Лабиринт розы - Титания Харди

— Ладно, сознаюсь уж… Сегодня мы с Люси пришли к выводу, что мама создала свой сад с неким умыслом. Нам с Уиллом, когда мы были еще маленькими, она объясняла, как дорог ей этот лунный сад, посвященный ее покровительнице, богине Диане. Клумбы повторяли рисунок на гербе Стаффордов, и весь сад в целом являлся своеобразным елизаветинским ребусом, в котором было зашифровано ее имя. Но мне кажется, мама наделила то место священным смыслом, создав из него реликварий. Я понятно рассказываю?

— Продолжай, — задумчиво ответил Генри.

Саймон и Грейс слушали Алекса, затаив дыхание.

— Я думаю, для нее имела значение сама местность — возможно, из-за близости к Шартру. Сегодня утром мы случайно — вовсе не нарочно! — обнаружили, что в саду был тайник для… чего-то. Я сам не знаю для чего. Мы наткнулись на расшатанную плитку, а под ней оказалась пустота; туда могла поместиться, например, статуэтка или еще один ящичек вроде того, который Люси вычислила здесь, под шелковицей. — Алекс изо всех сил пытался не выказывать Генри свой интерес, подозревая, что тот будет удивлен его небезразличием. — А ты знал о подобных маминых затеях?

— Алекс, — вмешался Саймон, — твоя мама нарочно разбила сад для хранения в нем неизвестного клада, а вы с Уиллом ничего об этом не знали? И неизвестно когда бы узнали?

От волнения он залпом допил шампанское.

— Может, и неизвестно когда — откуда мне знать? Могу сказать только, что мама прятала там какой-то предмет или информацию. Признаюсь, я не имел об этом никакого понятия, думаю, и брат тоже. Зато я уверен — а почему, сейчас объясню, — что в конце концов Уилл до чего-то докопался и именно это он срочно хотел со мной обсудить. А ты что-нибудь такое знал? — обернулся Алекс к отцу.

— Она не посвящала меня в подобные вещи, сынок. Я обыкновенно без должного сочувствия выслушивал истории о всякой мистике, о людях вроде Джона Ди с их тайнами, да и вообще о любых загадочных явлениях. Зато Диана была большой выдумщицей по этой части. К религии она относилась не слишком консервативно, но не без должного почтения; ее интересовали любые конфессии. Думаю, именно таких называют одухотворенными личностями. Большинство рассуждений о вере и о Боге она встречала с терпимостью, но имела свой собственный взгляд на эти вопросы. Наш… агностицизм нисколько ее не смущал. Наверное, не меня, а все же тебя следует считать истинным атеистом.

Генри исчез в коридоре, ведущем из гостиной к лестнице, и вернулся оттуда с рамкой, на которую была натянута материя.

— Ты говоришь, местность имела значение… Помнишь эту мамину вышивку? Она давнишняя. В нормандском доме есть подушка с похожим рисунком.

Он подал Алексу рамку, и тот вгляделся в узор, которого не видел с самого детства.

— Рисунок как-то связан со священным узором Шартрского лабиринта, — пояснил Генри.

Он и сам с трудом помнил, почему жена придавала этой вышивке такое значение.

На канве белым и синим была выткана крылатая женщина-ангел, в одной руке она держала пальмовую ветвь, а в другой — сноп пшеничных колосьев. Фон составляли различные оттенки голубого, в основном ближе к лазурному, но кое-где сгущающиеся в полуночную синеву. Поверх ее одеяний шерстяной нитью под золото была вышита странная фигура — воздушный змей с хвостом, направленным в нижний левый угол рамки. Такой же рисунок располагался под опрокинутой фигуркой серафима с лицом, напоминающим человеческое.

Алекс наклонил вышивку так, чтобы Люси тоже могла ее рассмотреть.

— Мне кажется, это созвездие Девы, — неуверенно произнесла она.

— Верно, Люси, — откликнулся Генри, — думаю, ты угадала. Диана начала эту вышивку сразу, как родился Алекс. Это ведь твой знак зодиака, Алекс?

Озадаченный Алекс кивнул.

— Мы купили дом, когда Уилла еще не было и в помине — тебе тогда не исполнилось и года. Ранней весной, когда мы с Дианой подыскивали подходящий вариант, мы какое-то время жили у твоих крестных родителей под Руаном. Знал ли ты, что тебя крестили в Шартре? Твоей матери почему-то ужасно этого захотелось, и твоему крестному удалось это устроить для нее: у него были там кое-какие знакомства. А крестины Уилла проходили в Уинчестере.

— Я ничего этого не знал, — потрясенно качал головой Алекс. Люси перевела взгляд с него снова на вышивку и заметила, что золотая нить образует контур змея, протянувшись от одной звезды к другой — ими служили мельчайшие хрусталики, ярко сияющие на свету. Такое же в точности созвездие было повторено в нижнем рисунке, но верхний был дополнительно снабжен символами, которые Люси не сумела прочесть. Саймон и Грейс склонились к ее плечу, желая помочь.

— Вверху слева вышита цифра «три», но в зеркальном отображении, — констатировала Грейс.

— Это по-гречески, — пояснил Алекс. — Здесь нет ничего загадочного, просто греческие буквы. Например, тут, где начинается крыло, — он указал на перевернутую тройку, — греческая Е, или эпсилон. В самом низу ромба, у края ангельской мантии, — гамма. А верхняя часть крыла — это ню. Вот вам три главные точки в созвездии Девы. Все остальные гораздо меньше, но от этого, кажется, не менее яркие. Ню расположена вверху справа, эта — в середине ромба; самый острый угол прямоугольника занят бетой, напротив нее — дельта, а альфа — ярчайшая в созвездии — видна в хвосте, где пшеничные колосья. — Алекс с воодушевлением указывал друзьям на скопления хрусталиков, рядом с которыми были вышиты крошечные значки. — Все звезды в созвездии Девы обозначены греческими буквами, что весьма интересно. А что у нас с нижним рисунком? Ведь это то же самое созвездие, но уже без греческих символов?

Все склонились ближе к вышивке, и Люси вслух прочитала названия французских городов, вышитых рядом с каждой звездой:

— Вероятно, Байё соответствует эпсилону на верхнем рисунке, Амьен располагается на месте ню, Эврё точно совпадает с дельтой. Как называются другие, Алекс?

— Так, под бету подходит Реймс — там один из крупнейших французских соборов, где раньше проходили коронации. Думаешь, Лан — это каппа? — Он сдвинул брови. — Париж соответствует эте, а Шартру, по-видимому, достается гамма. Очень странно. Что это за затея была у мамы?

Генри сдернул с носа очки и ответил с необычайной живостью:

— Мы совершили по ним турне, когда ты, Алекс, был еще младенцем. Диана сказала, что все эти великие французские готические соборы посвящены Мадонне, то есть Богоматери. Она утверждала, что они воплощают созвездие Девы здесь, на земле, к чему я всегда относился с большой оглядкой, но ей эта идея доставляла истинное удовольствие! Дева — единственное «женское» созвездие в зодиаке; оно связано с Церерой, римской богиней злаков, и с Исидой из египетского пантеона богов.

— И разумеется, с Девой Марией. — Люси вспомнила сведения, вычитанные ею в путеводителе, купленном в Шартре. — Во всех других соборах — и в Реймсе, и в Байё, и в Амьене — тоже существовали лабиринты, но только Шартрский сохранился нетронутым с тысяча двухсотого года. — Она все больше воодушевлялась и неожиданно подумала о вербном крестике, выпавшем из Библии. — Примечательно, что у Девы в руке веточка вербы, а Алекса крестили в Вербное воскресенье. А что же звезда в хвосте — как ты ее назвал, Алекс? Альфой? Может, это ваш дом в Эгле?

— Так-так, интересно, — поглядел на нее Алекс. — «Мои альфа и омега…» Ты думаешь, здесь есть связь со страничкой манускрипта, которая досталась Уиллу?

— Вполне возможно, — улыбнулась ему Люси, — если только тайник в саду означает и альфу созвездия Девы, и омегу всех тайн — начало и конец.

Алекс вдруг ощутил неловкость.

— Папа, ты, должно быть, не веришь, что стоит искать смысл во всей этой священной геометрии?

Генри помолчал и ответил:

— Дело совсем не в том, Алекс, заключена ли в ней некая истина или нет. Может, и заключена, откуда нам знать? Здесь самое интересное то, что в нее верили готические архитекторы. Очевидно, что проект содержит в себе некий замысел — вне зависимости от того, принимаем ли мы его сверхъестественную составляющую. Твою мать глубоко волновала христианизация места, где предположительно некогда находилась более древняя женская усыпальница. Ей нравилось это наложение, подобное слоям вышивки, — древний миф, созданный на основе древнейшего. Диана называла такое явление плюрализмом веры; ее обнадеживало то, что уходящие в глубь веков ритуалы не искореняются, а дополняются новыми. Ей казалось, что людские верования в такой форме обретают непрерывность, что в ней наглядно видна некая общая нить, связующая разные религии. Превращение созвездия Девы в Деву Марию вдохновляло ее.

— С обратной стороны рамки есть какая-то надпись, — сообщила вдруг Грейс.

Люси перевернула вышивку и прочитала: «Она и сестра, и невеста», а затем оживленно обратилась к Алексу: