Английский язык с Конан Дойлем. Этюд в багровых тонах - Arthur Conan Doyle

He called on John Ferrier that night, and many times again (он навестил Джона Феррьера этим вечером, и потом еще много раз), until his face was a familiar one at the farm-house (так что скоро его лицо примелькалось в этом доме). John, cooped up in the valley, and absorbed in his work (у Джона, запертого в этой долине и поглощенного своей работой; to coop up — сажать в курятник, в клетку /домашнюю птицу/; держать взаперти; coop — курятник, клетка для кур, домашней птицы), had had little chance of learning the news of the outside world during the last twelve years (немного было возможностей за последние двенадцать лет узнать новости большого мира). All this Jefferson Hope was able to tell him (все это Джефферсон Хоуп смог рассказать ему), and in a style which interested Lucy as well as her father (и в такой манере, что это было интересно и Люси, так же как ее отцу). He had been a pioneer in California (он был первопоселенцем в Калифорнии), and could narrate many a strange tale of fortunes made and fortunes lost in those wild, halcyon days (и мог поведать множество удивительных историй о том, как сколачивались и утрачивались состояния в ту бурную, но идиллическую пору; halcyon — зимородок; безмятежный, спокойный, тихий: halcyon days — мирные, счастливые, безмятежные дни). He had been a scout too (он был и скаутом также), and a trapper (и траппером; trapper — траппер /охотник, ставящий капканы/; trap — капкан, силок, ловушка), a silver explorer (искал серебро; to explore — разведывать), and a ranchman (и работал на ранчо). Wherever stirring adventures were to be had (там, где пахло волнующими приключениями: «где бы ни было возможно получить волнующие приключения»), Jefferson Hope had been there in search of them (там и был Джефферсон Хоуп: «там был Джефферсон Хоуп в поиске их»). He soon became a favourite with the old farmer (он вскоре стал любимцем старого фермера), who spoke eloquently of his virtues (который не скупился на похвалы его достоинствам: «который красноречиво говорил о его достоинствах»). On such occasions, Lucy was silent (в таких случаях Люси молчала), but her blushing cheek and her bright, happy eyes (но румянец на щеках и блестящие, счастливые глаза), showed only too clearly that her young heart was no longer her own (показывали вполне ясно, что ее молодое сердце больше ей не принадлежало: «больше не было ее собственным»). Her honest father may not have observed these symptoms (возможно, простодушный отец и не замечал этих симптомов), but they were assuredly not thrown away upon the man who had won her affections (но они уж точно не прошли мимо внимания человека, который завоевал ее привязанность; to throw away — попусту растрачивать: «бросать прочь, выбрасывать»).

pioneer [ˌpaɪǝˈnɪǝ], halcyon [ˈhælsɪǝn], favourite [ˈfeɪv(ǝ)rɪt], virtue [ˈvǝ:ʧu:], honest [ˈɔnɪst]

He called on John Ferrier that night, and many times again, until his face was a familiar one at the farm-house. John, cooped up in the valley, and absorbed in his work, had had little chance of learning the news of the outside world during the last twelve years. All this Jefferson Hope was able to tell him, and in a style which interested Lucy as well as her father. He had been a pioneer in California, and could narrate many a strange tale of fortunes made and fortunes lost in those wild, halcyon days. He had been a scout too, and a trapper, a silver explorer, and a ranchman. Wherever stirring adventures were to be had, Jefferson Hope had been there in search of them. He soon became a favourite with the old farmer, who spoke eloquently of his virtues. On such occasions, Lucy was silent, but her blushing cheek and her bright, happy eyes, showed only too clearly that her young heart was no longer her own. Her honest father may not have observed these symptoms, but they were assuredly not thrown away upon the man who had won her affections.

It was a summer evening when he came galloping down the road and pulled up at the gate (был летний вечер, когда он галопом примчался по дороге и натянул поводья у калитки). She was at the doorway (она была в дверях), and came down to meet him (и вышла встретить его). He threw the bridle over the fence and strode up the pathway (он накинул уздечку на забор и зашагал по дорожке; to stride).

"I am off, Lucy," he said, taking her two hands in his (я уезжаю, Люси, — сказал он, взяв ее за руки: «взяв ее две руки в свои»), and gazing tenderly down into her face (и нежно глядя: «глядя вниз» ей в лицо); "I won't ask you to come with me now (я не стану просить вас уехать со мной сейчас), but will you be ready to come when I am here again (но вы будете готовы уехать со мной, когда я вернусь)?"

"And when will that be?" she asked, blushing and laughing (и когда это случится? — спросила она, краснея и смеясь).

"A couple of months at the outside (пара месяцев в крайнем случае). I will come and claim you then, my darling (я приеду и предъявлю на вас права, моя дорогая). There's no one who can stand between us (никто не сможет стать между нами)."

"And how about father (а отец)?" she asked.

evening [ˈi:vnɪŋ], bridle [braɪdl], laugh [lɑ:f]

It was a summer evening when he came galloping down the road and pulled up at the gate. She was at the doorway, and came down to meet him. He threw the bridle over the fence and strode up the pathway.

"I am off, Lucy," he said, taking her two hands in his, and gazing tenderly down into her face; "I won't ask you to come with me now, but will you be ready to come when I am here again?"

"And when will that be?" she asked, blushing and laughing.

"A couple of months at the outside. I will come and claim you then, my darling. There's no one who can stand between us."

"And how about father?" she asked.

"He has given his consent, provided we get these mines working all right (он дал свое согласие, при условии что у нас все получится с этими рудниками: «что мы успешно запустим в работу эти прииски»). I have no fear on that head (у меня нет опасений по этому поводу; head — результат, исход)."

"Oh, well; of course, if you and father have arranged it all, there's no more to be said (ну, конечно, если вы и отец все уже согласовали, говорить больше не о чем)," she whispered, with her cheek against his broad breast (прошептала она, прижавшись щекой к его широкой груди).

"Thank God!" he said, hoarsely, stooping and kissing her (благодарение Господу, — хрипло сказал он, наклоняясь и целуя ее). "It is settled, then (значит, решено; to settle — поправлять /например, предмет одежды/, ставить на место, приводить в порядок; улаживать). The longer I stay, the harder it will be to go (чем дольше я буду медлить, тем труднее будет расстаться). They are waiting for me at the cañon (меня ждут у каньона). Good-bye, my own darling — good-bye (до свиданья, моя дорогая, до свиданья). In two months you shall see me (через два месяца я вернусь: «ты меня увидишь»)."

He tore himself from her as he spoke (с этими словами он оторвался от нее), and, flinging himself upon his horse, galloped furiously away (и, вскочив на лошадь, бешеным галопом унесся прочь; to fling — бросать, кидать), never even looking round, as though afraid that his resolution might fail him (ни разу не оглянувшись, словно опасаясь, что его решимость может дрогнуть; to fail — оказаться недостаточным, подвести) if he took one glance at what he was leaving (если он глянет еще раз на то, что оставляет позади). She stood at the gate (она стояла у калитки), gazing after him until he vanished from her sight (смотря ему вслед, пока он не исчез из виду). Then she walked back into the house, the happiest girl in all Utah (затем она пошла обратно в дом, самая счастливая девушка во всей Юте).

whisper [ˈwɪspǝ], breast [brest], hoarsely [ˈhɔ:slɪ], cañon [ˈkænjǝn]

"He has given his consent, provided we get these mines working all right. I have no fear on that head."

"Oh, well; of course, if you and father have arranged it all, there's no more to be said," she whispered, with her cheek against his broad breast.

"Thank God!" he said, hoarsely, stooping and kissing her. "It is settled, then. The longer I stay, the harder it will be to go. They are waiting for me at the cañon. Good-bye, my own darling — good-bye. In two months you shall see me."

He tore himself from her as he spoke, and, flinging himself upon his horse, galloped furiously away, never even looking round, as though afraid that his resolution might fail him if he took one glance at what he was leaving. She stood at the gate, gazing after him until he vanished from her sight. Then she walked back into the house, the happiest girl in all Utah.

Chapter III. John Ferrier Talks With The Prophet

(Джон Феррьер говорит с Пророком)

THREE weeks had passed since Jefferson Hope and his comrades had departed from Salt Lake City (прошло три недели с тех пор, как Джефферсон Хоуп с товарищами уехал из Солт-Лейк-Сити). John Ferrier's heart was sore within him when he thought of the young man's return (у Джона Феррьера ныло сердце, когда он думал о возвращении молодого человека; sore — страдающий, испытывающий душевную боль), and of the impending loss of his adopted child (и о предстоящей разлуке с приемным ребенком; loss — утрата; to impend — нависать; угрожать /об опасности, беде и т. п./; надвигаться, приближаться). Yet her bright and happy face reconciled him to the arrangement more than any argument could have done (но ее светившееся, счастливое лицо примиряло его с этим больше, чем любые аргументы; arrangement — договоренность, соглашение). He had always determined, deep down in his resolute heart (он давно принял решение, в самой глубине своего упрямого сердца; resolute — непоколебимый, решительный, твердый), that nothing would ever induce him to allow his daughter to wed a Mormon (что ничто никогда не вынудит его позволить своей дочери выйти замуж за мормона; to wed — жениться; выходить замуж; вступать в брак). Such a marriage he regarded as no marriage at all, but as a shame and a disgrace (такой брак он и за брак не считал, но относился к нему как к стыду и позору). Whatever he might think of the Mormon doctrines (что бы он ни думал о доктринах учения мормонов), upon that one point he was inflexible (насчет этого пункта он был непоколебим; flexible — гибкий; гнущийся; мягкий, эластичный). He had to seal his mouth on the subject, however (однако ему приходилось скрывать свои мысли: «запечатать свой рот» по этому поводу), for to express an unorthodox opinion was a dangerous matter in those days in the Land of the Saints (так как высказывать мнение, расходящееся с общепринятым: «неортодоксальное мнение», было опасным делом в те дни в Стране святых).