Никита Хрущев. Реформатор - Сергей Хрущев

Пенсии колхозникам, повышение окладов, пусть не всем, планам заговорщиков не способствовали, но поделать они ничего не могли. А вот с двумя выходными решили рискнуть, не хотели оставлять на руках у отца такой козырь.

Давление шло планомерно, со всех сторон. Особенно рьяными противниками перехода на новую, укороченную неделю стали председатель Всесоюзного совета народного хозяйства Устинов и секретарь ЦК Рудаков, отвечавший за работу промышленности. Заводилой я бы назвал Устинова, но сам он, будучи активным участником заговора, ввязываться в спор с отцом не захотел, оставаясь в тени, действовал через ничего не подозревавшего Рудакова. Он не раз заводил с отцом соответствующие разговоры в ЦК, представлял справки. Отец выдвигал контрдоводы, поколебать его пока не удавалось. Решающий, по моим представлениям, разговор произошел на даче, на том же лугу и в моем присутствии. Сам Рудаков в состав близкого окружения отца не входил, на даче появлялся редко и только по делам. Он привлек на свою сторону Аджубея, объяснил ему, что в «государственных интересах» лучше с пятидневкой повременить. Аджубей взялся убедить в этом тестя.

В один из вечеров недели, оставшейся до сессии Верховного Совета, мы — отец, Аджубей, я и, возможно, еще кто-то, как обычно, гуляли на лугу. Алексей Иванович со свойственными ему красноречием всю прогулку доказывал, что переход на пятидневную неделю несвоевременен, не подготовлен и может повлечь за собой серьезные отрицательные последствия. Сначала отец слушал молча, но постепенно начал колебаться. Алексей Иванович находил нужные доводы. Тут я решил вмешаться, терять два выходных дня мне очень не хотелось, и я робко возразил. Получилось неуклюже, и отец только отмахнулся: «Не мешай».

В конце концов он сдался, позволил себя убедить. Алексей Иванович просиял. Третий подпункт 1-го пункта повестки дня сессии Верховного Совета СССР с обсуждения сняли. 11 июля на Пленуме ЦК отец объяснял это решение, повторяя аргументы Устинова и Рудакова: «Мы хотели поставить еще и вопрос о переходе на пятидневную рабочую неделю с двумя выходными, но, подумав в Президиуме ЦК, перерешили. Страна пока к этому не готова, хотя пятидневка и очень заманчива, — отец, как бы оправдывался перед членами ЦК. — Возникают трудности в горной промышленности, за два выходных в штреках может ослабнуть крыша. Неясно, что делать со школьниками, нельзя их оставить на шестидневке, если мать с отцом получат два выходных дня. Перевод школ на укороченную неделю потребует увеличения периода обучения на целый год. Это невозможно. Не будем, товарищи, торопиться с пятидневкой, давайте подумаем, изучим, посоветуемся, никто нас не торопит».

После отставки отца «неразрешимые» проблемы, рассосались сами собой, и в горных штреках крыша больше не проседала, и в школах обошлись без продления на год срока обучения. Два выходных Брежнев осенью 1967 года преподнесет в качестве собственного подарка советскому народу к 50-летию советской власти.

«Сейчас нам надо не гайки закручивать…»

«Сейчас нам надо не гайки закручивать, как делают китайцы, а показать силу нашей социалистической демократии. Создаются новые условия. При демократии и руководство можно критике подвергнуть. И это придется принимать. Без критики нет демократии. Сейчас не все придерживаются единого мнения, и процесс этот развивается по нарастающей», — эти слова отец произнес на том же Пленуме 11 июля 1964 года.

Относились они к проекту новой Конституции, над которой работали уже более двух лет. Работал он сам, председатель Конституционной комиссии, работали ее члены, но дело продвигалось с трудом, уж очень непривычно звучали предложения отца — и об ограничении сроков пребывания у власти должностных лиц, и о выборах из нескольких кандидатов, и о наделении Советов не декоративными, а реальными властными полномочиями. На свои сессии Советы должны собираться не раз в году, а гораздо чаще, и не штамповать законы, а сами будут их подготавливать, комиссии при советах предполагалось сделать постоянно действующими, наделить их членов правами контролировать всех и вся. Отец считал необходимым предоставить возможность людям на общесоюзных и республиканских референдумах самим решать вопросы, от которых зависит их жизнь. Учреждались суды присяжных, а карательные органы лишались права самостоятельно арестовывать кого бы то ни было. Теперь это становилось прерогативой судов, только с их санкции разрешалось лишать свободы граждан, а сами граждане получали возможность судебного обжалования незаконных, с их точки зрения, действий властей.

Проект Конституции предоставлял предприятиям и их директорам неслыханную раньше самостоятельность, от их решения зависело, что и в каких количествах производить, как распоряжаться после отчисления заранее оговоренной доли в государственный бюджет заработанными средствами.

Обсуждались и другие, еще более радикальные предложения, вплоть до отмены паспортной системы. Но чем заменить паспорта, так и не придумали и решили этот пункт в Конституцию не включать.

16 июля 1964 года отец собрался в Кремль на очередное, а, как оказалось на деле, последнее заседание комиссии. В своем выступлении он подвел итоги их общей работы и окончательно расставил точки над «и».

Вот пара цитат из выступлений отца:

«…Необходимо специально подчеркнуть большую роль Верховного Совета и других Советов в руководстве социалистической экономики».

«В новой Конституции определить Верховный Совет как орган, осуществляющий не только законодательные функции, но и верховное управление страной».

Дальше отец детально объясняет, какими ему видятся новые функции нового советского Парламента. Его власть становилась реальной, властью конституционного контроля, — создавался постоянный Комитет конституционного надзора, не назначаемый, а избираемый непосредственно Верховным Советом. Депутатам Верховного Совета предоставлялась реальная возможность принимать непосредственное участие в управлении страной между сессиями, для чего их освобождали (частично или полностью еще не решено) от работы, они учреждали свои комиссии по всем аспектам жизни страны, все без исключения органы власти обязывались отвечать на их запросы и так далее.

Совет Министров при этом не на бумаге, а на деле подчиняли Верховному Совету. Его даже предполагалось из «высшего органа государственного управления» преобразовать «в исполнительный и распорядительный орган» и переименовать из «Правительства СССР в Правительственный Совет СССР».