Кио ку мицу ! - Юрий Корольков

Каждый день, с утра и до вечера, военные грузовики возили на тайную стройку камень, кирпич, бревна, и рядом с котлованами выросли горы строительных материалов.

Кормили здесь лучше, чем на постройке дороги, но работа была еще тяжелее. Заморские дьяволы почему-то очень торопились, работа шла в несколько смен, круглые сутки. Принятый изнуряющий темп не ослабел и зимой, когда наступили морозы, а земля сделалась твердой, как вязкий камень. Ее долбили кирками и на тачках возили наверх, где гудел ветер и колючий снег больно хлестал лицо.

Шел третий год эры Кан Дэ - царствования Верховного правителя императора Маньчжоу-го Генри Пу-и.

С наступлением теплых дней начали класть фундаменты, возводить стены. Но перед тем как стены поднялись над поверхностью, мощные, громоздкие автомобили привезли на низких платформах какие-то странные сооружения - огромные, круглые металлические цилиндры, похожие на котлы с литыми тяжелыми крышками, привинченными рядами болтов. Котлы поставили на фундаментах заранее, пока не было стен, потому что они не прошли бы ни в какие двери.

Постепенно из хаоса строительной неразберихи начали вырисовываться контуры будущих сооружений. Через несколько месяцев здесь поднялись корпуса зданий, все еще непонятного назначения.

В центре замкнутым прямоугольником выросло трехэтажное здание, а внутри двора большой корпус, похожий на тюрьму, с множеством тесных камер, с крепкими запорами, железными дверями и железными решетками на узких окнах.

Откуда бывшему китайскому солдату Чан Фэн-лину, ставшему теперь землекопом-строителем, было знать, что это и в самом деле тюрьма на несколько сот заключенных...

Какие-то звериные клетки из толстых железных прутьев стояли и в других зданиях, посередине просторных и светлых комнат, - низкие, с железными дверцами, в них, только согнувшись, мог пролезть человек.

Рядом с воротами при въезде в городок под землю уходил широкий тоннель, соединяясь с подвальным этажом тюремного корпуса.

В подвалах служебного здания, загораживавшего собой тюрьму, вдоль стен тоже стояли клетки, как в птичнике, но совсем маленькие, затянутые очень плотной металлической сеткой, такой плотной, что сквозь нее не могла бы проскользнуть даже полевая мышь.

За бетонной оградой возникли и обычные жилые здания - в каждом корпусе по несколько квартир с ванными, туалетами, большими светлыми окнами. Таких домов было большинство. И если бы не служебное здание с непонятными котлами и звериными клетками да тюрьма во внутреннем дворе, можно было бы подумать, что в этой глуши вырос просто маленький благоустроенный городок...

По мере того как строительство приближалось к концу, сюда все чаще наведывались японские военные чины. Они расхаживали по корпусам, отдавая какие-то распоряжения, и торопили, без конца торопили саперов-строителей. Но кругом еще валялся мусор, лежали груды извести, битого кирпича, да и не все здания еще стояли под крышами. Чан вместе с другими занимался уборкой строительного мусора. Было по всему видно, что работа их на том и закончится. Куда-то их отправят теперь? Говорили даже, будто японцы распустят всех по домам.

Как-то раз Чан убирал мусор около главного здания. Они вдвоем тащили носилки с камнями мимо подъезда, когда рядом с ними остановилась грузовая машина, закрытая брезентом. Японские солдаты откинули брезент, и Чан увидел под ним клетки с крысами. Их было великое множество. Один из солдат, заметив Чана, закричал на него, замахал руками, и рабочие торопливо отошли в сторону. Но Чан успел разглядеть, что в кузове машины стояло несколько клеток и в каждой кишмя кишели длиннохвостые крысы. Они тыкались мордами в сетку, перелезали друг через друга и противно пищали.

Чан хорошо запомнил все это, потому что увиденное было одним из последних впечатлений о стройке, где он провел много месяцев. Той же ночью произошли события, которые оказались даже страшнее тех, что он пережил под Мукденом во время внезапной японской атаки.

Когда все уже спали, в барак пришел комендант в сопровождении вооруженных солдат. Он разбудил спящих и приказал взять вещи и собраться на площадке перед бараками, где обычно проводили вечернюю поверку. Стояла темная ночь, и только электрические фонари на столбах неярко освещали лагерь за колючей проволокой. Он был оцеплен солдатами, словно поднятыми по боевой тревоге - в касках, с оружием и патронными сумками на поясах. Рабочих построили и стали грузить в машины.

Тем временем несколько японцев подошли к баракам с горящими факелами. Они плескали из маленьких ведерок бензин и совали под крыши пылающие факелы. Сухие, успевшие обветшать кровли занялись быстро, и багровые отсветы огня прорвали темноту ночи. Стало совсем светло, и лампы на столбах будто погасли.

В каждую машину с рабочими садилось по два солдата с винтовками и электрическими фонарями, длинными и толстыми, как дубинки. Они опускали брезентовый полог, и машина трогалась. Чан оказался в самой последней. Он видел сквозь щель в брезенте пламя разгорающегося пожара. Неровные блики словно просачивались сквозь плотную ткань брезентового полога. Потом машина повернула, и в кузове наступила непроглядная тьма.

Остановились на берегу какой-то реки. Рядом темнела чуть выступавшая над водой баржа, чуть дальше тарахтел катер. По хлипким, прогибающимся сходням рабочих загнали в трюм. Под ногами хлюпала вода, и ноги скользили по деревянному днищу, заваленному камнями. Погрузка шла медленно, в трюм набивалось все больше людей, стало очень тесно. Но вот затолкнули последних, и над головами захлопнулся тяжелый люк, сбитый из толстых досок. Чан вспомнил крыс, которыми были набиты клетки, здесь люди сгрудились в такой же тесноте...

На палубе затих топот солдатских башмаков, баржу качнуло, и катерок потянул ее вверх по течению. Наступила такая тишина, что слышно было, как плещутся волны, ударяясь в деревянный борт.

Становилось душно, не хватало воздуха. Чан попытался приподнять головой люк, но он не поддавался. Вдруг раздался глухой взрыв, баржу качнуло, и в трюм хлынули потоки воды. Раздались крики людей, охваченных ужасом смерти. Вода поднималась все выше, ее потоки врывались через пролом где-то рядом. Чан кричал и не слышал своего голоса. Он откинул руку, чтобы удержать равновесие, и в темноте ухватился за какую-то скобу. Он вцепился в нее и повис, сопротивляясь водяному потоку. По мере того как прибывала вода, крики замирали, баржа все погружалась. И вода, точно насытившись, потекла медленней, напор ее ослаб, и Чан бросился вперед, навстречу потоку. Теперь уже воздух, сдавленный водой, остававшийся под самой палубой, с бульканьем и свистом вырывался из трюма... Чан нащупал пролом в борту и, напрягая силы, задыхаясь, преодолевая ленивый, но все же сильный поток, выскользнул из трюма. Он поднялся на поверхность, всей грудью хлебнул воздух и снова погрузился в воду. С катера падали лучи прожектора, освещавшего реку в том месте, где только что плыла баржа. Ее уже не было.

Теряя сознание, стараясь уйти как можно глубже под воду. Чан несколько раз всплывал на поверхность и вновь исчезал, чтобы не оказаться под лучами прожектора. Он уже не помнил, как добрался до берега, сколько времени пролежал на отмели, вцепившись в корягу, торчавшую из песка. Ему казалось, что он все еще держится за скобу там, в трюме, наполненном водой и криками.

Встав на ноги, качаясь от усталости, он поднялся на высокий берег и еще долго брел среди ночи, пока не дошел до одинокой фанзы и устало свалился у ее порога. У него не было сил даже для того, чтобы постучать в дверь.

Хозяин фанзы нашел его утром. Вместе со старшим сыном он внес Чана и положил его на кане, чуть теплом со вчерашнего вечера. Скрывая любопытство, крестьянин молча ждал, когда ночной пришелец сам заговорит о том, что с ним случилось. Чан рассказал, что работал на маковых плантациях, что люди, выдавшие себя за рыбаков, взялись перевезти его через реку, в лодке ограбили, хотели убить, но он вырвался и бросился в воду... Чан решил никому не говорить о событиях ночи, иначе узнают, найдут и убьют его заморские дьяволы. А старику маньчжуру он не мог ответить, где были плантации, близ какого селения его ограбили. Чан и сейчас не знал, где он находится. Окольными путями Чан выведал у старика, что ближайший город - Харбин. Но хозяин сам никогда не бывал в городе, не видел даже железной дороги. Места здесь глухие.

Скорее всего, Чан остался единственным свидетелем гибели рабочих военного строительства, которых много месяцев японцы держали за проволокой, а потом утопили на старой барже, чтобы сохранить свою тайну. Но Чан Фэн-лин не знал, в чем заключается эта тайна. Не знал, что в городке, обнесенном рвом и колючей проволокой, в больших домах, которые они строили, разместилось "Управление водоснабжения и профилактики штаба Кван-тунской армии". А если бы и знал, то удивился: что же здесь может быть секретного и таинственного - в водоснабжении...