Черным по белому - Макар Ютин

определенно того стоит", – Удовлетворенно подумал Виктор, жадно оглядывая ждущие его стеллажи.

Теперь он вполне мог понять девушек, азартно меряющих вещь за вещью. Он и сам потерял счет времени, то надевая на себя ужасно неудобный комбинезон, то вставая в стойку перед зеркалом в новенькой кожанке с защитными вставками. Больше всего ему понравилась "мото-черепаха": настоящая броня, уступающая разве что армейскому бронежилету. К сожалению, вес и громоздкость не позволяли взять ее с собой. Виктор со вздохом убрал ее обратно на стойку. И услышал крик со второго этажа.

"Вот срань Господня, я же все здесь обыскал! Как я мог пропустить других людей?!" – Парень бросился из комнаты, так и не сняв ни шлем, ни удобную куртку "для путешествий", что успел на себя напялить.

С легким шелестом вышел из ножен вакидзаси, а Виктор чуть сбросил темп, перейдя с бега на мягкие, крадущиеся шаги.

Лестницу он пересекал с удвоенной осторожностью. Удобные и очень красивые ступени из ясеня не скрипели и не гнулись, позволяя двигаться совершенно бесшумно.

Уже ступая на второй этаж, Виктор вновь услышал чужие голоса. Теперь там были причитания пополам с проклятиями. Два голоса, оба женских.

"Сейчас бы небольшое зеркальце: посмотреть позицию из коридора", – Виктор пожалел, что эта мысль не пришла ему в голову раньше. Но все люди крепки задним умом. В конце-концов, его чувство опасности молчало. А значит всех способных к сопротивлению он убил еще в самом начале конфликта.

С этими мыслями игрок и проскользнул в комнату. Диспозиция не сильно изменилась: тот же труп его жертвы у выхода на террасу, тот же беспорядок от обыска и стойкий запах крови. Добавились только действующие лица. Две тетки предпенсионного возраста, заламывающие руки над телом изрешеченного дробью мужчины. Особенно надрывалась одна, более молодая на вид.

"Жена?", – С брезгливым недоумением спросил себя Виктор. Он встал рядом с проходом в коридор, прислонившись плечом к дверному косяку и следя сразу за двумя направлениями. Снова дать застать себя врасплох он не хотел. Но и раскрывать свое присутствие парень не спешил, решив досмотреть сцену до конца. Что-то ему подсказывало, что их "трагедия комедий балаганных смешней", благо новую опасность эти клуши даже не заметили, хлопоча вокруг мертвого тела.

– Серёженька-а-а-а-а, – Надрывалась та что потолще, орошая изуродованный труп крокодильими слезами. При этом она не забывала одергивать полы дорогого халатика, чтобы тот не пропитался кровью с пола. Ее родственница сидела рядом и выла белугой, размазывая по лицу недавно сделанный макияж. И, в отличии от своей молодой товарки, делала это вполне искренне. В конце-концов, редкая мать не будет любить своего сына.

Однако, какими бы искренними ни были слезы, они ее определенно не красили. Виктор видел только ее профиль, но даже от него парня передернуло. Пересушенная вобла с напомаженными губками била на поражение.

– А все этот старый дурак! Куда он свою харю спрятал?! – С внезапной злобой престарелая "красотка" встала с колен, стараясь не смотреть на изуродованное тело, и вытерла свою физиономию платком. Сделав шаг в сторону, она едва не споткнулась об отрубленную руку, не замеченную ей в спешке. Издав рев раненого носорога, колоритная дама выпнула страшную находку за пределы террасы, и теперь тряслась от ужаса, на время забыв даже о мертвом сыне.

– Мама! Мы остались совсем одни, мама! – До толстой невестки, наконец, дошел весь ужас ситуации, и она сама искренне разрыдалась, пусть и от ужаса, а не горя.

– Там зомби! – "Мама" все-таки переборола страх, и выглянула с террасы вниз, под стены особняка. Увиденное ей не понравилось. Еще бы! Парень был уверен, что ее бывший муженек бродит неприкаянный вместе с новой компанией. То еще зрелище, но сочувствие новая парочка у него не вызывала. Типичные хабалки, на лице которых было написано презрение ко всем, не имеющим внушительной суммы на счету. Даже к собственным родственникам отношение было скорее потребительское, а какие-то чувства вызвала только смерть сына. Но не мужа.

Виктору стало еще более тошно. Не из-за поведения этих куриц. Он опять подумал об убитой девушке. Ее гибель не заинтересовала ни одну, ни вторую женщину. Как будто умерла уже надоевшая собака.

Парень не стал дальше ни заниматься самокопанием, ни размышлять о невинной жертве. У нее был дробовик, и она пустила его в ход. Все ненужные эмоции: жалость, вину и сочувствие он подавил усилием воли. Просто перестал об этом думать, меняя ход своих мыслей каждый раз, когда они начинали течь в неправильном направлении.

В этом ему помогли оставшееся жители особняка. Просто толстуха в один момент бросила взгляд на дверь, да так и прикипела глазами к страшной фигуре у выхода.

– Ра-ра-Раиса ле-ле-Леонид-на, – Заикаясь и показывая пальцем на хитокири, выдавила из себя женщина.

– Теперь-то что?! – Сварливым тоном бывалой склочницы обернулась "вобла".

"Как она быстро взяла себя в руки", – С некоторым удивлением отметил Виктор. Сам он, если бы увидел труп в собственной квартире, точно бы бился в истерике. По крайней мере прошлый он.

– Ты… – Голос пожилой женщины дал петуха, но тут же снова выровнялся, – Ты кто?!

У Виктора мелькнула мысль пошутить. И тут же исчезла, вспомнив про трех мертвецов. Это было бы уже юродством.

Парень не стал отвечать. Какими бы безобидными эти двое не казались, хитокири уже успел выучить правило: некоторые люди не то, чем кажутся. Даже без сильной способности или оружия долговязая дама могла ему подгадить. Поэтому он сходу вырубил ее, и несильно пнул под колени толстую. Та даже не сопротивлялась, с шоком уставившись на осевшее тело своей свекрови.

– Не орать, не визжать, отвечать по делу, – Для наглядности он ударил вакидзаси по торшеру, без труда перерубив тонкую ножку. Выглядело глупо, но его собеседница демонстрацией прониклась, часто-часто кивая головой. Ее обвисшие щеки задергались в такт, трясясь словно холодец.

– Сколько всего человек в доме? – Задал он самый актуальный вопрос. Однако толстушка не торопилась отвечать, глотая слезы и тихонько подвывая от ужаса.

Истерика. Виктор в первый раз сталкивался с ней в условиях дефицита времени. Обычно он либо пережидал краткую бурю своей пассии, уворачиваясь от летящих в его сторону предметов, либо просто уходил, не дожидаясь окончания.

Однако зачем изобретать велосипед, когда за тебя это давно уже сделал кинематограф? И Санитар с удовольствием воспользовался накопленным опытом всего человечества, отвесив пару смачных пощечин.

Шлеп! Голова отклонилась вправо. Переброска вакидзаси из одной руки в другую. Шлеп! Голова отклонилась влево. Переброска вакидзаси из левой в правую. Шлеп! И голова снова отклонилась вправо.

"А ладоням