Третье человечество - Бернар Вербер

Круг замкнулся. Мы в тупике. Я зажат в угол. Что-то могущественное не дает нам двигаться вперед. И это не страх, это – дурные привычки. Если я хочу сдвинуть что-то с места, мне нужно взорвать этот старый мир.

Он посмотрел на своих коллекционных солдатиков, воспроизводивших Аустерлицкое сражение.

И вспомнил услышанную от отца фразу, якобы произнесенную Ганди.

Если ты хочешь видеть перемену в будущем – стань этой переменой в настоящем.

Он прикончил ветчину и допил пиво.

Если все окружающее мне не подходит, значит, я где-то ошибся. Иначе быть не может. Следовательно, чтобы все устроить, мне нужно измениться самому. Но что мне в себе поменять? Что мне мешает осуществлять внутренние метаморфозы? Я с самого детства делал то, что мне велели. Я был вежлив, честен, говорил «спасибо» и «пожалуйста», ходил в детский сад, закончил школу и университет, слушался отца, читал книги прадеда, следил за новостями, развивал в себе интересы, путешествовал. Где же была допущена ошибка?

Он подумал о своей жизни атланта и о Нускс’ии, о Сорбонне и Конго.

Какие метаморфозы собственного естества я должен осуществить, чтобы их сила смогла изменить мир?

Он опять посмотрел на фотографию отца, который, казалось, над ним насмехался. И вспомнил последнюю фразу из его блокнота.

Мы, Хомо сапиенс, являемся переходным видом, который занимает промежуточное положение между двумя другими – человеком прошлого и человеком будущего.

Он швырнул в стену пустую пивную бутылку.

Я как будто в ступоре. Пока я не придумаю Давида Уэллса будущего, создать человека будущего мне не под силу.

Он выпил еще пива, рухнул на кровать и заснул, даже не почистив зубы и не раздевшись. Во сне молодой человек шел по улице и вдруг почувствовал, что у него зачесался живот. Тогда он поднял свитер, чтобы посмотреть на пупок, и увидел там соединявшую его с матерью пуповину, которая, несмотря на то что он был уже взрослым, осталась совершенно невредимой. Это была розовая нить, оплетенная тонкими красными и черными венами. Когда он вышел из дома, она натянулась, словно собачий поводок-рулетка.

Он приехал в университет и стал что-то говорить, стоя под огромным портретом отца, смотревшего на него с укоризной.

– Вы сами маленький, вот и интересуетесь маленькими, – безапелляционно заявила Кристина Мерсье.

Все члены жюри закатились хохотом и стали над ним насмехаться.

– Маленький, маленький! Не всякий маленький приятен… Все маленькое вызывает смех, – заявил победитель Жерар Сальдмен.

Затем Давид увидел себя в университетском саду. К нему подошла Аврора. Не увидев натянутой пуповины, она споткнулась об нее и упала на землю.

– Прошу прощения, – вежливо произнес он, – это матушка забыла обрезать ее в момент моего рождения.

Аврора посмотрела на пуповину, терявшуюся за входной дверью.

– Ваша мать, по-видимому, очень вас любит, – признала она. – Моя меня тоже.

Она обнажила живот и продемонстрировала точно такую же пуповину, устремлявшуюся в бесконечность.

– Моя мать умерла, и этой пуповиной я привязалась к отцу. А поскольку он глуповат и не знал, что с этим делать, то после него я привязалась к Кристине.

Он увидел, что пуповина и правда соединялась с женщиной в очках, которая дружелюбно махала им рукой.

– Это-то нас и объединяет, – сказал Давид, – мы оба вышагиваем с растягивающимися нетронутыми пуповинами, даже несмотря на то, что достигли совершеннолетия и, как предполагается, стали юридически дееспособными.

– Не только…

За Авророй встала армия амазонок, за спиной Давида – войско пигмеев. И те и другие словно ждали сигнала к нападению.

– У нас есть «друзья», они всегда с нами, – подчеркнула Аврора. Девушка подняла пуповину Давида и погладила ее: – Ваша пуповина очень красива, но… взгляните, на ней белые пятна.

Давид изумленно уставился на розовую бечеву.

– Это же сыпь, – объяснил он, – так случается, если слишком долго держать ее на воздухе. – Он во сне взглянул на часы и заявил: – Скорее! Мне нужно возвращаться, иначе она может засохнуть.

Наматывая пуповину на палку, он выбежал из университета. Никому вокруг это не казалось странным. Когда он вернулся домой, ожидавшая его на пороге мать широко распахнула ему навстречу свои объятия. Моток пуповины он держал под мышкой, как большой мяч.

Тут он услышал какой-то шум. Это был великан с лицом Пьеро. В окне он закрывал собой весь горизонт. В руке у него было горящее копье, которым он целил в крыши. В дома ударила мощная струя воды, вырывая их с корнем, люди побежали от хлынувшего с неба потока.

Пьеро ухмыльнулся:

– Вот как я стираю с лица земли города, которые мешают мне играть в петанк!

Давид хотел бежать, но его удержала пуповина. Волна настигла его, он стал задыхаться и тонуть, попытался подняться на поверхность, но розовая бечева не дала ему этого сделать. Он боролся изо всех сил, но легкие захлестнул бурлящий поток. Рядом оказалась мать. Вынырнув наверх, он рывком выдернул ее из воды и, приподняв ей голову, чтобы не дать захлебнуться, поплыл к берегу. Затем стал делать искусственное дыхание рот в рот, сплевывая воду, но мать продолжала покрывать его влажными поцелуями и широкими лакающими движениями лизать лицо, распространяя вокруг какой-то запах.

Пробуждение. Вздрогнув от омерзения, молодой человек открыл глаза. Крольчиха Жозефина лизала его лицо шершавым языком.

Он оттолкнул ее, отправился в ванную и принял душ. Но тут его вновь охватила растерянность.

Как я могу измениться?

Он долго стоял под струями воды, понижая температуру до тех пор, пока она не стала ледяной, и прикасался к пупку, словно чтобы убедиться, что пуповина отрезана. Затем вытерся, взглянул на полотно, изображающее Наполеона во время перехода через Альпы, и на карликовую крольчиху, глодавшую его миниатюрные растения словно в наказание за то, что он ее отшвырнул.

Он поднял куртку отца с надписью: «Замороженное мясо» – и взял пачку распечатанных страниц из энциклопедии прадеда. Перечитал главы, посвященные муравьям, пигмеям, четырем всадникам Апокалипсиса и великанам.

Затем оделся и спустился в кухню. Мать сидела за столом и вязала большую розовую шерстяную кофту.

– Что это?

– Свитер для тебя, сынок. Теперь, когда мне больше не нужно ждать отца, я могу полностью посвятить себя тебе. Проси что хочешь, я всегда буду рядом и сделаю все, чтобы тебе помочь.

Он посмотрел на нее. В голове у него с молниеносной скоростью стали проноситься разные мысли и образы недавнего сна – ужасные видения людей с искаженными лицами. Молодой человек обхватил голову, закрыл глаза и вновь увидел душившую его пуповину.