«1212» передает - Хануш Бургер

Просмотр моего фильма прошел удивительно гладко. Оскар по-немецки читал свой текст. Марк, конечно, понимал его. Остальные же делали вид, что понимают.

Гвэн сияла от счастья (из Берлина вернулся ее возлюбленный), и я в душе был рад этому: своим видом Гвэн отвлекала внимание Марка от текста, в котором было несколько довольно опасных мест.

Майк Потер подписал необходимые бумаги, и фильм «Мельница смерти» вступил в свою последнюю стадию. Моя миссия в Лондоне окончилась.

На киностудии

Осень в том году была отличной. Октябрьское солнце грело, как в августе. Мы ехали на территорию студии. Часовые проверили наши документы, просмотрели коробки для пленки. Слева показалось административное здание «Бавариафильмкунст». Здесь наш фильм должны были озвучить музыкой и подыскать диктора.

Капитан Уэсли, в распоряжении которого находились все сотрудники студии, считал дни до своей демобилизации. Ничто другое его не интересовало. Поэтому искать в нем союзника было бесполезным делом. Ироническая улыбка американского руководителя студии красноречивее слов говорила о том, что он прекрасно информирован о цели моего приезда.

Заместитель начальника отдела контроля Болэнд пригласил меня в свой кабинет. Он был сама любезность. На самом же деле просто хотел выведать у меня, что и как. Если и этот начнет руководствоваться новыми положениями, которые все больше вступают в силу, то мой фильм может быть торпедирован в последнюю минуту.

Начальник отдела кадров обер-лейтенант Колер, отвечавший за денацификацию, был до войны адвокатом в Вене и членом социал-демократической партии. Колер уверял меня, что все немецкие специалисты, работающие на студии, тщательно проверены им. Ни один из этих немцев никогда не был нацистом.

В монтажной командовал Сэм Вингольд. Маленького Гуттера из Голливуда словно подменили. В военной форме он казался моложе и самоувереннее: как же — и он был кто-то! Он командовал шестью монтажниками, которые в основном только загорали на солнце да спекулировали сигаретами. Найти в нем союзника нечего было и думать! Слишком уж верный лакей своего господина, то есть Капулетти…

Да разве у меня вообще могут быть союзники? На чью поддержку я рассчитывал? Вот если бы кто-нибудь сверху замолвил слово…

Столовая для сотрудников студии была похожа на сельскую гостиницу. Здесь стояла огромная печь, облицованная зелеными изразцами, и простая крестьянская мебель. В этой столовой обедали американцы и наиболее выдающиеся немецкие специалисты. Все остальные сотрудники-немцы обедали в другой столовой.

— Демонстрация фильма назначена на три часа, — сказал мне Болэнд. — Вы не будете возражать, если мы пригласим как можно больше немцев? Конечно, в этом фильме нет никаких секретов, но мне хотелось бы посмотреть, как они будут реагировать.

Это была неплохая идея. Правда, абсолютно ясной картины не получится, так как присутствующие здесь немцы все до одного тщательно проверены Колером.

Из столовой напротив выходили немцы. В большинстве своем это были техники, осветители, мелкие чиновники и пожилые женщины. Я увидел всего лишь одну-единственную девушку. Это была Урсула Бекерат. У меня сразу поднялось настроение. Я радостно протянул руку.

— Это будет стоить вам шестьдесят пять долларов, лейтенант Градец! — сказала она. — Внеделовой контакт с немкой…

— Однако на чашку кофе я могу вас пригласить?

— Куда? В вашу столовую я не пойду!

— Ах, Урсула! Насколько я помню, однажды мы разговаривали даже в неуютном джипе. Я очень рад видеть вас! Такая неожиданность…

— Для меня это не сюрприз. Здесь рекламировали ваш фильм. И я подумала, что лейтенант Градец и аахенский сержант — одно и то же лицо…

— Я не совсем вас понимаю. Кроме монтажника, мой фильм здесь никто не видел…

— Лейтенант Градец! Я вам как-то уже говорила, что вы слишком наивны. Ну так вот. Сколько здесь находится господин Вингольд? Две недели? А вы уже осмотрелись в их столовой? Да? Неужели вы думаете, что столовая — это единственное место внеслужебных контактов?

— Хотите посмотреть «Лагерь нарушителей», Урсула? Через час начало.

Она отняла свою руку:

— Я не люблю здесь куда-нибудь ходить…

— Но я приглашаю вас! Вам нечего бояться! Там будет много ваших коллег.

Собралось около тридцати немцев и почти все американцы. Начался просмотр. Я читал текст на немецком языке.

После окончания в зале стояла тишина. Многие, казалось, были смущены. Господа из директората, руководители съемок, главные осветители покраснели. Некоторые смотрели в пол.

— Ну, — начал Болэнд, — что вы на это скажете, господа?… Прошу высказать свое мнение. Что вы вдруг так приумолкли? Ну, например, вы, господин Зивекинг?

Зивекинг, новый директор правления, полный мужчина лет пятидесяти, посмотрел вокруг и откашлялся.

— Гм. Трудно сказать… То, что мы посмотрели… настолько страшно… так неожиданно. Прежде всего, неужели все это правда? Видимо, да, так как придумать такое нельзя. Но я хочу заверить вас, джентльмены. Я об этом ничего не знал, абсолютно ничего.

Он замолчал и провел платком по лысине. Господин Манке, распорядитель проката, энергично закивал головой:

— Точно так, я хочу заявить то же самое. Я даже не предполагал, что такие вещи могли происходить. За нашей спиной, не так ли, Отто? Это страшно. За нашей спиной!

Заговорил Отто Хинтерленер, главный осветитель:

— Так точно! За нашими спинами! Это непостижимо! И самое скверное, что нас бросают в один котел… Я абсолютно ничего не понимаю!

— Все это я вижу и слышу впервые… — также повторил господин Вейнзидер, временно исполняющий обязанности руководителя копировальной фабрики.

Нервозность уменьшалась. Кое-кто перешептывался. У всех были возмущенные лица.

Я посмотрел на Урсулу. Она сидела рядом с Зивекингом. Видимо, это был ее шеф. Она с интересом наблюдала за собравшимися.

Самая крупная персона среди немцев киностудии господин Зивекинг взял себя в руки. К этому его обязывало положение.

— Разрешите, мистер Болэнд, мне от имени сидящих здесь немцев сказать еще несколько слов. Мы действительно ничего не знали о том, что увидели сейчас на экране. Мы, разумеется, слышали, что есть такие лагеря, но что в них происходит… Во всяком случае я благодарю мистера Болэнда и других господ за возможность посмотреть эти вещи прежде, чем… пока еще не поздно. Так как, господа, если этот фильм показать, то… я подчеркиваю, если его показать…

— Один момент, разрешите, — раздался чей-то звонкий голос. Обращаясь ко всем собравшимся, Урсула покраснела. — Я… я хочу сказать, что… не согласна с господином директором Зивекингом. Я в два раза моложе его, и то кое о чем знала. Так что, я думаю, и он тоже знал об этом. И господин Хинтерленер тоже знал. Да и остальные господа тоже…

— Как вы смеете, фрейлейн Бекерат? — взорвался Зивекинг. — Что вы говорите? Закройте рот!

Болэнд встал и строго сказал:

— Господин Зивекинг, пусть фрейлейн Бекерат выскажется. Всем интересно ее послушать. Мы никому не закрываем рот. Прошу вас, фрейлейн Бекерат!

Урсула прекрасно понимала, что это выступление будет стоить ей места в «Бавариафильмкунст», но она продолжала:

— Я уже сказала, что у нас в доме обо всем этом кое-что знали. Я была тогда маленькой, но помню, что о таких лагерях говорили. Не в нашей семье, отец запрещал нам, хотя сам тоже знал об этом. И я не могу себе представить, что господа, которые тогда уже работали, ничего не слышали… В этих лагерях содержались миллионы людей, сейчас это доказано. Они работали на дорогах, на полях, в каменоломнях…

— Прошу вас, — прервал ее господин Риим, гример из Берлина. — Догадываться кое о чем и мы догадывались. Например, когда забрали Ганса Отто, об этом знал весь коллектив «Дейтчетеатер»…

— Видите, господин Риим, значит, знали, — послышался чей-то голос из задних рядов. Он принадлежал одному из столяров. — А вы, господин Манке! У вас же собственная вилла была под Линцем! Маутхаузен, который мы только что видели на экране, всего в нескольких километрах от нее. Вы наверняка знали об этом…

— Господин Лакнер, я попрошу вас! — перебил говорившего Зивекинг. Он горел желанием найти золотую середину. — Высказывайтесь по существу.

Обер-лейтенант Колер кивнул головой, но столяр стоял на своем:

— Господин Хинтерленер, на вашем письменном столе фотография Траунзее, по которому вы со своей семьей ездили в Ишл. А на противоположном берегу этого озера находился концлагерь. Неужели вы ничего не замечали? А вы, господин Галингер? — Это был звукооператор. — Вы же местный, из Мюнхена! И вы уверяете, что люди вашего возраста ничего не слышали о Дахау?

— Господин Лакнер, я предупреждаю вас в последний раз! — не выдержал господин Зивекинг.