Что, если?.. - Донован Ребекка

Глава 17

– Чем бы ты хотела заняться, ведь сегодня Новый год? – спрашиваю я Ниель, высыпая хлопья в миску.

– А ты хочешь устроить грандиозный праздник? – спрашивает Ниель, сидящая на подлокотнике дивана.

Я прислоняюсь к кухонному столу с чашкой в руках:

– Ну, грандиозный не грандиозный, но, мне кажется, что-то такое придумать надо…

– Ладно. Что-нибудь придумаем, – обещает она.

– Только предупреди меня заранее, хорошо? А то меня что-то страх берет, как представлю, что без всякой подготовки вляпаюсь в очередную твою затею. И имей в виду: на этот раз я буду в своей одежде.

– Ладно, – смеется Ниель. – Тогда спрячу тот маскарадный костюм с блестками, который специально для тебя приберегла.

– Очень смешно, но у меня почему-то такое чувство, что этот костюм с блестками существует на самом деле.

Ниель усмехается и подтягивает колени к подбородку. Ума не приложу, как она с подлокотника не падает, но вид у нее ужасно милый. Я доедаю свои хлопья, а она пока напрягает воображение.

– Придумала, – объявляет Ниель, когда я уже мою чашку. – Поехали опять в лагерь «Луч».

– В прорубь нырять не буду, – предупреждаю я.

Она делает гримасу:

– Да нет, какая там прорубь. Костер будем жечь. Зефир жарить. И на ватрушках покатаемся.

– На ватрушках?

– Ну да, купим такие надувные санки, круглые, как пончики, и будем кататься по льду.

Я задумываюсь. Кажется, не такая уж сумасшедшая идея.

– Ладно. Согласен.

Ниель держит свою ватрушку перед собой. Щеки у нее красные. Мы оба смотрим на замерзшее озеро.

– Готов? – (Я киваю.) – На старт. Внимание. Марш!

Мы бежим по снегу к берегу озера. Я отстаю на шаг: не сразу решаюсь плюхнуться на лед вместе с надувными санками. Этот краткий момент здравомыслия и дает Ниель необходимое преимущество: она бросается на лед первой и скользит футов на пять впереди по замерзшему озеру – туда, где какой-нибудь месяц с небольшим назад мы с ней чуть не утонули.

– Я победила! – объявляет она и вскидывает руки.

– Это потому, что я вдруг ясно увидел, как врубаюсь лицом в лед, – оправдываюсь я. – Ох и жуткое зрелище: кровищи полно, сломанный нос. Словом, хорошего мало.

Ниель только головой качает: мол, ну-ну, оправдывайся. А затем садится на свою ватрушку и просит:

– Попробуй меня подтолкнуть.

Я осторожно ступаю на лед. По нему вьется легкая поземка – не так уж и скользко. Но и бегать тут я бы тоже не рискнул. Берусь за ватрушку Ниель сзади, покрепче упираюсь ногами и с силой толкаю.

Ниель визжит, словно на русских горках, и скользит по льду. Откатывается на приличное расстояние.

– А теперь я тебя подтолкну, – говорит она, лежа на животе и отталкиваясь ногами, чтобы подобраться ко мне.

– У тебя сил не хватит, – отвечаю я и сажусь на ватрушку. – Не надо.

– Мне даже как-то неудобно, – оправдывается она, врезаясь в меня. – Ты нас и на качелях все время качал. До тебя самого почти никогда очередь не доходила.

Я понимаю, что она опять проговорилась – вспоминает о нашем детстве. Пока это не зашло слишком далеко, я наклоняюсь и целую ее. Мысленно уже слышу упреки Рей: ну как же, надо было, воспользовавшись возможностью, устроить Ниель настоящий допрос. Но я совсем не так хочу провести сегодняшний вечер. Новый год – это начало новой жизни, не время оглядываться на старую. Верно ведь?

– Покатаемся еще? – Я встаю и берусь за резиновую ручку надувных санок.

– Давай наперегонки? – предлагает она. – Победитель получает…

– Все, что захочет, – обещаю я.

Ниель поднимает бровь:

– Сначала скажи, чтобы я знала, чем рискую.

Мысли у меня вдруг разбегаются, а глаза слегка туманятся. Она хлопает меня по руке:

– Эй, о чем замечтался? Небось сейчас скажешь что-нибудь про раздевание!

– Конечно, – отвечаю я со смехом, даже и не думая отпираться. – Если я могу получить все, что хочу, то, разумеется, выберу тебя голую, с этим просто. Трудно решить, в каком именно виде я хочу тебя голую.

– Ладно. Давай в дýше. – Ниель умолкает, ждет моей реакции. Но я не издаю ни звука. – В темноте. И мы будем по-настоящему мыть друг друга, с шампунем, мылом и так далее. Согласен?

– Еще чего! – упираюсь я. – В темноте, на скользком полу – это, между прочим, довольно опасно. К тому же какой смысл лезть вместе под душ, если голой я тебя там все равно не увижу?

– Ну а ты что предлагаешь? – спрашивает Ниель, скрестив руки на груди.

– Пусть лучше это будет не душ, а ванна вдвоем… и при свете. И никакого мытья, только…

– Пена, – перебивает она.

Я усмехаюсь: эта мысль мне нравится.

– Пусть будет пена.

– Договорились: если выиграю я – душ в темноте, а если ты – ванна при свете. – Ниель азартно протягивает мне руку. Я опять усмехаюсь и беру ее за руку. Но вместо того чтобы пожать, притягиваю Ниель к себе, обнимаю и целую.

– Так нечестно, – выдыхает она. – Ты мне нарочно настрой сбиваешь.

– По-моему, очень удачная тактика, – шепчу я, проводя губами по ее шее.

Ниель отталкивает меня:

– Ах вот, значит, как? Ну, Кэл, держись! – Она снова выскакивает на заснеженный берег, снимает шарф, а за ним и куртку. Стаскивает через голову свитер, смотрит, удалось ли ей привлечь мое внимание – еще как удалось. И тогда она медленно снимает майку и остается в черном кружевном лифчике.

Я потрясенно выдыхаю:

– Ну ты злыдня. Разве так можно?

Она усмехается, уперев руки в бока:

– А ты как хотел?

Я улыбаюсь, разглядываю все, что она передо мной открыла. До последнего сантиметра. Мороз градусов двадцать. Но мне это так нравится, что тут не до прагматических соображений.

– Да уж, парни точно при виде сисек тупеют, – говорит Ниель, закатывая глаза.

– Не буду спорить, – отвечаю я, продолжая наслаждаться зрелищем.

– Хватит пялиться, иди сюда, – командует она и берется за санки.

Я качаю головой, пытаюсь взять себя в руки.

– Первый заезд пробный, – говорю я и выхожу к ней на берег. – А потом у нас будет еще три попытки. Согласна?

– Идет.

Ниель, дрожа, обхватывает себя руками.

– Ты, должно быть, совсем замерзла, – замечаю я и подбрасываю дров в костер, чтобы она побыстрее согрелась.

– А знаешь, что меня согреет? Хороший горячий душ в темноте, – злорадствует она.

– Тебе элементарно повезло, – заявляю я, пошевеливая дрова.

– Нет, просто я выбрала удачную тактику, – хвалится Ниель. – Ты все время спотыкался, потому что глазел на меня.

– А кто во всем виноват? Ну ладно, ты выиграла, но наверняка этот душ в темноте будет настоящим кошмаром. Я все равно не понимаю, в чем тут прикол.

Ниель просовывает голову в вырез свитера и внезапно становится серьезной. Открывает было рот, но тут же закрывает его снова. Я оставляю в покое костер и внимательно смотрю на нее.

– А вот интересно, Кэл, тебя так же тянуло бы ко мне, если бы ты не мог меня видеть?

Вот так вопрос.

– Даже не знаю, что тебе на это и ответить.

– Ладно, забудь. – Ниель застегивает куртку и обматывает шею шарфом. – Как там наш костер?

– Иди, встань поближе. Согреешься, – говорю я и внимательно приглядываюсь к ней.

Ниель пытается улыбнуться и обратить все в шутку, но я понимаю, что за этим вопросом скрывается что-то еще. Я же видел, как она реагирует, когда кто-то клюет на ее внешность. Да, черт побери, она же тому парню по физиономии двинула! Правда, он ее за задницу схватил. Я, между прочим, ей еще ни разу не говорил, какая она красивая. Всякий раз в последний момент прикусываю язык. Ниель это почему-то обижает, вот я и помалкиваю.

Мы сидим рядом на ватрушках, положив одеяла на колени, и жарим зефир на палочках, которые нашли в лесу. Я их обстругал, и получились нормальные шампуры.

Поворачивая зефир над огнем, я все размышляю о вопросе Ниель. И что ее так переклинило на внешности? В старшей школе она дружила с тремя такими любительницами судить по внешнему виду, что еще поискать. У них весь мир вокруг этого вращался. А Ниель такой подход явно раздражает. Но почему же она в таком случае выбрала в друзья именно их?