с самого начала был заодно с этими проклятыми поджигателями.

Волшебный Язык все ещё глядел на Сажерука, словно решая для себя, можно ему верить или нет. Наконец он сказал:

– Люди Каприкорна забрались в дом к Элинор. Они вытащили всю её библиотеку в сад и сожгли.

Сажерук на мгновение почти обрадовался, хотя не хотел признаваться в этом даже себе. А чего она ждала, эта книгоманка? Что Каприкорн просто забудет о ней? Он пожал плечами и поглядел на Элинор без всякого выражения.

– Этого нужно было ожидать, – сказал он.

– Этого нужно было ожидать?

Элинор едва не задохнулась от возмущения. Она бросилась на него, как разъярённый бультерьер. Фарид загородил ей дорогу, но она толкнула его так, что мальчик упал на горячий асфальт.

– Ты можешь заморочить мальчишку своими факелами и цветными мячиками, Пожиратель Спичек! – заорала она на Сажерука. – Но со мной это не пройдёт! От всей моей библиотеки остался бак пепла. Полиция восхитилась таким умелым поджогом.

– Они всё же не подожгли ваш дом, госпожа Лоредан. Даже сад ваш не пострадал, если не считать горелого пятна на лужайке.

– Что мне дом? Что мне эта чёртова лужайка? Они сожгли мои драгоценные книги!

Она поспешно отвернулась, но Сажерук успел заметить слёзы у неё на глазах и вдруг ощутил жалость. Может быть, между ними больше общего, чем он думал: её родина была из бумаги и типографской краски, как и его собственная. Похоже, она чувствовала себя в этом мире такой же чужой, как он. Однако он не выдал своего сочувствия, он скрыл его за насмешкой и равнодушием, также как она прятала отчаяние под маской гнева.

– А чего вы ждали? Каприкорн знал, где вы живёте. Следовало ожидать, что он предпримет что-нибудь, раз вы от него удрали. Он вообще мстителен.