Системный властелин - Сергей Слюсаренко

Да... Как-то оно все не так выглядит... Совсем не так...

Акция – код: «Небо над головой»

Проблема: «Возможное угасание цивилизации в ситуации подавления мотиваций»

Цель: «Создание новой элиты на фоне интервенции мораидов»

Метод: «Полное погружение агента»

Исходное: 294456 werg 38466 lk dk276 729

И в таком духе...

Отличий в разных миссиях не много, в основном в графе «метод» – или полное погружение или предварительный инструктаж... Конечно, с Лариным на эту тему не побеседуешь... Кондратьева подставлять не хочется. Он же от души мне вход в систему подарил! Хотя вот еще странное – что за графа «исходное»? Она почему-то, начиная с девятого задания, вдруг пропадает...

– Слышь, Кондратьев, – прервал я сопение коллеги, – я тут свой файл глянул, там мне непонятная графа попалась. Написано – «исходное», а потом цифры и буковки всякие. Не знаешь, что такое?

– Ты бы, Фарбер, не мелькал моим пассвордом по сети, хвост прижмут, а я все отрицать буду! – сердито проворчал тот. – Это исходные данные для открытия временного канала. Ты же у Ларина видел железо его... Там пока кучу цифр не введешь, канал не откроется. А цифры считают аналитики. Не нам чета.

– А почему у меня это «исходное» исчезает, начиная с девятого задания?

– Вот только не надо прикидываться и делать вид, что все кругом идиоты! – Кондратьева вдруг очень возмутил этот вопрос. – Иди ты Фарбер на! Проверяй кого-нибудь другого! Пусть он тебе славу поет и в ножки кланяется.

Кондратьев резко встал и, хлопнув дверью, ушел куда то. Чего это он так?..

Что такое одиночество? Это сила или слабость человека? Я был бесконечно одинок, когда был Стамином. Несмотря на друзей, работу, заботы и радости. Это одиночество было моей силой. Мне было плевать на все и в первую очередь – на себя. Как идет – так и идет. Я, Фарбер, – практически одинок здесь. Нет у меня ни друзей, ни дела. Я уже давно понял, что моя аналитическая служба – просто времяпрепровождение. Нет вечерних гостей, нет споров о вечном и ему подобном. Все это похоже на солдатскую службу – кругом толпы народа, а ты один. Но я не один. Здесь – не один. И в этом моя слабость. И сила, уже совсем другая.

С Верой мы встречались вечером у зимней оранжереи. Как всегда, у входа были свалены лыжи, санки и другие приспособления для снежных развлечений. Вера, наверное, уже побывала там. Она раскраснелась, расстегнутое пальто было покрыто мертвыми снежинками. Ее вьющиеся волосы разметались по плечам и тоже блестели капельками бывшего снега.

– Ой! Там так смешно было! Мы с ребятами в снежки играли! Это из нашего отдела. Сегодня техники обильные снегопады устроили. Давай на лыжах пробежим! Я никогда не каталась на них.

Мороз, снег, раскрасневшиеся щеки превратили Веру в веселую студентку. Я, по-моему, такую ее и увидел впервые много лет назад.

Как давно я ее знаю.

Как мало я ее знал.

Хотя, себя я знаю, наверное, еще меньше, составляя узор из разрозненных кусков. Я – Стамин, все логично и скучно, я – Фарбер, все круто и нелогично. Да ладно...

Зимняя оранжерея. Какая игра словами. Ну, какие апельсины могут быть здесь, в царстве блестящего снега? Лыжня устремлялась прямо от порога, вглубь хвойного леса. Фонари выхватывали куски параллельных линий, проложенных неизвестно кем в этом снежном храме. Оранжерея была такая большая и так натурально выполнена, что иногда порождала ощущение, доступное только в настоящем лесу. Это ощущение неподвижности, почти искусственности окружающего тебя пространства. Реальность была настолько хороша, что напоминала декорации.

Какой я идиот! Я годами выхекивал изощренный стиль лыжного бега, я добился того, что лыжный бег однажды стал для меня – как дыхание, не требующее напряжения. Но причем тут Вера? Я не стал ждать, когда она доковыляет до меня. Вернулся назад. И правильно сделал. Вера сидела на лыжне, кощунственно ее растоптав.

– Вера, ты чего? Почему ты не попросила меня бежать не так быстро? Извини меня. – Я присел на лыжне рядом.

– Да ладно, просто упала и никак не могу подняться с этими дурацкими палками. Я такая неловкая, – Вера уже не плакала, но слезы предательски проложили дорожки по щекам.

– Вера, не обижайся, я конечно дурак, я давно на лыжах не бегал, вот дорвался. Ты извини, я вообще хотел у тебя спросить что-то важное, – сам не понимая почему, вдруг перескочил я.

– Да? – Вера смахнула слезу, еще дрожавшую на реснице.

– Почему у меня в большинстве дел отсутствуют параметры входа в темпоральный канал? – прямо в лоб ляпнул я.

– Ты можешь открывать темпоральный канал сам, – тихо и просто сказала Вера.

– В смысле?

– Смысл прост, – Вера ничуть не собиралась шутить, – ты можешь шагнуть, куда хочешь. И во времени и в пространстве. И никакие ларины тебе не нужны. Это знают все. Но тебе это знание выдирают из мозгов каждый раз... Как бы чего не вышло...

– Очень умно с твоей стороны! – обиделся я. – Так ты не могла сказать мне это в первый же момент? Неужели ты не понимаешь – я разорван на части, я не человек! Каждый кусочек моей мозаики может вернуть меня в нормального человека!

– Я просто не хотела, чтобы ты уходил, – попыталась защититься Вера.

– Меньше о себе думать надо! – я не мог остановиться, срывая нахлынувшую злобу на Вере. – Ты такая же, как все! Только попользовать и норовите! Развлечений захотелось? Приятной компании? Ну конечно, свежий человек появился, почему бы с ним не развлечься?

Я определенно не мог остановиться.

– Глупый ты, – тихо произнесла Вера и, повернувшись, зашагала по лыжне. Просто бросив лыжи.

Ну и катись!

Глава шестнадцатая

Ночь в здании службы была такой же, как и любая другая ночь в любой другой конторе. Правда, без всяких охран и консьержей. От кого охранять? Разве какой клоп-молчун из темпорального туннеля проскочит? Белый свет ламп, ковровая дорожка, скрадывающая шаги. Вот и «логово» Ларина. Ну не называть же это лабораторией или там, офисом? На мою попытку нажать ручку дверь откликнулась тихим писком. Замелькал красный светодиод над прямоугольником с прорезью посередине. Интересно, если я свой бейджик с магнитной полосой протащу, сработает? Ха! Сработало. Явно тут ни у кого не было и мысли защититься, как следует. От кого?

Черное зеркало портала. Черно своей дьявольской чернотой. Не отражает, не светится. Черно, матово черно. Не вызывает тактильных ощущений. Для приведения его в действие используется сложнейшая вычислительная система, задающая немыслимую конфигурацию электромагнитных полей вокруг портального гейта. Мне никогда не было интересно это.

Не верю я в эти бредни. Ну что – я сейчас пойду и стукнусь головой об черноту? И что? Выскочу у динозавров на столе или где? Ну, что она мне там говорила? Подхожу и открываю темпоральный канал? Могу представить чем... Может, надо зубом поцыкать? Или пальцем ткнуть. Нет, надо ладонями надавить и улететь на Марс пить с тамошними птерогуманидами? Или кто там у них может быть. Бубльгумы? Да тут вообще ладонями страшно коснуться этой тьмы. Просто ладонями... А она манит, тянет на себя, как край пропасти... Еще один шаг, протянутая рука...

Давным-давно здесь построили ДОТ. Долговременную огневую точку. Так мы его звали в детстве. Бетонная пирамида чудовищного размера с полостью в несколько этажей внутри. На второй этаж можно было подняться с помощью свисающей веревки. Нижний был завален мусором – ветками, обломками кирпичей и тому подобным урбанистическим набором. Говорили, что если мусор разгрести, то там можно найти немецкий пулемет с полным боекомплектом. Бойницы в ДОТе закрывались стальными заслонками с нехитрым механизмом. Было там таинственно, темно и воняло дерьмом. В годы беззаботного детства этот ДОТ, стоявший недалеко от моего дома, служил местом наших игр. Вот и сейчас я стоял, выйдя из качественно наглухо заваренного входа в ДОТ, и диковато озирался вокруг. Место моих детских забав, очевидно, было памятником непонятно чему. Какие-то медные мемориальные плакетки, венки с полинявшими бумажными цветами... И вместо маленького пруда рядом – оживленная городская магистраль. Я опять в городе своего детства. В городе Сопротивления. Совсем уже чужом. Только шероховатая от досок опалубки поверхность ДОТа, знакомая до мелочей, вызывала нужные фрагменты израненной памяти. Я действительно проломил темпоральный туннель. И пришел туда, куда так бессознательно стремился.

«Уважаямые минчане и госци сталицы, мы приглашаем вас в увлекательную экскурсию по местам боевой славы Сопротивления. В течение двух часов автобусная экскурсия ознакомит вас с местами, где зародилось Сопротивление, где юноши и девушки нашего города начали славный путь борьбы землян с инопланетными захватчиками. Мы посетим мемориальный комплекс „Стеклянная школа“, а также место первой кровавой битвы землян с мораидами. Не упустите редкий шанс, всего за пять рублей вы побываете в местах, недоступных обычным посетителям. Вы сможете увидеть настоящий меч мораидов в уникальной экспозиции нашего музея». Гнусный голос, угнусненный мегафоном, несся из громадного автобуса, припаркованного возле ДОТа. Чувствовалось, что эта экскурсия пользовалась не очень большим спросом и завлечь зевак было непросто.