Последний министр - Валерий Гуров

Третий снял сумку с продавца, достал оттуда газеты, начал перебирать и откладывать часть из них в свою точно такую же сумку.

Молча.

Без вопросов, без объяснений, как будто бы так оно и надо.

По итогу у продавца осталось парочка каких-то литературных журналов с потугами драматургов тех лет и, кто бы мог подумать, та самая газета «Русская воля», открестившаяся от темы «террористов» почти сразу после смерти Александра Валентиновича Амфитеатрова, собственно запустившего волну «хайпа».

Однако на этом цензоры не остановились, а стали наглым образом подходить к горожанам, купившим газеты и отбирать газеты у них из рук.

Не узнав министра, который был одет просто и неприглядно, чтобы не выделяться из толпы (хотя попробуй тут не выделяться, когда с тобой по пятам ходит группа молодых крепких ребят), цензоры наглым образом вырвали газету «День» из его рук.

– Конфисковываем, – на этот раз пояснил один из них. – Идите куда шли, милостивый государь, не надо толпиться и привлекать внимание. И нас провоцировать тоже не обязательно.

Федя напрягся, когда цензор забирал у Протопопова газету и уже всерьёз подумывал прострелить наглецу ноги на месте, но министр жестом показал, что все под контролем и идёт ровно так, как должно идти. Фёдор то о вчерашнем разговоре Александра Дмитриевича не знал.

Однако, когда забирать купленную прессу начали у другого господина, тот начал в голос возмущаться и говорить, что он заплатил за газету и отдаст ее ровно тогда, когда ему вернут уплаченное.

– Немедленно возвращайте потраченные средства! – отрезал он и засунул газету себе за пазуху. – Сначала возвращайте мне три копейки, решено!

Ещё один возмущённый действиями цензоров сказал, что отдавать ничего не собирается, пока не прочитает газету от корки до корки. И вообще – это его законное имущество, купленное между прочим. Он с этими словами демонстративно открыл свою гажету и начал пролистывать, жадно читая, хотя и вряд ли что-то усваивая.

Ну и, наконец, невзрачный на вид старикашка, вовсе предположил, что изымают газету потому, что Милюкову, изображённому на карикатуре, глаза режет правда и Павел Николаевич всячески от нее отнекивается.

Закончилось для всех троих одинаково печально, как впрочем и предсказуемо – цензоры применили физическую силу под улюлюканье толпы из «кружка», в котором стояли горе-читатели. Но газеты они таки забрали и присвоили себе.

– На воре шапка горит, – истошно верещал старик, заподозривший нечистоплотность Милюкова. – Павла Англичановича прикрывают стало быть!

Протопопов не стал наблюдать за тем, как разворачивались события и пошёл дальше, кивком показав своим телохранителям, чтобы те следовали за ним. Мало ли придет в голову Федьки и остальным удальцам вмешаться из-за повышенного чувства справедливости. В этот момент Протопопов совершено случайно наткнулся на листовку, лежащую на снегу у самых его ног.

Поднял.

Отряхнул.

Вчитался.

Бумага листовки не успела испортиться, а значит бросили ее здесь совсем недавно.

И отпечатано листовка была судя по всему всего несколько часов назад, еще свежей краской пахнет.

«Не верьте клевете и слухам! Государственная Дума IV созыва собирается раньше положенного времени и открывает сессию 16 января! Милюков П.Н. даст исчерпывающее и всеобъемлющее объяснение происходящему с думской трибуны. Выступление Милюкова П.Н. будет растиражировано в прессе, чтобы каждый мог с ним ознакомиться»

И подпись – члены Прогрессивного блока, число сегодняшнее.

Протопопов дочитав сиё послание воткнул его в ближайший сугроб, чтобы любой другой человек мог взять листовку и точно также ознакомиться. Хотя и без того, Александр Дмитриевич увидел, что подобные листовки разбросаны по улицам Петрограда и многие горожане держат их в руках и ознакамливаются с содержимым. Потом вовсе приметил невзрачного молодого человека, который эти листовки незаметно так разбрасывал, стараясь не привлекать к себе особого внимания. Очередная попытка Прогрессивного блока отыграться и вернуть потерянные политические очки.

А меж тем действия цензоров, решительные, но совершенно незаконные, продолжали будоражить толпу. На подмогу к тем троим пришли другие цензоры, начав натурально грабить газетный киоск. Люди не понимали, отчего цензура забирает газеты и такое поведение цензоров пробудило ещё больший интерес горожан к конфискуемой прессе. Они хватали газеты, пытались не отдавать уже купленную прессу и поскорее прочитать – что же такого от них скрывают и чего им не положено знать в столь непростое время. И запретным плодом раз за разом и в разных изданиях оказывались статьи, обличающие деятельность членов Прогрессивного блока – земельные, денежные и прочие аферы, в которых обвиняли депутатов, уличая их едва не во всех существующих смертных грехах…

На листочки распространённые блоком никто не обращал внимание, по крайней мере пока, а если и обращал то сразу отбрасывал за ненадобностью, не находя в них ничего интересного и занимательного. Листовки рвали, топтали, выбрасывали…

Кульминацией возмущений стало то, что люди наконец заметили, что единственная газета вещавшая на политическую повестку, но ничего не пишущая о скандале с террористами, оказалась не конфискована.

Речь шла о «Русской воли».

Люди заметившие эту несправедливость возмущались.

Когда Протопопов уходил с места описываемых событий некоторые особо ушлые горожане начали громить газетный киоск. Продавцов прессы уже как ветром сдуло с улиц. Кому же захочется получать тумаков?

Возмущения петроградцев были искренними, единичными и неорганизованными и таких горе-активистов тут же арестовывали, подоспевшая на место полиция, как под заказ…

Когда господин Протопопов возвращался на Набережную реки Фонтанка, по Петрограду уже катилась волна народного возмущения. Люди выходили на улицу – кто-то чтобы разобраться в происходящем, а кто-то просто пошуметь от скуки и найти себе хоть какое-то развлечение. Народ обвинял Прогрессивный блок во всех смертных грехах. И, пожалуй, впервые за несколько месяцев радикалы не имели никакого отношения к происходящему. Они попросту оказались к этому не готовы и не могли обуздать вдруг вспыхнувший народный гнев с пользой для себя.

В министерство Протопопов вернулся к полудню, сделав внушительный крюк по Петрограду. Там ему доложили, что вчерашний приказ выполнен и преступник, покусившийся на жизнь министра, задержан.

– Приведите его сюда, – распорядился Александр Дмитриевич, потирая руки.

Через минут десять, когда Протопопов уже успел заварить горячий чай, чтобы согреться, в кабинет к министру завели молодого