Путь на восток (СИ) - Соло

class="p1">— Ты съешь всё, — заявляю я безапелляционным тоном, и Синклер с удивительной покорностью принимается за еду.

Покончив с ужином, она послушно опустошает стакан воды и берёт сына на руки — лицезреть сцену кормления мне не особо хочется, но деваться некуда. Блондинка расстёгивает верхние пуговицы джинсовой рубашки, которая велика ей на несколько размеров — похоже, это одежда Аякса — и обнажает одну грудь.

— Я даже не умею это правильно делать… — тихо жалуется она, удобнее перехватывая младенца свободной рукой и без особого успеха пытаясь направить сосок в его крошечный рот.

Сама не веря, что делаю это, я подсовываю одну пухлую подушку под сгиб её локтя, упирающегося в колено, вторую подкладываю за спину для удобства.

В детстве я неоднократно видела, как мать кормила Пагсли — всегда считала это зрелище на редкость отвратным и никогда даже не могла вообразить, что однажды подобные знания пригодятся мне на практике. Кошмар.

Энид взирает на меня с удивлением.

— Неправильно держишь, — не без труда поборов неискоренимую неприязнь к недоразвитому подобию человека, я протягиваю руку и осторожно касаюсь детской макушки раскрытой ладонью. — Поверни его боком и придерживай затылок второй рукой.

Растерянная блондинка послушно исполняет незамысловатые указания, и младенец наконец принимается сосать с тихим причмокиванием.

И хотя взгляд Синклер по-прежнему выглядит болезненно пустым, на искусанных бескровных губах появляется слабая тень улыбки.

От нечего делать я принимаюсь разглядывать интерьер спальни. По планировке она напоминает мою комнату — такая же широкая двуспальная кровать с двумя тумбами по бокам, такие же полки на стенах, заставленные книгами и фарфоровыми статуэтками, такое же окно с плотными бархатными шторами. Отличается только цвет обоев и постельного белья — насыщенно-изумрудный вместо блёклого песочного. Боковым зрением замечаю несколько фотографий в рамках, хаотично расставленные на книжных полках.

Любопытно.

Я поднимаюсь на ноги и подхожу ближе, внимательно рассматривая снимки. На самом большом из них запечатлено семейство мэра в полном составе на каком-то светском рауте — Лариса в длинном платье глубокого красного цвета держит за локоть статного седовласого мужчину в изысканном чёрном костюме. Рядом с ними стоит улыбающаяся темноволосая девочка, в которой смутно угадываются черты Дивины. На соседней фотографии уже повзрослевшая дочь мэра обнимает обеими руками пушистого померанского шпица, на следующей — Уимсы в горнолыжных костюмах на фоне заснеженного склона и кристально чистого лазурного неба. Множество моментов обычной жизни счастливого семейства, которая уже никогда не вернётся.

Негромкий стук отвлекает меня от созерцания застывших образов чужого потерянного прошлого. Дверь приоткрывается с тихим скрипом, и на пороге появляются мои спутники.

Хренов герой входит первым, следом — Тайлер и Бьянка. Энид прикладывает указательный палец к губам, призывая их двигаться тише — похоже, после кормления младенец заснул.

— Надо поговорить, — негромко произносит Торп. Он слегка наклоняется, потянувшись к стоящему неподалёку стулу, и я тут же замечаю на его шее яркие лиловые отметины от собственных укусов. В голове вихрем проносятся обжигающе чувственные воспоминания о прошлой почти бессонной ночи, но усилием воли я отгоняю эти непрошеные мысли. Хренов герой усаживается на стул, уперевшись локтями в колени, и понижает голос до вкрадчивого шепота. — Мы должны решить, что будем делать дальше. У нас всего одна машина на ходу, почти нет бензина и еды. Я поговорил с Ларисой, и она не возражает, если мы задержимся тут на неопределённый срок.

— Что тут думать? — едва слышно бормочет Бьянка, устроившись на краю постели. — В этом доме есть всё необходимое для нормальной жизни. Останемся здесь, и дело с концом.

— Согласен, — кудрявый миротворец садится прямо на пол, уперевшись спиной в мягкое изножье кровати. — Мы ищем прошлогодний снег. Может, в Сент-Джонсе и вовсе ничего нет?

Удивительно, как быстро они позабыли о своём драгоценном радиосигнале — всего одна ночь в уютной постели на чистых простынях, и мечты о чудесном спасении враз стали ненужными.

— А ты что думаешь? — Торп вполголоса обращается ко мне, и я невольно вспоминаю недавние слова Барклай. Он послушается только тебя. Вот только я не до конца уверена, какое решение будет более правильным.

— Проголосуем, — обычно демократия мне не свойственна, но в создавшейся ситуации разумнее будет решить вопрос сообща.

— Хорошо, — хренов герой мгновенно кивает в знак согласия, подтверждая утверждение своей бывшей. — Кто за то, чтобы остаться тут?

Как и ожидалось, Тайлер и Бьянка вскидывают руки практически одновременно. Энид заметно колеблется — кусает обветренные губы, опасливо косится на мирно спящего сына… и после непродолжительных размышлений робко приподнимает ладонь вверх. Ксавье слегка морщится — похоже, ему подобный расклад вовсе не по вкусу. В большей степени я с ним солидарна, но численный перевес отнюдь не на нашей стороне. Деваться некуда.

— Значит, остаёмся, — лаконично заключает доморощенный лидер и первым поднимается на ноги. — Дивина приготовила завтрак. Идёмте.

И мы остались.

После многолетних скитаний осёдлый образ жизни казался мне чертовски странным — словно каждый день стал днём сурка.

Мы по привычке вставали с первыми лучами солнца, ели омлет из двух яиц на завтрак, бестолково слонялись по дому, по очереди кормили худосочных облезлых кур, читали книги из огромной библиотеки и обсуждали прочитанное вечерами возле горящего камина. Пили вино из домашнего погреба Уимсов, иногда пытались играть в гольф на иссохшем газоне и разговаривали обо всём на свете.

Я узнала, что Торп неплохо умеет играть на рояле — на четвёртый день пребывания в особняке застала его за исполнением Лунной сонаты. И хотя выбор композиции был самым банальным из всех возможных, я всё равно завороженно замерла на пороге гостиной, неотрывно глядя на то, как его длинные пальцы ловко порхают по чёрно-белым клавишам.

Хренов герой не пытался со мной поговорить, не стремился выяснить, какой конкретно статус имеют наши странные отношения.

Но спустя пару дней после того, как мы приняли решение задержаться в гостях у мэра, он постучал в дверь моей комнаты — время давно перевалило за полночь, я дочитывала «Кентервильское привидение» Оскара Уайльда и совершенно не ждала гостей.

Но увидев на пороге своей спальни доморощенного героя, я просто отошла в сторону, позволив ему войти — а следующей ночью он пришёл снова. И снова. И снова.

Каждый раз, когда жгучая вспышка страсти утихала, и мы засыпали на смятых простынях, рациональное мышление укоризненно качало головой и упрямо твердило, что всё это зашло слишком далеко. Раз за разом я обещала себе прекратить, пыталась договориться с собственным разумом — но все попытки неизбежно терпели крах, как только его руки оказывались на моей талии, а горячие