Ангел Спартака - Андрей Валентинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не одна, конечно, я такой деловой оказалась, Прим тоже выгадал. К табличкам резным еще и брачный контракт полагается, на этот раз уж точно на папирусе. И в тот контракт вписал мой муженек земли наши, семейства Муцилов — те, что на аукционе прикупил. И теперь они не беззаконно конфискованные — и не проданные беззаконно, а в нашей совместной супружеской собственности. Если разведемся (если! ха!), я с тех земель половину доходов получать стану. Сначала я, потом и потомки мои, если таковые образуются.
Умен сенатор! Взвоет волк на Капитолии, начнут добро и земли, Римом захваченные, обратно забирать — а у него все уже оформлено, с печатью.
Не стала я спорить, пусть. Только зря Прим думает, что таким отступным отделается. Победим, врагов разобьем, а я возьму и не разведусь.
Будет знать!
* * *— …Комнаты ничего, приличные, — как следует осмотревшись, сообщил Прим, в кресло усаживаясь и вино массикское пробуя. — Просторно, светло, прихожая большая, хотя конечно...
— Хотя, конечно?! — возмутилась я. — Ты попробуй в Риме найти что-нибудь приличное! Можно, конечно. Присылай по сто золотых аурей в месяц, и я тебе особняк найму — на Палатине, возле Священной дороги. Пинии у входа, мозаики на полу, колонны коринфские. Это же Рим! А тут и место хорошее — Эсквилин, и квартал хороший, и …
Недоговорила — сама себя услышала, словно со стороны. Прямо как в комедии какой-то греческой (Гай переводить начал, да бросил) — приехали муж с женой из глухой деревни в город, а там непривычно все, дорого, неуютно. Дожила Папия Муцила! Еще про мебель скажи, что, мол, только ложа, кресла да сундук купить успела. Ложа, между прочим, два — по одному в каждой комнате. Так-то муженек!
...Хотя и обидно, между прочим! Как началось, так и продолжается. Смотрит сквозь меня Прим, сенатор капуанский, в упор свою жену не видит. Италию нашу видит, Рим под Серторием видит, земли семьи нашей тоже. А я — место пустое, имя на папирусе. Обидно, да?
Поглядел на меня, на супругу законную, сенатор Прим, Усмехнулся, вино допил. Встал.
— И место хорошее, и квартал хороший. Приятно иногда поговорить о чепухе, правда? А теперь слушай. Новостей много, очень много, и все важные. Прежде всего...
АнтнфонПрим погиб тогда же, когда и Марк Цицерон, — во время страшной резни после смерти Гая Цезаря. Я оплакала всех троих, даже Марка, которого ненавидела и ненавижу. И благодарна тебе, мой Прим, хотя до сих пор обижаюсь за то, что ты видел во мне только «политика». Неужели девки были лучше меня?
Ты был честным союзником и хорошим другом Прим. Я училась у тебя. Ты погиб, и тьма, окружавшая меня со всех сторон, подступила на шаг ближе. Поэтому не называю твоего имени. Твои внуки и правнуки живут Риме, в проклятом Риме.
Жаль, что ты не стал консулом. Консулом нашей с тобой Италии!
* * *— Угу, — хмыкнула я. — Ловко! Крикс — Первый Консул, а второй, значит, ты? А как же Серторий? Вы же с ним собирались власть делить?
Прим улыбнулся в ответ — очень снисходительно! Не понимаю я, видать, его «политику»!
— Мы договоримся с Серторием и поделим власть. Но, когда у нас будет свое государство, договариваться будет легче. Сильная позиция, Папия! Как только Крикс провозгласит восстановление Италии, нашу власть признают почти все города Кампании, Лукании и Бруттия. Это не так и мало — для начала. Мы станем не шайкой беглых гладиаторов — державой. Серторий будет сговорчивее и его друзья в Риме — тоже.
Потерла я виски, чтобы думалось лучше. Казалось бы, радоваться надо. Вот оно, наконец! Бык выходит на битву с Волчицей, выходит, чтобы победить!..
— Я правильно поняла, Прим? Крикс отделил свое войско и идет на север, чтобы провозгласить возрождение Италии. И сделает он это после первой же победы. А Спартак? Он что?
Прим ответил не сразу. Сперва в окошко поглядел, потом на сундук, где я наряды хранила. На меня смотреть не стал.
— Не знаю. И никто не знает. Спартак пока остается в Бруттии. С ним — две трети войска. Ганник и Каст уходят с Криксом, Публипор — нет. Приказано объявить, что скоро войско Спартака направится к Альпам. Галлы уйдут домой, фракийцы — во Фракию. Раз — и разбежались. Многие верят.
— Угу.
Это не новость, Спартак еще месяц назад предупреждал. А что верят, да еще многие — хорошо. На то и рассчитано.
— А нам что делать, Прим? Если мы не знаем, что на самом деле придумал Спартак...
Его ладонь легла мне на плечо, не давая договорить.
— Выполнять приказ, Папия Муцила! Это — война, и у каждого своя битва. Я займусь тем, чем и прежде, — переговорами с марианцами, с друзьями Сертория. Твое дело — Рим. Новости, слухи, болтовня на форумах, болтовня в Сенате. Консульским войском не занимайся, о нем нам расскажут другие. Ясно?
И вновь думать пришлось. Ясно-то ясно, приказ есть приказ.
— Мне нельзя заниматься войском, потому я женщина, тилум от щита не отличу? Войско — не только оружие и лошади, Прим!
Хотела я ему про Квинта Аррия рассказать, про то, о чем все эти дни думалось. Но не стал муженек мой слушать.
— Не только лошади, верно, Папия. Поэтому войском займутся те, кому положено. Кстати, у тебя здесь много друзей, верно?
Почесал подбородок, вновь в окошко посмотрел.
— Ты не могла бы сегодня где-нибудь переночевать? Я кое-кого в гости пригласил...
Вначале не поняла даже. Потом поняла. «Кое-кого»! А я старалась, улитки лукринские ему искала. Приехал супруг законный, называется!
Ну не обидно, а?
— Хорошо, мой Прим. Только я пораньше уйду, опасно сейчас ночью по улицам ходить. Сам же слыхал — Гаруспик всех подряд режет... Вот, значит, ты для чего стол каменный прихватил! Вместо ложа, да? Синяки на ребрах не останутся?
АнтифонОх Прим, Прим!..
* * *— Богов мы сами придумали — из-за страха. А еще — из-за невежества. Они и есть — наши страх и невежество. Мир никто не творил — и человека никто не творил. Это трудно осознать, проще поверить в сказки. Но мы уже не дети!
На этот раз гений Тит Лукреций Кар был брит, мыт и причесан. Курительница, где он дурман-траву жег, сгинула, даже пол сверкал чистотой. Хвала богам, одним словом, пусть они всего лишь Страх и Невежество.
— Дети, — покачал головой Марк Цицерон. — Еще дети, Тит. Сколько лет нашему Риму? Семь сотен всего? От Троянской войны — чуть больше тысячи, даже пирамиды немногим старше. Это совсем немного, мой Тит!
Вот о подобном они и беседовали, мозги сушили. Мы с Гаем больше слушали. Моему поэту в этот вечер было явно не до богов, как, впрочем, и мне. У него свое и у меня — свое. Скажем, где сегодня ночевать? Или — почему Квинт Аррий...
— Нет, Марк! На самом деле люди живут очень, очень давно. Сотни тысяч лет, может, даже больше. Просто мы не помним и помнить не можем. Большую часть времени мы были зверями, вместо меди и железа пользовались зубами и когтями, потом перешли к камню. Вы же видели каменные топоры из коллекции Катона Старшего? И топоры, и стрелы, и скребки. Каменный век! Когда-то и камень был для людей откровением. В такое трудно, конечно, поверить, но, если мы внимательно изучим не только древние камни, но и мифы, предания, те же сказки, мы увидим человека совсем другим.
— Звери, значит? — не выдержала я, вставая. Ишь, умник нашелся, каменный век ему подавай! — И это — твоя мудрость, Кар? Ради этого ты свой дурман куришь, проблеваться не можешь?
Подошла к окну, вниз, на улицу вечернюю посмотрела, на крыши черепичные, на знакомых ласточек. Целый день чепухой занимаюсь. Сначала улитки лукринские, теперь — этот болтун. И еще из дому, считай, выгнали!
— Говоришь, люди были зверями? Они и сейчас звери, Хит Лукреций. Злые бесхвостые обезьяны! Поглядел бы, что вы, римляне, творите, хоть за морем, хоть на море, хоть дома, в Италии. Гаруспик, что кишки живым людям выпускает, не зверь разве? Творили человека, не творили, камень был вначале, не камень — нам что за разница? А насчет богов, поберегся бы ты, Кар, они шутки не каждый день понимают. Уходим в сон, говоришь? Просыпаться не страшно будет? Там таких умников, как ты, особенно любят. Загробный Дахау — знаешь, что это?
Укусила себя за язык — поздно. Круглыми глазами смотрели на меня ребята. У Марка лицо его румяное побледнело, Гай, тот вообще растерялся. Тит Лукреций губы узкие сжал, задумался.
— Страшно просыпаться... В том-то и дело, моя Папия. Нам всем страшно — страшно неизвестности. Когда мы узнаем правду, какой бы она ни была, мы освободимся. Чем больше в человеке свободы, тем меньше — зверя.
— Хватит вам! — не выдержал Гай Фламиний, тоже вставая и ко мне подходя. — Папия, не волнуйся, пожалуйста. А ты, Тит, и в самом деле!.. Давайте о другом. Раз уж Гаруспика помянули... Марк, что-нибудь новое узнать удалось?
Я лишь вздохнула. Гаруспик? Вот уж, называется, сменили тему.
— Ничего толком. — Цицерон потер щеку, поморщился. — Ну... Вы, наверно, знаете, первое убийство произошло два месяца назад в Субуре. Местной «волчице» вспороли живот способом, немного похожим на тот, каким гаруспики режут свои жертвы перед гаданием. Отсюда и имя такое. С тех пор убито девятеро. Вначале Гаруспик преследовал только женщин, но три недели назад был убит мужчина тем же способом. Последнее убийство произошло в квартале Велабр, возле рынка. Жертвой стал центурион, крепкий, сильный мужчина, поэтому считают, что Гаруспик и сам очень силен. Он правша, очень ловкий и хитрый, скорее всего, неплохо видит ночью. Есть предположение, что он — мясник или живодер, возможно даже бывший легионер. Не жрец-гаруспик — точно, настоящи гаруспики иначе жертвы вскрывают. И наверняка — cyмасшедший. А нового... Есть надежда, что в ближайшие дни его поймают. Квестор говорит, нашли зацепку.