Горец. Гром победы - Старицкий Дмитрий

– Докладываю, ваше превосходительство. С рассвета по настоящее время противник ведет массированный артобстрел из всех калибров, но при этом совершенно не трогает проволочные заграждения. Лес, в котором еще вчера квартировала бригада, уничтожен тяжелой артиллерией, но мы ушли из него вовремя. Еще ночью. Потерь нет. В настоящее время ударная группа броневой бригады и приданные ей полки изготавливаются к атаке. Для глубокого прорыва сил у меня маловато, экселенц, но демонстрацию наступления я проведу в любом случае. И еще неприятность… у нас разведка противника выкрала барона Тортфорта, и, судя по тому, как точно била их артиллерия по нашим ближним тылам, он, что знал, все рассказал.

– Мне об этом уже Вальд доложил. Много знал барон?

– Только в части его касающейся, но хорошему аналитику хватит и этого, экселенц.

– Делай что хочешь, Кобчик, но враг должен думать, что именно твой участок основной в наступлении.

– Тогда пришлите еще пару раз дирижабль. Крупный калибр после второй бомбардировки замолчал у них.

– Добро. Если будете уже в траншеях противника, когда прилетит «Гурвинек», то обозначьте себя красными ракетами, чтобы не попасть под свои же бомбы.

– Так точно, экселенц. Отдам соответствующий приказ.

– Я надеюсь на тебя, Савва. Оттяни на себя как можно больше резервов врага. – И командующий положил трубку.

Вышедший из своего блиндажа полковник только вопросительно посмотрел на меня.

– Командование фронта надеется на нас, – буркнул я.

Как всегда перед боем, меня немного потряхивало от разбежавшегося по жилам адреналина. И не только внутренне. Даже руки слегка подрагивали. Не помог и полковничий коньяк.

Около моей машины с бортовым номером 001 курил командир взвода «артштурма» старший лейтенант гвардейской артиллерии Ротлиф. Дядька в возрасте, за тридцать. Типичный горец из хайлендеров, служивший с призыва в горной артиллерии и даже закончивший военное училище уже после того, как накомандовался на унтерских должностях. Два Солдатских креста на груди. Самый авторитетный офицер в бригаде. После Вальда и… меня – мы все же имперские рыцари… Ему бы батареей командовать по-доброму с его-то майорским рангом. Но он поздно к нам пришел, когда все должности комбатов были уже заняты. Однако он в позу не встал и согласился на командира взвода. Очень ему хотелось в самоходной артиллерии повоевать.

Стоило только мне поставить ногу на бортовую скобу «артштурма», как он окликнул меня.

– Командир, на два слова приватно, – заявил он, выбрасывая недокуренную папиросу. – Чрезвычайно важно и срочно.

Мы отошли в сторонку так, чтобы нас никто не мог услышать.

– Ты что же это творишь?! – Шепот взводного для меня прозвучал как крик. – Куда лезешь в головную машину? А руководить боем кто будет? Ушедшие боги?

– Но… – попытался я возразить. – Лейтенант, что вы себе позволяете? По какому праву?

– По праву старшего по возрасту. По праву опытного боевого офицера, – говорил он тихо, но четко, как гвозди заколачивал. – Ты как командир бригады пока никакой. Сойдешь, пока тебя опытные офицеры подпирают, потому что ты – символ. Ты – знамя. Но полевой бой – это тебе не бронепоезд, где все в одной куче. Твое место сейчас позади нас. Следить за полем боя и вовремя исправлять ситуацию при ее изменении. А пострелять и без тебя найдется кому.

– Что мне – на «коломбину» вообще сесть? – продолжал я ерепениться.

– Хуже. На БРЭМ, – ответил он мне. – То что надо для подвижного командного пункта. Пойдешь в линии «коломбин». Или еще дальше, между ними и «эликами».

– А кто моей машиной командовать будет?

– Командир БРЭМа. Он в бой рвется и был страшно обижен своим назначением в эвакуаторы.

– Все равно я с такой постановкой вопроса не согласен, – не собирался я сдавать позиции. – Я должен сам проверить свои коробочки в бою.

– Командир, если бы тут была только наша бригада целиком, я, может быть, тебе и слова бы не сказал. Но сейчас у тебя за спиной отсутствует не только начальник штаба, но и твой заместитель. Случись что с тобой, пусть даже только ранят – ты же не заговоренный, – у нас тут и офицера-то в авторитетных чинах нет. Вальд за тридевять земель. Начальник штаба с ним же. Кто возьмет общее командование всей группировкой? Один из этих пехотных полковников? Они в нашем деле ничего не понимают. К тому же они обязательно устроят писькометрию, у кого по выслуге старшинство, время-то и уйдет. Враг опомнится и накроет нас тут всех, как тараканов тапком. Так что не губи нас, командир. Иди в БРЭМ. То, что ты храбрый, и так все знают и в твоем геройстве не сомневаются.

Я понял, что он во всем прав, но что-то внутри меня еще брыкалось и сопротивлялось.

Лейтенант положил мне руку на плечо.

– Так надо. Твое оружие – мы. Ты теперь не только за нас отвечаешь, но и еще за приданные нам четыре полка и два отдельных батальона. Фактически ты сейчас начальник дивизии. А изображаешь из себя Йошку-взводного.

– Но я фельдмаршалу обещал… – проблеял я последний свой аргумент.

– Что обещал? Прорвать вражеские траншеи в одиночку?

Я замолчал.

– Вот то-то… – нравоучительно сказал лейтенант. – Закончится бой, можешь меня наказать за нарушение субординации. А сейчас иди в БРЭМ. Там и для посыльных рядом большой блиндаж организовали. Атака примитивная – в лоб. Поддержи нас гаубицами, отец-командир, – и ухмыляется, удовлетворенный тем, что удалось ему меня уговорить.

– Ну, если ты у меня республиканские траншеи не прорвешь, я тебя с землей съем, – пообещал я ему.

– Обязательно, командир, – улыбнулся он во все зубы. – Главное, ты огненный вал хорошо организуй. А мы не подкачаем.

Не успел я дойти до БРЭМа, как меня снова позвали к телефону. На этот раз на проводе «висел» командующий армией, в зоне ответственности которого я резвился, генерал пехоты граф Далинфорт. Старый человек старой формации, которого со службы унесут только вперед ногами.

– Доложите ваши планы, майор, – начал его превосходительство меня строить, после того как я представился. – А то вы подчиненная мне часть, а действуете вне моего оперативного пространства.

Только его мне для полного счастья не хватало. Накануне наступления. Или имитации наступления… Все равно. Вся секретность операции и так уже висит на волоске, а тут еще и большой штаб вмешивается, в котором по определению не может не быть своего штирлица от республики. Надо сбрасывать излишне любопытного генерала с хвоста.

– Простите, ваше превосходительство, но «железная» бригада есть личный резерв командующего фронтом и подчиняется исключительно ему. Что-либо докладывать вам буду с удовольствием, но только по личному приказу фельдмаршала. На этот счет я имею от него особые инструкции. Рад бы, но… Если получу соответствующие изменения в инструкцию, то я со всем моим рвением и уважением к вашему превосходительству… Честь имею.

Отдал трубку телефонисту.

– Будут еще звонить какие-нибудь генералы, кроме Моласа, скажи им, что я в саперном батальоне, с которым нет телефонной связи. Прими телефонограмму и пообещай ее передать мне, как только противник закончит артподготовку.

Посмотрел на часы. Времени осталось только добежать узкими ходами сообщений до батареи «элик» и уточнить задачу гаубицам.

Аэроплан сделал еще один облет вражеских позиций и сбросил вымпел. На этот раз нормально сбросил, не то что утром, когда за ним пришлось солдатам в ледяную речку нырять.

Уточнили позиции вражеской артиллерии и начали контрбатарейную борьбу.

Первым залпом мои гаубицы выдали партию дымовых снарядов по тем местам, в которых, по нашим подозрениям, сидели корректировщики противника.

Через минуту вражеские траншеи заволокло густым белесым дымом, как туманом.

Огонь артиллерии республиканцев к этому времени существенно ослаб и больше напоминал беспокоящий. Если посчитать, то сегодня с утра они два эшелона снарядов в воздух уже запустили. Как можно быть таким расточительным, если на фронте ровным счетом ничего не происходит?