Двенадцатая дочь - Арсений Миронов

Всем хороша вила Саке, одно плохо: изображение на экране узкое. Словно смотришь через глазки-щелочки. Ну ничего, зато глубина резкости — просто фантастическая. Что ни говори: японская техника…

Вила Ракия, завесив лицо распущенными на волю косами, напевает в сохнущие волосы какую-то черногорскую песенку про юнака-кралевича из градишта Борача и чистит штуцер. Ловкие ручки скользят по черному металлу, сажа на пальчиках. Вила Джин вяжет темно-зеленый шарфик, сонно плавают спицы — петля к петле. Вила Виски спит наверху, в спальне, под кроватью. Я говорил ей тысячу раз: что ты чудишь, залезай вот сюда, под одеяла. Нет, она спит под кроватью. Все-таки необычная вила, эксклюзивная. Неудивительно: в моей коллекции она — дикарка. Изготовлена магами Болена Дойчина. Глядя на нее, меня пробирает колючая ревность: очень неплохо прорезаны глаза и ноздри, кожа бархатистая и главное — запах. Честно говоря, мне никак не удавалось сделать своих девчонок такими пахучими. Впрочем, это понятно: у Болена, должно быть, целый институт парфюмеров состоит на службе.

Но давайте-ка смотреть на экран. Саке уже снижается, ловко маневрируя среди древесных верхушек, — шшшш… мягко вошла в облако ветвей, прицепилась к стволу. Тихо поползла вниз — камера, пометавшись немного, снова сфокусировалась… Какие-то темные точки внизу, поддеревом… Ага, любопытно. Саке знает, что хозяину интересно посмотреть на такое: четыре чудаковатых человечка быстро бегут потраве, распустив переливчатые полы черных плащей, подняв на плечи странные носилки — какие-то глухие ящики с прорезями, запечатанными желтым воском. Понимаю: это боевые осы в контейнерах. Команда Куруяда приступила к следующему этапу зачистки местности. Теперь они будут блокировать посторонний мониторинг. В частности, мой.

Дурачки. Они думают, я буду отслеживать ситуацию посредством волшебных пчел? Впрочем, откуда Куруяду знать, что операция «Купальня» давно рассекречена. И что я уже послал в окрестности Вручьего ручья одну из лучших своих разведчиц. Ее не заблокируешь боевыми осами, хе-хе…

Наконец «комсомольцы» бросили ношу — один отошел в сторону и встал на дозоре; трое других принялись зарывать ящик в землю, маскируя кусками дерна. Работали стремительно, видимо, не обошлось без утилитарной магии — только лезвия кинжалов мелькают, да комья разлетаются по траве. Наконец все четыре ящика были успешно зарыты в грунт — на поверхности остались лишь наспех закамуфлированные верхние крышки с наглухо запечатанными щелями. Переглянувшись, «комсомольцы» спрятали кинжалы и синхронно бросились прочь.

— Они что, забыли снять печати? А как эти насекомые твари вылетят в нужный момент? — лениво поинтересовался я, обернув голову к престарелому жрецу по прозвищу Би-Джей. Старичок, облаченный в довольно стильный белый скандинавский свитер с толстым воротником под самый подбородок, поморщился:

— Все просто, повелитель. Сейчас осам еще рано вылетать. А воск — сладкий. Осы грызут его изнутри. Количество воска рассчитано точно на три часа. Через три часа насекомые будут на свободе и начнут действовать.

— Часовой механизм! — улыбнулся я. — Неглупо. А почему ящики разного размера? А один вообще белый?

— Осы сидят только в одной колоде, повелитель, — пояснил Би-Джей. Сделал паузу, хрустнул кусочком фруктового сахара, отхлебнул чай из зеленоватого стеклянного сосуда, позвякивавшего в тяжеленном подстаканнике из черненого серебра. Пожевав губами, добавил: — Осы вылетят и первым делом сожрут лакомые печати на трех других ящиках. А оттуда полезут серебристые цикады, засвистит, вылетая под давлением, сжатый ветер-суховей.

— Цикады — от Стожара. Туман — от Мокоши… А от Дажьбога что?

— Дажьбог не будет следить, ему лень, — лаконично ответствовал Би-Джей и горделиво замолк, посасывая сахарный слиточек.

Вила Саке меж тем бесшумно спустилась по сосновому стволу и утонула в траве: нижнюю половину экрана закрыло колыхание узких зеленоватых теней.

— Ой, опять комса появилась! — воскликнул я. — Глядите, целая ячейка.

Около дюжины подмастерьев Куруяда быстро и деловито двигались по лесу к берегу ручья. Там, где на невысоком, но довольно обрывистом берегу в небо торчало несколько длиннющих сосновых мачт, парни остановились. Поколыхались на ветру полами плащей, покивали друг другу черными кудрявыми головами и разошлись. Каждому досталось по сосне.

— Не понимаю, — признался я. — Они что, красят деревья?

Насколько мне видно, «комсомольцы» принялись мазать старые стволы небольшими темными кисточками — в самом низу, у земли.

— Заговаривают, — пояснил Би-Джей и отхлебнул дополнительно. — Видать, им нужно, чтобы стволы упали. В нужное время.

— Ив нужном направлении, — добавил я. Ну конечно, десять сосен должны упасть через ручей. Верхушками на другой берег… Как десять мостиков.

— Десять молотов, повелитель! — вежливо поправил старый жрец. Он уже долил себе чаю из хрустального самовара и теперь помешивал сахарин позолоченной ложицей. — Поэтично выражаясь, мой повелитель, в данном случае древесный ствол — это как бы длинная рукоять, на конце которой — тяжкий молот. Сегодня на закате десять смертоносных молотов ударят по несчастным Катоминым дружинникам…

— Но ведь… такая высота! — удивился я. — Разве дивы не разобьются насмерть?

— Строго говоря, они мертвы уже давно, — улыбнулся как всегда парадоксальный Би-Джей. — А если серьезно — им наплевать. Живучие.

— Ой, смотрите! — Карий глаз Ракии выглянул сквозь водопад влажных ореховых струек. — Бр-р, как страшно. Это же тролли, настоящие тролли!

Да. Они шли спокойно, не таясь, — огромные, заплывшие жиром, заросшие косматой шерстью. Рыхлые складки колышутся на бедрах, многослойные животы отвисают чуть не до колен — поверх набедренных повязок. Желтые глазки прячутся под набухшими лбами, тяжелые ковши нижних челюстей изредка отвисают, издавая утробный храп. Вот один — особенно хорош, большой, черная шкура в седых искрах, несет на плече трехметровую палицу с острым крюком на конце. Король красоты. Видимо, главарь.

Признаться, я даже немного притих у экрана — отчаянно сражаясь с приступами тошноты. Конечно, эти парни без доспехов. Конечно, они не так ужасны, как бронированные дивы унгуннской кавалерии… Однако — все равно: холод вдоль позвоночника. Таких запросто не проймешь…

— Стрелы не берут дивью шкуру, — будто прочитав мои мысли, задумчиво озвучил Би-Джей. — Только копьем, господа. Только копьем…

— Или рогатиной, — возразила Ракия. — Да и мечом, думаю, можно.

— Мечом весьма небеспечно. — Би-Джей закатил красноватые глаза. — Слишком клинок короткий, а у него лапа в полторы сажени длиной. Ты его колешь, а он махнул — и голова долой. На расстоянии надо, копьем. Уж вы поверьте моему опыту.

Ракия блеснула глазками, но промолчала. А я усмехнулся. Можно подумать, будто ты, старый пень, хоть раз ходил на дива с копьем. Небось, всю жизнь состоял при божественном начальстве, ветеран кабинетных кампаний. Коридорный воитель.

Между тем на экране продолжалось шоу про крупных приматов. Дивы… дружно полезли на сосны. Как кинг-конги на нью-йоркские небоскребы — чинно так, с чувством собственного достоинства. Самое забавное, что топоры они при этом держали в зубах.

Десять сосен — десять обезьян. Твари ползли размеренно и сноровисто — через несколько минут жирные монстры уже почти скрылись там, в вышине, в ветвях, окружавших верхушки сосен. Камера двинулась вверх: солнце пропылало в объектив концентрическими кольцами, на фоне слепящего неба они казались теперь странными наростами на стволах — впрочем, если не знать заранее, ни за что не обратишь внимания.

«Комсомольцы», проследив за обезьянами, еще немного побегали меж деревьев, занимаясь всякой ерундой. То кору ножиком проткнут, то веточку заломят. Наконец им это надоело — внезапно, по-прежнему не говоря друг другу ни слова, разом бросились из-под сосен к обрывистому берегу и… посыпались в воду. Один за другим, как морские пехотинцы. Прямо в плащах Плюх! Плюх! Плюх! Дюжина плюхов, пена и муть — и вот двенадцать блестящих черных точек-голов целенаправленно движутся к дальнему берегу. Ну-ну. Ребята движутся и рассекают волны.

Плывут. Куда ж им плыть? Я приблизил топографическую карту местности, заботливо вышитую вилой Ракией на белоснежном рушнике. Угу, все очень просто: Вручий ручей пересекает оперативный квадрат почти строго горизонтально, волоча свои тепловатые воды с запада на восток. Таким образом, водная преградушка делит зону «альфа» на две равные части. В нижней (южной) части произрастает сосновый лес, и у самой воды торчат роковые сосны, чьи верхушки уже облюбованы жирными дивами. Здесь же установлены источники искусственных помех — сосуды с насекомыми и сжатым суховеем.