Звезда второго плана - Георгий Ланской

– Дай сигарету, – зло сказала Аксинья, удостоверившись, что микрофон выключен. – Какой бардак…

– Как говорят в городе Одессе – не держите меня за паузу, – хмыкнул Егор, но лицо его было невеселым. – Четыре замены только за последние полчаса. Сдохнем мы тут, голуба моя.

– Я на такое не подписывалась, – прошипела Аксинья и выдохнула сизый дым. Шлейф платья упал прямо на пыльный пол, но Аксинье было уже все равно. – Пусть доплачивают. Это еще похлеще премии Русского Хита!

– А что было на Русском Хите? – осведомился Егор.

– Ну ты ж в больнице отлеживался. Мне и подсунули этого шута горохового в партнеры.

– Хвостова, что ли?

– Ну, а кого еще? А он в сиську пьяный пришел. Лыка не вязал, полвечера на мне провисел, алкота… Я в итоге все одна тянула, а гонорар почему-то на двоих поделили…

Егор и Дима сочувственно покивали.

Федор Хвостов, бывший режиссер и актер, канувший в Лету несколько лет назад и, по слухам, запершийся от мира в сибирском скиту, вынырнул на поверхность в популярном ситкоме, внезапно став звездой номер один.

Мирские страсти быстро направили отшельника на истинный путь.

Вкусив легких денег, Хвостов начал пить, в чем меры вообще не знал. Концерт тогда едва не провалился, если бы не мужество Аксиньи, которая и правда вытянула все на себе, дело могло кончиться плохо.

– Сколько у них песен? – опомнилась Аксинья, выглянув на хор, стройно выводивший что-то тягучее на родной мове.

Егор быстро глянул в сценарий:

– Три. А что?

– Да отойти мне надо. Если что, выходи без меня.

Не дожидаясь согласия, Аксинья припустила к краю сцены.

Дима проследил, как она спускалась по неудобной шаткой лестнице, придерживая в руке шлейф.

– Ты тут до упора? – спросил Дима.

Егор мрачно кивнул.

– Тогда я тебя ждать не буду, наверное. Позвонишь, как освободишься? Сгоняем куда-нибудь.

– Куда сгоняем? У тебя же еще в клубе выступление.

– Так не на всю же ночь. Концерт, наверное, в полночь закончится, а я к тому времени уже отстреляюсь.

– Вряд ли, – покачал головой Егор. – Видишь, что тут творится? Если в клубе будет такая же организация, ты раньше утра не вернешься. Так что это я тебя ждать не буду.

– Ну ладно. В Киев завтра, да?

– В шесть вечера самолет. О, опять самолет! – вздохнул Егор. – Я, кажется, знаю в лицо всех стюардесс «Аэрофлота». Они теперь сливаются, представляешь? Поди вспомни, с которой из них ты спал… Она лыбится из своего закутка, а у тебя в голове только одно: было или не было?

Дима рассмеялся, выглянул из-за кулисы на хор и поманил Егора:

– Смотри. Видишь, вон девчонка стоит в первом ряду?

– Где?

– Ну, вон… Первый, второй… Третий слева мужик в этой хохломе, за ним сразу, в толпе… Мент рядом. Вон та, в черной кофте…

– Сам ты хохлома…

– А что, это не хохлома разве? – огорчился Дима.

– Нет. Предвосхищая вопрос – это даже не гжель… Да, вроде вижу. И что?

С такого расстояния девушка в толпе особо не выделялась.

Егор подумал, что как только выйдет на сцену, рассмотрит ее поближе.

Но в целом, насколько можно было судить, ничего такого в ней не было.

– Это моя фанатка, – хвастливо сказал Дима. – Самая настоящая, как у больших. Я ее сразу увидел, она около гостиницы караулила. Из Москвы сюда приехала, прикинь? Да ты ее наверняка видел. Помнишь, она всегда меня во дворе караулила?

Егор пожал плечами:

– И что тут примечательного? Ну, приехала. Ну, караулила. Почему тебя это удивляет?

– Да как ты не понимаешь! Это значит, что я – настоящая звезда! У меня уже есть фан-клуб, правда, еще такой, дохленький, но вот эта – самая настоящая фанатка. Она на все мои концерты таскается. И даже сюда приехала, в другую страну, понимаешь? А этого ни за какие деньги не купишь. Это – настоящее! Понимаешь?

– Пути сумасшедших неисповедимы, – рассеянно ответил Егор и, вытянув шею, уставился на сцену.

Хор оборвал пение и, сопровождаемый аплодисментами, потянулся к кулисам.

– Блин, Ксюхи нету, придется одному…

– Я бегу, бегу, – послышалось рядом, и к Егору выскочила Аксинья, на ходу швырнув сигарету в ведро.

Сигарета не долетела, срикошетила от занавеса и упала на пол.

Дима раздавил ее ногой.

Взяв Аксинью за руку, Егор вывел ее на сцену.

Тетки из хора, тяжело дыша, прошли мимо, направившись к лестнице, где за сценой их уже ждал автобус.

Когда мимо проходила последняя, Дима ухватил ее за рукав:

– Скажите, – застенчиво спросил он и ткнул в ярко-красную вышивку, – это хохлома?

Егор, как это часто бывало, оказался прав.

Выступление в ночном клубе затянулось. И хотя Дима ругался, грозился уехать и больше никогда не приезжать, петь все равно пришлось, хоть и совершенно без настроения.

Потом еще предполагался банкет, но оставаться на него он не захотел по нескольким причинам. Во-первых, он был страшно зол из-за задержки аж на сорок пять минут, а во-вторых, потому что увидел того, а точнее, ту, из-за которой эта задержка произошла…

Маринку Михайлову он даже не сразу узнал.

Она слегка похудела, заметно похорошела, и даже глазищи в пол-лица смотрели теперь по-новому.

Трогательная наивность, на которую когда-то клевали мужики, испарилась. Маринка смотрела жестко, а негромкий голосок сочился ехидцей, как медовые соты в жару.

– А я не знала, что ты тут тоже выступаешь, – снисходительно произнесла она.

Дима фыркнул: ну да, не знала!

Во всех программках и пригласительных его имя было выделено отдельной строкой, в то время как Маринка и прочие малоизвестные артисты именовались просто «и др.»

– Представь, я тоже выступаю, – кивнул он. – А ты какими судьбами? В поддержку тутошнего премьера?

Марина поправила волосы, не нуждавшиеся в этом, делано жеманным жестом. Даже поза ее была… фальшивой, что ли?

Он быстро сообразил, что она пытается его уесть, вот только нечем, оттого и кривляется.

– Ну что ты, – отмахнулась она. – У меня тут давно запланированный сольник. Я сегодня открываю программу.

Дима холодно улыбнулся:

– Вот оно что. Так это ты у меня на разогреве?

Маринка захлопала ресницами и даже рот открыла, чтобы возразить, но Дима не дал ей возможности высказаться, фыркнул и удалился с гордо поднятой головой.

Сольник у нее, скажите, пожалуйста!

Настроение тем не менее было испорчено, оттого и выступал Дима без должного огонька.

И хотя его вызывали «на бис», Дима сразу же уехал, благо предоставленный отелем автомобиль стоял под боком.

От жаркой ярости его просто трясло.

Маринка, которая когда-то трахалась с пузатыми торгашами с рынка в тепленькой постели, пока он сидел на бетонном полу подъезда, не имея возможности попасть в квартиру, теперь открывает его концерт.