Война ведьмы - Джеймс Клеменс

От этого зрелища у наездника перехватило дыхание. Он даже не понял, что остановился, когда Сай-вен коснулась его локтя и потянула за собой к костяным ступеням. Он медленно шел за ней, широко раскрыв глаза, наслаждаясь поразительными картинами.

Когда он ступил на пол Палаты, первое потрясение уступило место обычному восхищению. Он понял, что снова может сосредоточиться. Бридлин уже поднимался по лестнице; на лице у него застыла презрительная усмешка, когда он заметил реакцию кровавого наездника на представшее его глазам зрелище. И это помогло Касту быстрее прийти в себя. Он больше не был ребенком, охваченным благоговением.

Повернувшись к окну спиной, Каст оглядел Палату. Перед ним за длинным изогнутым столом из гладко отполированного коралла сидели пять старейшин Совета. Сай-вен стояла около стола, лицом к ним.

Каст узнал мать Сай-вен, величественную женщину с такими же, как у дочери, чертами лица. Однако тепло и свет, сиявший в глазах Сай-вен, превратились в пепел во взгляде ее матери.

– Это из-за смерти моего отца, – еще раньше объяснила ему Сай-вен. – Вместе с ним умерла частица ее самой.

Даже присутствие дочери не согрело любовью холодные глаза матери.

Каст чувствовал боль Сай-вен, видел, как у нее поникли плечи, а руки за спиной сжались так, что побелели костяшки пальцев. Она не стала обращаться к матери, а заговорила с самым старшим членом Совета, мастером Эдиллом.

– Мы пришли с просьбой, – сдержанно сказала она.

– Мы так и поняли, дитя, – ответил он.

Мастер Эдилл был древним старцем по меркам ме’рай, его волосы посеребрила седина, но в глазах сиял острый ум, а на губах играла мягкая улыбка.

– С чего это ты такая строгая и официальная? Ты что, забыла, как я качал тебя на коленях?

– Конечно не забыла, дядя… хмм, я хотела сказать, мастер Эдилл.

Каст подошел к покрасневшей девушке и положил руку ей на плечо.

– Если мне будет позволено говорить… – начал он, чтобы помочь ей.

Мягкая улыбка почти незаметно потускнела на губах старейшины.

– Прошу тебя, говори, мастер Каст.

– Сай-вен и я просим вашего разрешения покинуть левиафана.

– С какой целью?

– Легионы ме’рай прочесывают Отмели вот уже полную луну, и тем не менее нам не удалось обнаружить кровавых наездников. У нас осталось мало времени.

– А ты знаешь, где могут прятаться твои соплеменники?

Каст облизнул пересохшие губы.

– Нет, не знаю, но ме’рай передвигаются слишком медленно.

Его слова вызвали сердитый ропот. Ме’рай не нравилось, когда говорили об их недостатках. Только мать Сай-вен и мастер Эдилл сохраняли спокойствие.

– Я снова спрашиваю тебя, мастер Каст, что ты предлагаешь? – спросил Эдилл после того, как остальные успокоились.

– Я предлагаю, чтобы Сай-вен воззвала к нашим узам и выпустила Рагнар’ка. Его способность летать увеличит шансы найти…

– Мы уже обсуждали это, когда покинули побережье, – впервые заговорила мать Сай-вен. – Один дракон не справится с целым флотом дри’ренди. Если только кровавые наездники не обленились окончательно, они легко заметят огромного черного дракона, пролетающего над их кораблями. Возможно, им и не удастся сбить вас стрелами, но они вас увидят. Если мы рассчитываем найти дри’ренди и подчинить их своей воле…

Теперь пришел черед Каста возмутиться.

– Подчинить вашей воле? Вы что, продолжаете считать, будто мы ваши рабы, а вы наши хозяева? Дри’ренди пролили в море свою кровь, чтобы ме’рай могли бежать в Великую Бездну. Именно наши корабли удерживали гал’готалов, чтобы чудовища не уничтожили вас. А теперь вы вернулись и собираетесь снова обратить нас в рабство? Мы заплатили за свободу кровью!

Его слова не произвели ни малейшего впечатления на мать Сай-вен, лицо которой оставалось холодным.

– Мы знаем историю. А еще мы помним, что дри’ренди осталось заплатить еще один, последний долг, прежде чем они смогут окончательно обрести свободу. – Она показала рукой на его щеку. – Вы продолжаете делать своим сыновьям татуировку, изображающую морского ястреба?

– Да, мы чтим древние клятвы.

– А тебе известно, почему мы вас об этом попросили?

Каст вспомнил момент, когда Сай-вен связала их неразрывными узами. Во время заклинания оба увидели древнее море и стали свидетелями сделки, заключенной на корабле, чей нос был украшен фигурой дракона. Его предок обещал, что каждый юноша в определенном возрасте будет отмечен татуировкой: морской ястреб, изображенный красками, полученными из иглобрюхой рыбы и рифового осьминога.

Каст прикоснулся пальцами к собственной щеке, где прежде была такая же татуировка, и в его памяти всплыло мгновение, когда Сай-вен впервые дотронулась до нее, прежде чем дракон захватил его и изменил татуировку. Она была клеймом на его коже, подчиняла Каста воле Сай-вен и делала его рабом до тех пор, пока девушка не разрывала контакт.

Каст посмотрел на старейшин.

– Почему? – сердито спросил он. – Что еще вам нужно от моего народа? Я уверен, что кровавые наездники добровольно выступят против гал’готалов. Вам нет необходимости снова обращать нас в рабство.

Ему ответил мастер Эдилл:

– Ты неправильно понял нас, мастер Каст.

– В каком смысле?

На губах старейшины снова появилась улыбка.

– Значит, ты даже не подозреваешь? – Когда Каст ничего не ответил, мастер Эдилл продолжил: – Само название твоего народа на древнем языке раскрывает вашу тайну. Дри’ренди означает «племя дракона». – Мастер Эдилл ждал, когда его слова дойдут до Каста и он все поймет.

Но тот только покачал головой.

Древний старейшина наконец тяжело вздохнул.

– Татуировка, изображающая морского ястреба, вовсе не сделала твоих соплеменников нашими рабами, она нужна была для того, чтобы вернуть их домой. Два наших народа должны снова объединиться.

Каст задохнулся от удивления.

– Что вы сказали?

– Я сказал, мастер Каст, что ты ме’рай.

Пинорр ди’Ра, древний шаман «Славы дракона», стоял у бушприта и смотрел на пустынное море. Утренний бриз спутал его длинные седые волосы, и он убрал непокорные пряди с лица. В прежние времена, когда его волосы были черными, он заплетал их в воинскую косу, но это было давно, до раджор мага. Его призвали боги моря, у него отобрали меч, и ему пришлось расплести косу, а затем надеть одеяние шамана. Это был день ужаса и позора. Вспоминая его, Пинорр ди’Ра поджал губы. Он надеялся, что ему больше не придется пережить ничего подобного.

Шаман вздохнул и опять принялся вглядываться в бесконечные волны. С того самого мгновения, как он проснулся сегодня утром, море звало его, и этот призыв отдавался тупой болью в голове. Он уже столько прожил на свете, что был хорошо знаком с этим голосом.

– Чего вы хотите? – пробормотал он, обращаясь к волнам. – Неужели не можете оставить в покое старого человека, чтобы он мог насладиться теплом постели и воспоминаниями о прошлом?

Но он знал, что морю отказывать нельзя.

Закрыв глаза, он высвободил свои чувства, перестав замечать соленые ароматы и легкий бриз, ласкавший гладко выбритые щеки. Сейчас его не интересовали собственные ощущения. Дотянувшись до горизонта, он наконец нашел то, что искал, – намек на молнию в воздухе, далекий вой ветра. И понял, что это значит. С юга надвигался яростный шторм.

Он нахмурился и открыл глаза. День был ясным, небо голубым, но к ночи море будет злобно реветь, вплетая свой голос в пронзительные вопли ветра. Южные шторма были самыми страшными, они приносили из тропиков распухшие от дождя тучи и рвали на части корабли Отмелей. Оглушенный грохотом грома, Пинорр смотрел туда, где небо встречалось с океаном. За горизонтом зрел один из самых страшных южных ураганов – настоящий убийца кораблей.

Плохая новость для флота.

Пинорр сплюнул за борт, отдавая свою воду и соль великому океану в благодарность за предупреждение.

– Папа, они идут, – прозвучал тоненький голосок.

Пинорр продолжал смотреть на море. Девочка, сидевшая около его ног, была дочерью его старшего сына, чей дух вернулся в море еще до того, как малышка появилась на свет. Ее мать умерла во время родов, и дитя не знало других опекунов, кроме него. Сначала Пинорр пытался поправлять Шишон, считавшую его отцом, но девочка была так слаба на голову, что не понимала его объяснений. В конце концов он сдался.

– Шишон, кто идет? – ласково спросил он, опустившись на колени рядом с девочкой.

Ей было почти десять зим, но она по-прежнему смотрела на мир широко открытыми глазами крошечного ребенка. Когда ее мать умерла на руках у повитухи, бедняжку пришлось вырезать из остывающего тела. К несчастью, целители слишком медлили. Малышка почувствовала прикосновение смерти, и ее ум повредился.

Рукавом своего одеяния Пинорр вытер слюну с подбородка Шишон и пригладил длинные черные волосы девочки. Ее лицо, хоть и осененное невинностью, нельзя было назвать красивым. Одно веко обвисло, и губы на этой половине лица плохо подчинялись ей. Возникало ощущение, будто лицо девочки растаяло и сползает. Старик прикоснулся к ее щеке. «Кто будет о тебе заботиться, когда меня не станет?» – грустно подумал он.