Восхождение в затерянный мир - Хеймиш Макиннинс

Нил, неожиданно для себя став легковесом, уподобился двухлетнему непоседе. Все время он что-то делал и рвался помочь другим, чем изрядно раздражал Дона. В тот день он задумал нарубить дров в лагере 7.

Надо сказать, что рубить жесткие кривые сучья было совсем не легко. В лагере уже давно лежал безобразно тупой топорик, принадлежащий экспедиции. Индеец Морис старательно наточил его утром, пока группа Би-би-си занималась съемками. Попозже Чам между двумя радиосеансами тоже прошелся напильником по топору. Гордон раньше своих товарищей вернулся из лагеря 7½ и тотчас взялся за точку — он уже несколько дней собирался привести топор в порядок, да все времени не было, а тут и напильник торчал на виду. Когда подошел Алекс, Гордон в своей палатке разбирал магнитофонную пленку; он слышал, как затупившийся напильник ходит по острому, как бритва, топору, но решил, что это кто-то из индейцев точит свой тесак, поскольку они занимались этим по нескольку раз в день. Последним явился Нил. Обуреваемый желанием заниматься физическим трудом, он взял приведенный в порядок инструмент и со второго взмаха ухитрился основательно рассечь себе руку.

— Я не знал, что он такой острый! — пожаловался он, показывая Дону окровавленную руку.

— Да занимайся ты, черт дери, своими собственными делами, Нил, —справедливо выговорил ему Дон. — Индейцы куда лучше тебя рубят дрова —и получают плату за это!

Дон не проявил никакого сочувствия к раненому, даже отказался применить свой стаплер, и пришлось Нилу обойтись чистым бинтом, которым его перевязал Гордон.

В лагере 7½ Адриан рассказал мне, как Джо и Мо пытались курить высушенный спитой чай. Однако самокрутка из чая фирмы «Тетли» и туалетной бумаги явно не шла в сравнение с виргинским табаком, и на этом эксперименте тут же был поставлен крест.

Ночью Алекс увидел забравшегося в шалаш опоссума, но зверек поспешил удалиться, как только на него был направлен луч фонарика.

Утро принесло улучшение погоды, и время от времени к нам доносились со стены громкие голоса. Работа шла полным ходом. Мо и Джо поднялись на жумарах до нашей высшей точки, дальше лидировал Мо:

«Первая часть колонны была трудноватой, и Джо услышал от меня нехорошие слова по адресу Хеймиша, который не выщелкнул веревку из крючьев, так что мне пришлось заниматься этим. Пройдя назад в верхнюю часть угла, я с удивлением увидел, что там не так уж плохо — нет таких потоков, как внизу. Труднее всего было выбраться на полку пониже Зеленой башни —я потратил на это час. Весь карниз густо зарос бромелиями, и по ним ползали какие-то огромные и страховидные длинноногие насекомые. Я поднял Джо. Дальше вверх до Зеленой башни было каких-нибудь двенадцать метров, и вроде бы очень простых, но Джо потратил на них больше часа».

Пока Мо проходил этот отрезок, Джо торчал на той самой точке в Бездонном камине, к которой все мы прониклись отвращением, и чувствовал себя довольно скверно:

«Сверху так и сыпался мусор, как будто Мо вознамерился изготовить компост. Когда наконец он дал команду начинать движение, меня ожидал приятнейший сюрприз: Мо стоял на хорошей, достаточно просторной полке. Правда, не совсем идеальной для разбивки лагеря — размеры приблизительно два метра на метр, и сверху непрерывным потоком струилась вода, направляясь в Бездонный камин. Я посмотрел наверх: насколько хватал глаз, тянулся покрытый проклятущей растительностью мокрый отвес. Я стал продираться сквозь эти заросли и в самом верху этой серии полок вышел наконец на отличную ровную полку длиной около трех метров, шириной от полуметра до метра с хвостиком, защищенную сверху карнизом».

Мо описывает новое место для бивака:

«Когда я поднялся к нему, мне было ясно, почему Джо так долго лез через скальный сад. Растения были отнюдь не надежной опорой. Он вбил несколько крючьев, но в основном шел свободным лазанием. «Вот так,— сказал я Джо.— Торчим на мокрой скале и негде набрать воды для чая!» Порыскав, старина Браун ухитрился найти местечко, где капала вода, и мы примостили здесь полиэтиленовые мешочки. Затем поставили палаточку и были очень довольны собой. Бросили жребий. Мне выпало спать снаружи. Связались по радио с Доном и Хеймишем, которые оставались внизу, и потрепались с ними. Обещали завтра выяснить, нет ли повыше еще одной полки, поскольку на этой для двух палаток было маловато места».

К нам поднялась из лагеря 7-я группа Нила. Они поймали паука, который хотел войти в палатку Гордона, и потратили немало пленки для этого злыдня. Алекс снимал специальным объективом с минимальным фокусным расстоянием два миллиметра и клялся, будто видел, как с хелицер паука капал яд.

Утром мы с Доном пошли наверх, с тем чтобы — как оказалось потом, в последний раз — ночевать на Тарантуловой террасе. Лагерь 8 выглядел уныло; груду мусора, оставленного на «приусадебном участке», уже засыпало сброшенной сверху зеленью. Перед выходом из лагеря 7½ мы рассмотрели, что наши товарищи пробиваются вверх над Зеленой башней. Было условлено, что они захватят с собой рацию, чтобы сообщить, когда найдут подходящую полку для нас, однако сообщение заставило себя ждать, по причине, которая выяснилась позднее: они были слишком заняты!

Мо рассказывает о событиях этого дня:

«Я вышел утром прямо вверх от полки с крючьевой страховкой. Только прошел один крюк, как он выскочил. Наверно, я перестарался и раздробил скалу. Опомнился я уже рядом с Брауном. Ничего страшного не произошло—я пролетел чуть больше метра. Следующий кусок был совсем несложным, но потом я снова очутился на дерьмовом монолите без единой трещины, и пришлось немного траверсировать вправо. А затем пошла растительность, да какая! Прямо хоть орудуй секаторами и кусачками. И повозился же я тут! К тому же скала была совсем рыхлая, и пришлось забивать шлямбурный крюк. Посмотрел на часы— уже полчаса прошло, тридцать драгоценных минут!

Я опять слегка пал духом. Думал, что будет легко, — и ошибся… Двинулся дальше, вбил крюк, затем очутился в несложном углу. Сразу настроение поднялось. Подыскал отличное место страховки в сухой пещерке, пришиб молотком всех пауков, какие попались мне на глаза, и ободрал растительность, как сдирают старые обои. Джо поднялся ко мне. Мы ликовали. «Здорово идем, командир», —торжествующе сказал я. На этом отрезке я поднялся почти на сорок метров — столько мы еще ни разу не проходили на этой стене за такое короткое время. Дальше Джо лидировал метров десять вверх по слегка обросшему желобу. Веревка стремительно разматывалась. «Ей-богу, — сказал я себе, — наконец-то разгрызли орешек!» Правда, пасмурная погода мешала разглядеть вершину, но нас отделяло от нее не больше шестидесяти-семидесяти метров. Я поднялся к Джо и подумал: «Ах ты, такой-сякой хитрец!» Он знал, где остановиться, потому что дальше шел участок потруднее. Сам Джо уверял, что просто место для страховки самое подходящее. Я легко прошел на крючьях вверх и добрался до отменной полки под карнизом. Растительности никакой. Я надежно вбил три крюка, поднял Джо — всего-то метров шесть было —и сказал: «Утер я тебе нос, трам-тарарам. Теперь ты лидируй!» А следующий отрезок производил серьезное впечатление. «А может быть, ты пойдешь?» — спросил Джо. «Нет, — говорю, — что-то мне не хочется». «Вижу, — ответил он. — Мне так тоже совсем не хочется». Я не хотел искушать судьбу и затевать с ним спор, хотя знал, что он пойдет вперед, если я буду настаивать. Он ведь говорил, что больше вообще не станет лидировать, и все-таки лидировал по своему почину. Такое уж мое везение, что дальше начинался самый чертовски тесный участок на всем маршруте… На первых же полутора метрах я порвал свой капюшон, и вообще пришлось здорово потрудиться, втискиваясь с рычанием и кряхтением в узкий камин. К тому же задняя стена камина — сплошная грязь. Попробовал вбивать шлямбурные крючья. Входят что надо, до самого ушка, а дернешь — сразу выскакивают. Пять раз это повторилось, и я все больше падал духом. В конце концов удалось все же немного продвинуться. Удалил кое-какую растительность и вбил крюк, не касаясь задней стены. Камин тянулся около десяти метров, а выше него прямо над головой торчал чертов карниз, словно каминная плита полутораметровой толщины. Я вбил шлямбурный крюк в правую стену желоба —хотел миновать карниз с этой стороны. Пустое дело! Всюду сплошной монолит. Оставалось только взбираться на карниз. Он весь оброс зеленью. Я продолжал движение, забирая чуть вправо, где карниз выступал метров на десять, рассчитывая подняться на него сбоку. Вбил шлямбурный крюк, потом сообразил, что становится поздно, а ведь мы еще обещали связаться по радио со второй двойкой. Вернулся к Джо, и мы спустились к Зеленой башне, по пути распутывая веревки. Еще часа за три до этого пошел дождь, мы промокли до костей и вымазались как черти. Ночь на биваке провели отвратительно — все было мокрое, но мы утешали себя тем, что завтра будем на вершине. Связались по радио с Хеймишем и Доном…»