Обратный отсчет: Синтез - Токацин

не пытался остановить своего… друга, и ты ничего не сказал мне ни тогда, ни на следующий день. Почему?

— Эй-эй, тише! — к Константину подошёл Линкен и остановился почти вплотную, потирая шрам на затылке. — Мы не на Марсе, ты не в экзоскелете. Хватит допросов.

Константин с присвистом выдохнул и хотел что-то ответить, но тут на стене загорелся красный светодиод, и под потолком негромко задребезжало. Кто-то спускался по лестнице, и Гедимин машинально сдвинул «Ириду» вниз по предплечью и развернулся к двери, на ходу вдевая свободную руку в ремонтную перчатку. «Здесь, внизу, — как в ловушке,» — промелькнуло в голове.

— Tza atesqa! — дверь ещё не успела открыться, а в проём уже просунулась рука, поднятая к потолку в приветственном жесте. Сармат, одетый в униформу Ведомства развития, вошёл первым, за ним — двое патрульных со станнерами, подозрительно похожими на бластеры.

— Нгылек, — Гедимин вернул генератор защитного поля в исходное положение и покосился на Константина — «Почему не предупредил?» Командир «научной банды» выглядел не менее растерянным, чем остальные.

— Как продвигается работа с образцом? — спросил Нгылек, выкладывая на стол Гедимина запечатанную коробку.

— Ирренций синтезируется, — ответил Константин. — Механики изготовили устройство для отделения ирренция от урана.

— У Ведомства есть плутоний? — спросил Гедимин. — А ещё лучше — нептуний.

Нгылек посмотрел на него задумчиво и едва заметно качнул головой.

— Сейчас я ничем не могу вам помочь. Доступ к таким материалам нам откроют очень нескоро. Но раньше вы как-то решали подобные задачи… Пока у Ведомства для вас поручение, не связанное с радиоактивными веществами. Вот интересный образец строительного материала, произведённого в Австралии…

Он достал из коробки прямоугольную пластину, тщательно завёрнутую в полупрозрачный ячеистый скирлин. Сквозь обёртку Гедимину показалось, что внутри стекло или стеклянистый фрил. Пластина, выложенная на стол, действительно напоминала стекло с нанесённым на него рисунком — озёрным пейзажем, включающим в себя несколько прибрежных кустов и скалы в отдалении. Приглядевшись, Гедимин удивлённо мигнул, — ему не померещилось, и объекты действительно двигались. По воде шла рябь — маленькие волны бежали к берегу, под кустами расходились круги, листья мелко дрожали на ветру, ветки раскачивались. Полминуты спустя «ветер» начал «стихать» — дрожь прекратилась, и кусты замерли. Вода всколыхнулась — что-то небольшое плыло по ней, и волны расходились в разные стороны. Сармат заглянул под пластину, подозревая, что где-то спрятан небольшой проектор, но ничего не нашёл — если что-то и было, оно представляло из себя тонкий слой внутри прозрачного стекла.

— Никакой электроники, только химия, — сказал Нгылек, переворачивая пластину тыльной стороной вверх. Там не было никаких изображений, ни движущихся, ни статичных, — только зеленоватая матовая поверхность. Хольгер протянул руку и провёл ногтем по торцу пластины.

— Что это?

— Фирменное название «фэнрил», — ответил Нгылек, протягивая пластину Хольгеру и доставая из коробки ещё одну. Она была меньше, и её повредили при транспортировке, — поверхность потрескалась, но ещё можно было разглядеть плавно движущееся изображение морского дна и различных представителей фауны. Гедимин не вспомнил, как они называются, но счёл их довольно достоверно изображёнными — нечто подобное он видел в случайно подвернувшемся фильме.

— Патент хранится надёжнее ядерного арсенала, — продолжал Нгылек. — Даже Северу не удалось его раздобыть. Австралийцы запустили это в производство и продают на Луну и Венеру. Уже есть заказы от Мацоды для амальтейских колоний.

Линкен подошёл, повертел кусок стекла в руках и недоумённо хмыкнул.

— Это просто цветной фрил. Ни прочности, ни термостойкости. Зачем он нужен?

— Его вставляют в иллюминаторы. Считается, что видеть земные пейзажи полезно для человеческой психики, — пояснил Нгылек. — Hasulesh — довольно хрупкие существа. Два-три месяца разглядывания Луны в иллюминаторе — и можно везти к медикам. Говорят, некоторые даже выходили наружу без скафандров.

Линкен мигнул.

— Макаки болеют из-за того, что несколько недель не видят… вот этого? — он ткнул пальцем в потрескавшийся фэнрил. — Им даже на Амальтее надо глазеть на деревья и рыб? Ядро Юпитера… Как эти комки слизи вообще где-то выживают⁈

— Всячески облегчая свою жизнь, eateske, — едва заметно усмехнулся Нгылек. — Вот одно из приспособлений, которые они придумали. Как я уже сказал, патент у австралийцев. Но в Ведомстве считают, что нам пригодилось бы такое производство на территориях. Где-нибудь в отдалении от Ураниума, чтобы не возникало подозрений. Я полагаюсь на вашу группу. До сих пор вы меня не подводили. Оба образца можете разобрать на атомы, если это поможет в исследованиях, но больше фэнрила у меня нет. Официальный срок отчёта — через месяц. Самостоятельно на меня не выходите — вся наша связь слишком легко прослушивается. Tza atesqa!

Сарматы вышли. Снова замигал красный светодиод — агенты Ведомства прошли по верхнему этажу, входная дверь открылась и закрылась. Хольгер разглядывал неровно срезанный торец осколка и задумчиво щурился, Константин взял расколотый кусок, чтобы посмотреть на просвет, и лаборант принёс для него три дополнительных фонаря, Гедимин думал о лунных и амальтейских пейзажах — чем они так разительно отличаются от земных? — и немного о «Кассини» — Нгылек ни разу не упомянул Энцелад, видимо, там обходились без фэнрила…

Линкен вышел из затянувшегося оцепенения и презрительно фыркнул.

— Видеть земные пейзажи… полезно для психики… — передразнил он Нгылека и сморщил губы, как будто собирался плюнуть, но не нашёл урны. — Мы на Марсе радовались жидкой воде и брезенту, если удавалось постелить его на пол. Забота о психике… Хрупкие существа… Я загнал бы их в шахту без респираторов, как они делали с нами. Цветные стёкла в иллюминаторах… Tzaat hasulesh!

Гедимин дотянулся до него и крепко сжал его локоть. Взрывник благодарно покосился на него и отошёл к верстаку.

— Думаю, дело в смещающихся точках поляризации, — Константин задумчиво потёр подбородок. — И в слоистости… Хольгер, у нас есть чем рассмотреть тонкий срез?

— Тут счёт идёт на микроны. Мой микроскоп должен справиться, — химик повернулся к Гедимину. — Можешь отрезать тонкий кусок толщиной в десять-двадцать микрон? Только без оплавления, все слои