История великобритании - Кеннет Морган (ред.)

В 1300 г. крестьяне жили в мире там, где земля была малодоступной, а возможности экономического роста ограничены жестким контролем землевладельцев. Цены установились высокие – например, цена пшеницы после 1270 г. постоянно была выше, чем ранее в том же столетии, – поэтому после приобретения еды, одежды и инструментов у людей мало что оставалось. Заработная плата на переполненном рынке труда была низкой, а соответственно снижалась и покупательная способность как квалифицированной, так и неквалифицированной рабочей силы: плотник зарабатывал 3 пенса в день (без еды), работник – 1 или 1,5 пенса. Недовольство, жалобы и вспышки насилия обращались на землевладельцев и их слуг; нередкими были отказы выплачивать ренту и исполнять традиционные отработочные повинности.

Вначале XIV в. купцы – прежде всего те, кто вывозил шерсть и ввозил вино, – процветали благодаря расширению рынков от Балтики до Испании, Португалии и особенно после освоения морского пути через Средиземное море до Северной Италии. В 1304-1311 гг. экспорт шерсти ежегодно составлял в среднем 39500 тюков (в каждом была шерсть по меньшей мере с 250 овец), и только около 30-40% этого груза перевозили иностранцы. Растущая враждебность по отношению к чужакам, участвовавшим в английской торговле, отражает уверенность и наступательную силу местных (или натурализовавшихся) купцов. Эдуард I издавал законы в их интересах (80-е годы XIII в.), в частности облегчив процедуру взыскания долгов по суду, что было необходимо при возрастающих объемах торговли. Но, когда началась война, купцы первыми выступили против тяжелых налогов, особенно против maltolt («дурного налога») 1294 г. и конфискации их кораблей.

Крупнейшим землевладельцем являлся король, даже еще до того, как Эдуард I стал повелителем Уэльса, и в 1399 г. поместья дома Ланкастеров влились в имущество Короны. Увеличение национального налогообложения при Эдуарде I и его преемниках сдерживало рост благосостояния частных землевладельцев, а также купцов. Не избежало этой участи и крестьянство, о чем пелось в народной жалобе, «Песне пахаря», в правление Эдуарда I. Затем, с 1327 г., все, кто обладал имуществом на сумму 10 шиллингов и больше, должны были платить 1 шиллинг 8 пенсов налога, и нет сомнений в том, что это бремя косвенным образом ложилось и на менее обеспеченных. Военные действия усиливали зависимость короля от богатства и терпения подданных. Если это богатство переставало расти или же благосостояние отдельных подданных и институтов оказывалось под угрозой, то экстраординарные планы монарха могли оказаться ему не по карману, а терпение подданных истощалось.

К середине XIV в. благополучный период «развития земледелия» практически завершился. Цены падали, делая производство менее выгодным для рынка. Росла заработная плата, и это касалось в большей степени батраков, нежели ремесленников; нанимать женщин было невыгодно, потому что им платили так же, как и мужчинам, – а в пивоварении даже больше! Главная причина, по которой крупномасштабное земледелие теряло привлекательность, заключалась в том, что прирост населения закончился и внезапно сменился противоположной тенденцией. Как только рынок труда сократился, заработная плата выросла; с уменьшением населения снизилась и потребность в продовольствии и припасах, и цены последовали этому примеру.

В конце XIII в. численность населения Англии достигла своего пика, насчитывая, вероятно, более 4 млн человек. В то время обрабатываемой земли не хватало, для того чтобы обеспечить каждой крестьянской семье достаточный уровень жизни. Сочетание роста населения с низким уровнем жизни неизбежно приводило к бедности, голоду и болезням, а следовательно, к увеличению смертности, остановившей демографический бум. Из-за серии природных катастроф, связанных с чрезмерной эксплуатацией земли и исключительно плохой погодой первых десятилетий XIV в., положение тех, кто жил, балансируя на черте бедности или за нею, ухудшалось. Неурожай являлся бедствием для общества, не обладавшего возможностью хранить припасы: еды не было и не было денег, чтобы купить то, что теперь стоило неизмеримо больше. Урожаи 1315, 1316, 1320 и 1321 гг. оказались чрезвычайно плохими; в 1319 и 1321 гг. коров и овец поразил ящур. В поместьях аббатства Рэмси (Кембриджшир) процесс восстановления занял двадцать лет. В 1324-1326 гг. в некоторых регионах Англии случились серьезные наводнения, погубившие тысячи овец в Кенте. Распространялись голод и болезни, и в маноре Хейлсоуэн (Вустершир) в 1315-1317 гг. умерло 15% мужчин. Земледелие пострадало во многих регионах, цены на зерно подскочили (в Хейлсоуэне в 1315-1316 гг. с 5 шиллингов 7? пенсов до 26 шиллингов 8 пенсов за кварту), а вывоз шерсти пришел в упадок. Тем не менее это были временные трудности, и в течение 20-х годов XIV в. Англия постепенно оправилась; однако бедствия ярко продемонстрировали прежде всего уязвимость бедняков.

Более длительными и глубокими оказались последствия чумы. Первая волна эпидемии, с конца XVI в. именуемой «черной смертью», а современниками названной «великим мором», достигла Южной Англии в 1348 г.; к концу 1349 г. она распространилась на север до Центральной Шотландии. Современник – Джеффри ле Бейкер, клирик из Оксфордшира, описывал продвижение чумы из портов, куда она прибывала на кораблях с зараженными крысами, и беспомощные попытки людей определить причины болезни и излечить ее проявления:

«Сначала мор унес почти всех жителей морских портов Дорсета, затем тех, кто жил в глубине страны, а оттуда он свирепо обрушился на Девон и Сомерсет, опустошив все вплоть до Бристоля. Тогда жители Глостера не пускали к себе бристольцев, так как все думали, что дыхание тех, кто жил рядом с умиравшими от чумы, заразно. Наконец она напала на Глостер, Оксфорд и Лондон, а затем и на всю Англию столь безжалостно, что вряд ли один из десяти жителей обоего пола остался в живых. Поскольку кладбищ не хватало, мертвых хоронили в полях… Скончалось бессчетное число простолюдинов, а также великое множество монахов, монахинь и клириков, ведомых лишь Господу Богу. Чума нападала в основном на молодых и сильных… Страшный мор, начавшийся в Бристоле [15 августа], а в Лондоне около [29 сентября], свирепствовал в Англии целый год с такой силой, что во многих деревнях не осталось ни одного живого человека.

Когда это бедствие опустошало Англию, шотландцы радовались, думая, что теперь они получат у англичан все, что хотят… Но скорбь следует за радостью по пятам, и меч гнева Господня, оставив англичан, довел шотландцев до безумия… На следующий год чума косила валлийцев так же, как и англичан; и наконец, словно пустившись в плавание в Ирландию, она погубила множество англичан, живших там, но почти не затронула чистокровных ирландцев, обитавших в горах и на холмах, вплоть до 1357 г. от Рождества Христова, когда она неожиданно и с ужасной силой обрушилась на них повсюду».

«Черная смерть» одним ударом сократила население Англии на треть. К 1350 г. Ньюкасл-на-Тайне находился в тяжелейшем финансовом положении «по причине страшного мора, а также множества других бедствий военного времени», а Карлайл «был опустошен и пострадал больше, чем обычно, как из-за мора, свирепствовавшего в тех областях, так и из-за частых нападений [шотландцев]». Сифорд (Суссекс), как сообщали еще в 1356 г., «был так разорен чумой и превратностями войны, что живущих в нем людей было слишком мало, и они были слишком бедны, чтобы платить налоги или же защищать город». Еще одной жертвой чумы стал Тазмор (Оксфордшир): в 1358 г. было дано разрешение превратить поля в охотничий парк, потому что все вилланы в деревне умерли и не осталось ни одного налогоплательщика. Тем не менее ни в краткосрочной, ни в долгосрочной перспективе последствия «черной смерти» не стали катастрофическими. Типичным было поведение одного валлийца из Ратина: он «оставил свою землю во время мора по причине бедности», но к 1354 г. вернулся и «с разрешения лорда держал ту же землю в обмен на причитающиеся с нее повинности». В любом случае в густонаселенной стране нетрудно было заменить умерших держателей, и доходы землевладельцев на протяжении следующих двадцати лет упали не более чем на 10%. Что имело долговременные последствия, так это новые вспышки чумы, повторявшиеся на протяжении следующего столетия – особенно в 1360-1362, 1369 и 1375 гг., – хотя они носили локальный характер и ограничивались городами. К середине XV столетия население постепенно сократилось приблизительно до 2,5 млн человек или даже менее того.

Для тех, кто избежал страшной смерти, жизнь в конце XIV-XV в. могла оказаться не столь уж несчастной, какой она, несомненно, была до того. Для многих крестьян это было время возможностей, дерзания и изобилия. В «Кентерберийских рассказах» Чосер изобразил своих паломников с добродушным оптимизмом, а не в мрачной атмосфере уныния. На сократившемся рынке труда крестьянин зачастую мог избавиться от вековой зависимости, настоять на снижении ренты и увеличении платы за свою работу; а с обвалом цен его уровень жизни вырос. Более успешные и честолюбивые крестьяне брали в аренду дополнительную собственность, вкладывали свободные средства в займы своим собратьям и, особенно на Юге и Востоке, впервые в истории крестьянства стали строить большие каменные дома.