Поднятые до абсолюта (СИ) - Денисова Ольга

— Необязательно же идти на военную службу… — Отец почему-то не стал возмущенно возражать. — Я давно присмотрел тебе место. Мой старый товарищ занимает в казначействе немалую должность и ищет себе помощника — молодого, образованного, аккуратного, из хорошей семьи, — на которого он сможет положиться. Он писал мне летом, но я даже не знал, жив ли ты.

— Думаю, он успел найти себе кого-нибудь другого.

— Не скажи. В таких делах важно окружить себя верными людьми со всех сторон, тем более в наше неспокойное время. Уверен, он обрадуется твоему появлению.

— Но я не хочу быть казначеем!

— А кем ты хочешь быть? Сказочником? Я бы еще понял твое желание сделать карьеру ученого, хотя это совершенно бесполезные люди, в этом я полностью согласен с храмовниками.

— Зачем ты тогда столько лет платил за мое обучение? — спросил Зимич, с жалостью глянув на отца.

— Потому что в те времена это было престижно. Когда я был молодым, престижной была военная служба, и отец отправил меня служить, едва мне исполнилось пятнадцать. Когда тебе было пятнадцать, Государь хотел видеть около себя ученых мужей, и я сделал из тебя ученого мужа. Только ты, распутник, презрел мои старания…

— Теперь ученые мужи снова не в моде, и ты собираешься сделать из меня казначея?

— Не вижу в этом ничего предосудительного.

— Я не буду казначеем. Можешь еще раз лишить меня наследства — я уже привык. И… Я не для этого вернулся из Леса.

— Да ну? А для чего? Бражничать и блудить? У меня нет денег, чтобы оплачивать твое распутство!

Зимич секунду колебался, прежде чем ответить, но все же ответил:

— Мне не до распутства. В Лесу я в одиночку убил змея…

Отец побледнел и откинулся на спинку кресла, стиснув руками подлокотники. А потом сказал очень тихо, дрогнувшим голосом:

— Это же сказки, сынок… Это суеверия охотников…

— Это не сказки и не суеверия. Кое-кому очень нужен ручной змей, и меня хотят сделать этим ручным змеем. Я уже знаю, кому это нужно, но хочу понять, для чего. И кто стоит за всем этим…

Отец помедлил с ответом.

— Я скажу тебе, кто за этим стоит: Храм Предвечного и его Консистория. Храмовники ищут власти, и змей был бы им очень кстати. Для того, чтобы выступить против Государя.

— И, конечно, мое место после этого — на государевой службе, — Зимич усмехнулся.

— Я этого не говорил. — По лицу отца прошла судорога.

— Не бойся, я не собираюсь превращаться в змея. — Зимич поднялся с кресла. — И все не так просто, как ты думаешь. Маме не говори, хорошо?

— Да, конечно… — пробормотал окончательно обескураженный отец.

Мама поднялась к нему, когда Зимич приготовился заснуть в собственной мягкой постели, жмурясь от удовольствия. В детстве перед сном она всегда приходила к нему дважды: в первый раз пожелать спокойной ночи, а во второй — погасить лампу. И если он еще не спал, то обязательно садилась к нему на постель и расспрашивала о том, как прошел день.

— Еще не спишь, сынок? — Фитиль лампы в ее руке был прикручен, чтобы свет не потревожил его, если он уже спит.

— Нет. — Зимич подвинулся, давая ей место сесть.

— Я соскучилась по тебе, мой мальчик… Как ты жил, расскажи мне.

— Мам, я жил хорошо. — Зимич улыбнулся и погладил ее руку. — Я жил очень хорошо.

Неожиданно — как когда-то в детстве — слезы подступили к горлу. Он вспомнил, как убегал от охотников через лес, как едва не замерз на льду реки, как Айда Очен кричал ему: «Ты привыкнешь, к этому просто надо привыкнуть»… Нет, не надо маме знать о бое со змеем. Это не детские обиды и горести. Ему просто хочется жалости. Он снова жалеет себя, а жалеть себя нельзя. И вместо этого он до середины ночи рассказывал маме веселые истории о жизни у охотников — она смеялась, не верила, гладила его по голове и грозила пальцем.

2 мая 427 года от н. э.с. Вечер

Йока вернулся домой, когда темнело, — они строили Змаю шалаш на краю леса, — и с удивлением обнаружил, что Инда Хладан снова у них в гостях. Но не успел он войти в дом, как тут же из библиотеки выглянул отец:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Йока, зайди ко мне после того, как переоденешься. Мне надо с тобой поговорить.

Голос у отца был слишком серьезным, и ничего хорошего ждать не приходилось. Йока потянул время, делая вид, что принимает душ, но ему хотелось увидеться с Индой, а разговор с отцом можно было запросто пропустить мимо ушей.

Он спустился в библиотеку чистым и прилизанным.

— Сядь, — велел отец и указал на кресло возле журнального столика. В другом кресле сидел Инда Хладан с невозмутимым лицом.

Йока пожал плечами и сел, закинув ногу на ногу.

— Ты не вернулся к ужину. Тебя что-то задержало? — спросил отец холодно.

— Я был с ребятами и не заметил, который час.

— Ты не был с ребятами. Я спрашивал у них, никто тебя сегодня не видел.

Озорная мысль мелькнула в голове, и Йока погасил улыбку.

— Я общаюсь с другими ребятами. Постарше. Со Стриженым Песочником, например. — Йока внимательно следил, чтобы эти слова не прозвучали вызывающе. Иначе грош им цена.

И отец опешил от них, не зная, что ответить. Хватал ртом воздух и молчал. И тогда заговорил Инда Хладан:

— Стриженый Песочник? Хорошенькая компания. И где вы с ним встречаетесь?

— В парке, на прудах, — не задумываясь соврал Йока.

— И что вы делаете, если не секрет?

— Сегодня мы говорили о чудовище и о том, что Враг живет в Славлене.

— Очень гладко врет, Йера, — посмеялся Инда. — Оставь его, он все равно тебе ничего не скажет.

— У меня есть еще один вопрос. Сегодня из подвала пропала бутылка дорогого афранского вина, Инда привез его из Элании нам в подарок. И я собирался подать его к ужину. Где она?

— Я ее взял, чтобы угостить друзей, — ответил Йока невозмутимо.

— Ничего себе… — пробормотал отец и откинулся назад.

— Йера, а ты чего хотел! — расхохотался Инда. — Нет, мне нравится твой парень! Сколько достоинства!

— Какое тут достоинство, — проворчал отец себе под нос, — меня бы в его возрасте за это отправили в такое место, где мальчиков содержат как заключенных на каторге. Йока, что ты себе позволяешь? Ты не знаешь, что это называется воровством?

— Отчего же? — хмыкнул Йока. — Разве это не мой дом? И разве в нашем доме мне что-то не принадлежит?

— Формально ты, конечно, прав, — ответил отец сквозь зубы, — но если бы я забрал у тебя книгу, которую ты сейчас читаешь, и подарил своему другу, как бы тебе это понравилось?

— Это было бы форменным воровством, ведь я читаю книгу профессора Важана, которая не принадлежит ни тебе, ни мне.

Инда Хладан расхохотался.

— Клянусь мамой, это самый лучший ответ, который я когда-либо слышал! — Он смахнул слезу с угла глаза, достав из-за рукава большой носовой платок.

— Не делай так больше, — отец поднялся и прошел по библиотеке туда-сюда, — или попроси у меня, я сам выберу, какое вино подарить твоим… друзьям.

— Спасибо, — кивнул Йока, — я так и поступлю.

— Шутки в сторону, — отец вдруг развернулся на сто восемьдесят градусов, — у меня к тебе серьезный разговор. И я не хочу видеть, как ты паясничаешь.

— Йера, Йера! — Инда все еще похихикивал. — Разве так начинают серьезные разговоры? Йока, не слушай его. Так случилось, что ты можешь помочь нам разрешить одну загадку. И это очень важно и для меня, и для твоего отца. Он даже объяснит тебе, в чем эта загадка состоит. И вообще, ты взрослый парень, и глупо от тебя что-то скрывать. Ты ведь наш союзник. Все эти мелочи — «не пришел к ужину», «стащил бутылку вина» — это чушь. Процесс воспитания, так сказать. Но есть вещи посерьезней твоего воспитания. Ты ведь был на Буйном поле, ты знаешь, что произошло сегодня ночью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Йока кивнул.

— Йера, пусть подадут вина. Нам, всем троим. И мы поговорим, как трое мужчин, а не как двое мужчин и мальчик.