Сестра Ноя - Александр Петров

В те грустные минуты в кафе звучала наша любимая песня итальянского мальчика Робертино Лоретти, а пел он про Деву Марию. Наверное именно эта песня и стала нам с тобой подсказкой свыше, потому что ты сказал, что мы должны молиться Пресвятой Богородице. Спокойно сказал, уверенно. И этот жест, которым ты остановил официантку, и слова и твое спокойствие – показали, что рядом со мной мужчина, который способен защитить, успокоить и принять ответственное решение. И, знаешь, я в ту ночь так молилась, будто наступил последний день моей жизни. Не помню, как уснула… А на утро встала с абсолютной уверенностью, что беда прошла – вы останетесь жить в своем доме, ты останешься со мной. В школу я неслась как на крыльях, а как увидела тебя, сразу рассказала о своем утреннем откровении.

Конечно, с тех пор мы повзрослели… Уж сколько раз нам Господь показывал Свою милость к нам. Нас и разлучали надолго, и развозили по разным городам, разводили по разным семьям, но – посмотри – мы всегда были и будем вместе. Мы всегда настолько рядом, насколько могут быть рядом только очень близкие родные люди.

Сегодня я пишу тебе это письмо, и нет сомнения, что наша любовь всегда будет связывать нас крепкой нитью. И ничего и никогда не сможет нас разъединить, потому что это навечно. Прости меня, если я тебя огорчила. Только помни: я всегда буду рядом с тобой. Я тебя люблю. Твоя Маша»

Сейчас уж и не вспомнить, спал ли я в ту ночь, самую длинную ночь в моей жизни. Словно всю жизнь от первого дня до последнего пережил снова. Плохое стерлось из памяти, хорошее вспыхивало огоньками, освещая настоящее и даруя светлую надежду будущему. Совсем рядом, в трех шагах от меня, маленький мальчик тихонько посапывал во сне. Он мне доверился, и я отныне несу за него ответственность – перед своей совестью, мамой Машей, отцом Виктором, родителями и прародителями нашего рода, перед Господом Богом!.. Если бы не моя вера, я бы наверное, струхнул от такого бремени. Но нет, не страх или растерянность, а тихая радость разливалась по обширному полю души, словно обновленная алая кровь по молодым упругим артериям.

Еще неизвестно, кто кого в нашем тандеме будет учить, защищать и растить. Судя по всему, Павлик от родителей взял самое лучшее, он как бы встал на их плечи и оттуда, с высоты родительского опыта, со спокойствием мудреца взирает на окружающую жизнь и не раз еще научит меня чему‑то хорошему и полезному. Ребенку гораздо проще отличить добро от зла – ангел ему помогает, а он послушно принимает голос совести чистой душой, незамутненным разумом. Так что, малыш, ты меня еще удивишь и не раз! А пока спи, мой мальчик, с тобой Господь, с тобой ангел, и мама, и я – мы не дадим тебя в обиду, мы тебя оградим своей любовью.

— Ты опять плакал? – спросил неслышно подошедший мальчик.

— А?.. Нет, Павлик, – сказал я, вытирая лицо ладонью, – это от радости.

— Чему ты радуешься?

— А тому, что мы вернулись домой; тому, что здесь так уютно и хорошо; тому, что у меня теперь есть ты…

— А у меня ты!.. – Прижался он к моему колену.

— Точно! Слушай, Павел Викторович, да мы с тобой счастливые парни, не так ли?

— Счастливые, да, – уверенно кивнул он большой головой с выпуклым затылком. – А где… прислуга?

— Боюсь, её нет и никогда тут не было.

— Странно. – Почесал он лоб. – А кто будет меня мыть, одевать, кормить, возить в машине?

— Мы с тобой и будем. Вместе.

— Разве так бывает?

— Еще как бывает. Вот увидишь, это очень даже просто.

— Тогда пойдем меня мыть.

— Пойдем.

— Кстати, – сказал я, когда поставил его под душ, – твой папа Виктор предложил мне прислугу, шофера и охрану. Так что если мы не справимся, можно нанять кучу народу для твоего обслуживания.

— Нет, пока не надо, – сказал мальчик, выпуская изо рта струю воды. – Ты справляешься.

— Спасибо за доверие, мой юный господин!

— Не стоит благодарности, Дарси… прости, Арсений!

— Вылезай из купели и давай драить зубы.

— Принеси, пожалуйста, жирафа – он в сумке, рядом с детской пастой.

— Давай завернем тебя в полотенце, и ты сам найдешь зверя в своем бауле.

Жирафом оказалась электрическая зубная щетка в виде оранжевого животного с длинной шеей, на конце которой вращалась круговая зубная щетка. Нужно будет ее повесить на стену и включить в розетку на подзарядку.

Завтрак прошел с меньшим количеством осложнений. Ребенок с удовольствием ел овсяную кашу «геркулес», бутерброд с итальянским сыром и пил обыкновенный английский чай с молоком. Пока он посещал туалет и овладевал санитарно–техническими шедеврами нашей промышленности, я погладил костюмчик и куртку. Быстро привел себя в порядок. И вот мы выходим во двор!

Конечно, первое, что мы сделали, сели на мою любимую скамейку, и я рассказал, как много с ней связано.

— Вот тут, где сейчас сидишь ты, сидела твоя семилетняя мама, а я – в общем, тут, где сижу. Мы разговаривали, как взрослые о погоде и видах на урожай… Потом вот сюда, – показал я на дорогу, – подъехала машина «волга», из нее вышел твой дедушка и подарил нам целый рубль серебром!

— Да знаю я! – засмеялся мальчик. – Мама сто раз рассказывала. А потом вы пошли в кафе, пили молоко с пенкой…

— Молочный коктейль.

— Да! И слушали итальянского мальчика…

— Робертино Лоретти.

— Ага, – кивнул он и вскочил: – так пошли в кафе, послушаем!

— Пошли! А что!..

Увы, на месте прежнего кафе «Молочное» сверкал зеркальными витринами дорогой ресторан и мы – что поделаешь! – пошли на берег реки. Я лишь рот открыл, чтобы рассказать о нашем «культовом месте», как Павлик подробно доложил о наших с Машей купаниях и даже о секретном месте в пещере обрыва. Он побежал вперед меня, доскакал до входа в пещеру и… замер. Подошел степенно и я. На расстеленном одеяле сидели Юра с Надей и смущенно улыбались.

— Как видишь, Арс, предугадать маршрут вашего путешествия было не трудно. Присаживайтесь.

— Павлик, это мой брат Юра, а это законная жена Надя.

— Очень приятно, – тряхнул головой в поклоне мальчик. – Мне называть вас дядя Юра и тетя Надя?

— Можно и так, – ответил брат.

— Вы тоже знаете мою маму?

— Конечно, Павлик, – смутился Юра. Надя все это время только молча кивала головой.

— А я понял, кто в нашей квартире убирался и приготовил обед, это вы, тетя Надя?

— Я, – кивнула она. – Вам понравилось?

— Очень! Вы хороший повар! А почему вы не живете с нами, если вы жена Арсения?

— Да, почему? – спросил я, пристально посмотрев Наде в глаза. – Или ты нас с Павликом разлюбила?

— Нет, что ты, что вы… – Замотала она головой. – Я всегда!.. Да…

— Тогда бери вещи и переезжай. А мы тебе поможем. Правда, мой мальчик?

— Конечно! С тетей Надей нам будет в сто раз веселей!

— Тогда остается разобраться вот с этим дядей, – кивнул я на Юру, – и все будет в полном порядке.

— А что с дядей Юрой? – спросил Павлик, прижимаясь к нему, как бы защищая от моей возможной агрессии.

— Дядя Юра, а правда, что с тобой? – спросил я брата.

— Арс, ты это… – проскрипел он чужим голосом, – ты прости меня, хорошо?

— Павлик, как ты думаешь, мы с тобой дядю Юру простим?

— Ага, – с готовностью кивнул мальчик. – А что он разбил? Как я, китайскую вазу за сто тыщь?

— Примерно, Павлуша, – прошептал брат, пряча глаза. – Но я эту… вазу… склеил и обратно поставил. Честно! Так вы меня простите?

— Как, мой мальчик? Простим старого разбойника?

— Простим! Конечно, простим! – захлопал в ладошки мальчик.

— Значит, простили! Видите, дорогие мои, как у нас, у детей, все легко решается! Раз – и нету проблемы! Учитесь!

Павлик сидел между Юрой и Надей в обнимку, восторженно поглядывал то на одного, то на другую и улыбался всеми надраенными «жирафом» зубами. Надо будет и себе купить такую же, электрическую…

— Эй, вы мне ребенка там не затискайте! Тоже мне, телячьи нежности, понимаешь! Мы из мальчугана должны вырастить мужественного честного воина! Так что, посуровее там… Ишь, чо удумали… – Ликовал я внутренне. Не думал, не гадал, что две мои самые большие проблемы разрешатся так быстро и безболезненно. А всё этот мальчуган! Всё он…

Наша жизнь потихоньку налаживалась. Надя следила за порядком в доме, готовила нам вкусные и полезные блюда, помогала мне ухаживать за ребенком. Я пытался передать мальчику свою любовь к тем людям, местам, книгам, которые помогали мне жить на этой прекрасной, ужасной земле. Мы втроем стояли в храме, где служил сын покойного отца Сергия – протоиерей Феодор. Надя снова ожила и открылась нам, сначала мальчику, потом и мне. Мы вместе ездили по тем городам и весям, где хаживал я, открывая себе самого себя; где молился, страдал и радовался, вспоминал прошлое и сеял семена будущего.

Работать я устроился библиотекарем в нашу старую школу, нынешний лицей. Немного подремонтировал «дворницкую» покойного Дмитрия Сергеевича и разместил там архив с небольшим кабинетом. Старый историк завещал мне своё уникальное собрание книг и документов – целое богатство! Мне удалось издать его книгу о русской гвардии. В своем прощальном письме Дмитрий Сергеевич убедительно просил меня не бросать начатое им дело и написать свою книгу, где история нашего гвардейца, деда Ивана, сослужила бы пользу и дала нужные наставления подрастающему поколению, которому предстоит жить и служить будущему Государю Императору, предреченному Святыми Отцами.