Затопить Германию - Пол Брикхилл

Хамфри торжественно достал его из сейфа, Нилан покачал его на ладони и сказал:

— Гек, я думаю, что теперь король со мной больше не встретится.

Он был награжден несколькими медалями, в том числе американскими, но долгое время носил на мундире только ленточку Ордена за выдающиеся заслуги. Правда, позднее он присоединил к ней ленточку Креста за летные заслуги.

Разведывательный самолет сообщил, что «Тирпиц»  пропал из Альтен—фиорда. Началась легкая паника, особенно среди моряков. Но пришло сообщение от Эгиля Линдберга. Линдберг был норвежским секретным агентом. Он держал свой передатчик в комнате над моргом Тромсё. Линдберг сообщил, что «Тирпиц»  прибыл в Тромсё с огромной пробоиной в полубаке. Ее проделала тяжелая бомба. (»Т оллбой»  Даниэлса ПОПАЛ в линкор. Возможно, он был самым метким бомбардиром за всю войну.) Линдберг думал, что «Тирпиц»  прибыл в Тромсё, так как этот порт имел более мощные ремонтные заводы. Кохрейн с радостью услышал новость, хотя судоремонтные заводы его не волновали. Самым важным было то, что линкор оказался на 200 миль южнее Альтен—фиорда, это сокращало общую длину маршрута на 400 миль. Теперь «Тирпиц»  оказался в пределах досягаемости «Ланкастеров».

Он вызвал подполковника авиации Брауна, старшего механика своей группы, и сказал:

— Браун, нам нужно воткнуть еще 300 галлонов бензина в «Ланкастер».

— Да, сэр. Мы можем установить дополнительные баки в бомбовых отсеках.

— Нет, там будут «толлбои». Идите, идите и думайте. Есть на складах что—то, что вам потребуется? Мы не можем терять время попусту.

У Брауна не было даже проблеска идей, пока он не вспомнил, что когда—то «Веллингтоны»  оснащались длинными, похожими на карандаши, подвесными баками. Если он найдет их, то сможет втолкнуть внутрь фюзеляжа «Ланкастеров». Кохрейн дал разрешение, и Браун принялся обзванивать все аэродромы в поисках баков. Потом он отправил грузовики забрать их.

Новые заботы отвлекли Кохрейна от возни с «Тирпицем». Правый фланг американских войск на границе между Францией и Германией застрял в проходе Бельфор. Рейн преграждал путь в Германию. Вблизи от швейцарской границы на Рейне находилась дамба Кембс. Было ясно, что если американцы начнут форсировать реку, немцы взорвут дамбу, и хлынувшая вода просто утопит всех и вся. И для этого требуется всего—навсего одна мощная мина, заложенная под затвор дамбы. Это была идеальная цель для странных бомб 617–й эскадрильи, которыми были уничтожены дамбы Мён и Эдер. Однако модернизированные самолеты давно обрели обычный вид. Для переоборудования новых самолетов требовалось несколько недель. Кроме того нужно было обучить экипажи. А этих нескольких недель не было.

Было бесполезно сбрасывать бомбы с большой высоты. Шанс на то, что тяжелая бомба взорвется в нужном месте — у подножия дамбы со стороны водохранилища — был практически нулевым. Прямое попадание в гребень плотины было не лучше. Оставался только один путь… Кохрейн решил, что «толлбой», сброшенный низко над водой недалеко от затвора плотины, войдет в воду и врежется прямо в створки. Взрыватели будут иметь большую задержку, чтобы низколетящие бомбардировщики успели удалиться.

Это следовало делать очень аккуратно. Налет приходилось выполнять днем, а плотину окружало множество зениток. Бомбардировщикам придется лететь очень низко и по прямой, что могло кончиться большой кровью. Сомнений в том, кому поручить это задание, не возникало!

Кохрейн тщательно продумал операцию. Самолеты будут разделены на 2 группы. Одна зайдет с запада и сбросит бомбы с высоты 8000 футов, отвлекая на себя зенитки. Как раз в тот момент, когда будут рваться их бомбы, 6 «Ланкастеров»  подкрадутся на малой высоте с востока и нанесут главный удар. В то же время эскадрилья «Мустангов»  спикирует на позиции зениток и обстреляет их ракетами. Тогда они могут и не заметить низколетящие бомбардировщики, по крайней мере, те могут успеть делать свое дело. Это требовало синхронности до секунд. 617–я эскадрилья упражнялась ежедневно в течение недели, пока финальное шоу над Уэйнфлитом не прошло превосходно. Тэйт настоял на том, чтобы командование ударной группой поручили ему.

Летчики знали, или по крайней мере чувствовали, что Кембс станет «сомнительным делом», хотя это не слишком повлияло на их жизнь. Они учли это и стали думать, как лучше вывернуться. После боя они всегда летели домой, на островную крепость, и жили среди полей и мирных деревень, которые помогали забыть жуткие реалии войны. Этого было достаточно, чтобы на какое—то время забыть о страхах, которые всегда таились в глубине сознания.

617–я эскадрилья жила в Петвуд Отеле в Вудхолле. Это было приятное небольшое здание в тенистом садике. Пиво было хорошим, девушки из вспомогательных частей в белых платьях подавали еду в столовой, и вы могли спать в постели на чистых простынях, отдыхая после боя. Вы жили, как обычные люди, и это усиливало лживую мыслишку: «Со мной этого не случится». Но наступал день, и вам следовало лететь на задание. В мгновение ока все полностью менялось — в течение 4 часов вы находились в сотнях миль от родины, среди грохота, кошмаров, страха и смерти.

Иногда, если до вылета еще остается несколько часов, люди пытаются отвлечься, как было 7 октября, в день налета на Кембс. Взлет был намечен на вторую половину дня, поэтому после утреннего инструктажа и проверки самолетов экипажи либо собрались в столовой, либо бродили по садику. Два командира звеньев, Тони Айвесон и «Дьюк»  Уайнесс, отправились в соседнюю армейскую столовую, чтобы посидеть вместе со своим приятелем—подполковником, который командовал расквартированным здесь пехотным полком.

Среди официантов, белых скатертей и бесед война ушла на второй план. О ней не забыли, но смотрели на нее сквозь уменьшающее стекло и говорили почти абстрактно. Например, Уайнесс во время ланча говорил не о налете, а об отвлеченных философских материях вроде мужества и трусости перед лицом врага. С апломбом своих 23 лет он заявил, что долг человека сделать все возможное, несмотря на сопротивление врага.

Они ярко расписали выдающиеся качества своей эскадрильи, хотя слышать это от Уайнесса было несколько странно. Он совсем недавно пришел в 617–ю эскадрилью, хотя уже имел Крест за летные заслуги и репутацию «торопыги». Это был стройный молодой человек, ростом 6 футов, голубоглазый, с классическим носом и настоящими золотыми кудрями.

Одним из его пилотов был Кит Говард, принадлежавший к высшей знати. Говорили, что Уайнесс родился в поместье, которым владело семейство Говарда, хотя ни тот, ни другой не придавали этому значения. Эта пара, Тэйт, Айвесон и остальные приняли эстафету у первых избранных — Гибсона, Чешира, Мартина, Шэннона. Они поддерживали и укрепляли традиции.

После ланча они получили извещение и отправились в бой. Подполковник подвез их к самолетам на своем джипе и пригласил к себе на обед вечером, когда они вернутся. На прощанье он помахал пилотам рукой.

Они взлетели в легкой дымке, но над Манстоном, где должны были встретиться с истребителями, попали в облачность. Нарушать радиомолчание было опасно, но лишиться истребительного сопровождения было еще опаснее. Тэйт передал две короткие радиограммы. Сначала 617–й эскадрилье: «4000 футов, получение не подтверждать». Они узнали голос командира и вслепую начали набор высоты, пробили облака и на 4000 футах снова увидели солнце. Потом Тэйт вызвал командира истребителей и сказал ему, что они наверху. Через 2 минуты «Мустанги»  выскочили из белого ковра. Самолеты построились и двинулись в путь.

Небо над Францией было чистым. Было довольно странно лететь, ни о чем не беспокоясь, над землей, которая еще недавно была такой враждебной. Бомбовые воронки покрывали поля, но дожди и солнце постепенно заглаживали шрамы, земля заносила их, а трава укрывала под собой.

Над Шампанью эти следы войны пропали. Они летели над зелеными и желтыми лугами, над городами и сияющими реками. Тэйт впервые почувствовал себя нарушителем. Среди бела дня он чувствовал себя неловко. При ночных налетах он был один во мраке, таящей неизвестные опасности. Внутри кабины витало напряжение, которое больше соответствовало войне. А это мирное солнечное сияние делало происходящее каким—то не вполне реальным, а предстоящую задачу отвратительной. Тэйт поймал себя на том, что думает о вине и прозрачной речной воде. Он почти полностью отключился, хотя какая—то часть сознания продолжала управлять самолетом. Клочья облаков вернули его к реальности. Тучи над Рейном могли скрыть высотное соединение и оставить его и «эскадрилью самоубийц», на расправу зениткам. Но облачный покров сделался тоньше. Высотная группа повернула следом за Фоком и начала набирать высоту. Тэйт скользнул вправо и начал пологое скольжение вниз. Он хотел прижаться к земле и спрятаться от лучей радаров. Остальные 5 «Ланкастеров»  последовали за ним. Они летели вдоль швейцарской границы, отмеченной яркими красными и белыми крестами прямо на земле, но Уоттс пошел слишком близко к ним, и швейцарские зенитки открыли по нему огонь, разбив правый внешний мотор. Он быстро отвернул влево, выровнял машину и продолжил полет. Из хвостовой башни донеслось: