В поисках неприятностей - Энн Грэнджер

Все копы заискивали перед Ганешем — из-за сделанной ими ранее ошибки. Кое-кто даже намекнул на то, что он получит награду за храбрость, а синяки и шишки скоро пройдут.

В общем, для него все закончилось очень хорошо. К тому же в глазах родни он стал настоящим героем. Во всяком случае, на время.

— Мне по-прежнему не верится, что Ник Брайант убийца, — призналась я Дженис. — Я была настолько убеждена, что ее убили Джейми или Ланди… И ведь теоретически покушаться на мою жизнь мог любой из них! Я посветила фонарем на незваного гостя, ожидая, более того, рассчитывая увидеть кого-то из них. У меня даже появились кое-какие соображения насчет того, как с ними справиться. Когда я увидела Ника, я просто застыла на месте, как идиотка. Не поверила собственным глазам. Подумала, что еще не проснулась. Самое смешное, я тогда еще думала, что нравлюсь ему. Как будто личная симпатия помешала бы ему покончить со мной! Ха! Кстати, что с ним? У себя на ферме он выглядел вполне нормальным. С ним было спокойно.

— Я же тебе говорил, что ты совершенно ничего не знаешь о деревне, — заметил Ганеш, лучась самодовольством и радостью. Не будь мы в кабинете Дженис, я бы запустила в него чем-нибудь тяжелым. После того как Ника Брайанта арестовали, а нас освободили, он не уставал повторять мне: «А что я тебе говорил?»

Стиснув зубы, я ответила:

— Ты ведь тоже познакомился с Ником, и тебе тоже не пришло в голову, что он убийца! А если и пришло, ты очень убедительно скрывал свои мысли! Тебе показалось то же, что и мне, — что он хороший.

— Ничего мне не показалось. То есть я ничего ни о ком не думал. Думала ты. Ты решила, что он — славный малый. А он им не был.

Видя, что мы все больше распаляемся, Дженис поспешила вмешаться:

— Брайант — не славный малый, но он и не закоренелый злодей. Все довольно грустно. Он уверяет, что любил Терезу. Но им владела не столько любовь, сколько одержимость. Он был по-настоящему одержим ею.

— Хотите сказать, что он клинический псих? — уточнила я.

— Сильные чувства, — наставительно, как ведущая передачи по психологии, ответила Дженис, — часто толкают людей на безумные поступки. — Лицо у нее посуровело, а глаза слегка остекленели. Наверное, она знала, о чем говорит — ведь она служит в полиции. Но еще я подозревала, что в свободное время она любит читать любовные романы. — Он настаивает на том, — продолжала Дженис, — что не собирался ее убивать. По его словам, они поссорились, и на него словно нашло затмение. Он не помнит, что делал, а когда пришел в себя, она уже висела под потолком. Он решил, что она умерла, и от страха придумал обставить дело как самоубийство. Он кое-как… Впрочем, что он сделал, вы знаете и так. Брайант говорит, что голова у него шла кругом; он был сам не свой.

— Он опасный маньяк, — решительно возразила я. — Убивает всех, кто становится у него на пути. Он убил беднягу Фитиля. О нем как будто все забыли! Неужели Фитиль — не человек? Мне его ужасно жаль… А его пса вы нашли? — без особой надежды спросила я.

Дженис с достоинством возразила: гибель Фитиля для них так же важна, как и все прочие, и добавила, что труп собаки нашли в кустах неподалеку от тела хозяина. Она сказала, что ей очень жаль. Говорила она искренне; подозреваю, смерть собаки огорчила ее больше, чем смерть Фитиля.

Потом инспектор еще раз повторила: я не должна думать, будто полиция упускает из виду убийство Фитиля.

— Брайант убил его хладнокровно, — добавила она. — Ему не удастся доказать, что он действовал в состоянии аффекта, как в случае с Терезой Монктон. И вас он также собирался убить так же хладнокровно и расчетливо.

— Спасибо, — ответила я. — Я знаю.

— Убив девушку, — неожиданно заговорил Ганеш, — он покатился по наклонной плоскости. Уже не мог остановиться. Ему пришлось убивать еще и еще.

— Всего этого можно было избежать, — задумчиво ответила Дженис, — если бы Тереза хоть кому-то доверяла, попросила о помощи и сообщила об одержимости Брайанта. Можно было как-то предотвратить все в самом начале. Но Терезе, видимо, казалось, что дедушка и двоюродная бабушка слишком старые и больные и их не следует беспокоить. А своего троюродного брата, Джейми Монктона, она недолюбливала и не доверяла ему. Вот почему она держала все в себе. Дома ей жилось не слишком радостно и по другим причинам. Вы, Франческа, верно предположили: ее страхи действительно были связаны с завещанием двоюродной бабушки. Ариадна Камерон назначила Терезу единственной наследницей и ожидала, что та начнет вести себя соответственно, как будущая наследница большого состояния и крупного предприятия. Аластер Монктон смотрел на все выходки Терезы сквозь пальцы; он, как все дедушки, обожал внучку. Ему не хотелось слышать о ней ничего плохого. Джейми Монктон, однако, замечал многое и очень злился, потому что его не включили в завещание несмотря на то, что он усердно трудился и практически спас конный завод от банкротства. К тому же, стоило Терезе выйти из дому, как она натыкалась на Брайанта, обезумевшего от страсти. Он подкарауливал ее на лесных тропинках… Вот что толкнуло ее на очередной побег… Не знаю, можно ли ее винить? — прочувствованно заключила Дженис.

Мы не стали с ней спорить. Побеги Терри меня совсем не удивляли. Удивляло другое. Зачем она несколько раз возвращалась домой — до того, как сбежала окончательно?

Наступило долгое молчание. Ганеш смотрел в окно. Я сидела уставившись в пол. Дженис Морган смотрела на меня.

— Франческа, — сказала она наконец, — мы понимаем, что никогда не вышли бы на Брайанта, если бы не вы. Но вы страшно рисковали. Для вас все могло закончиться очень плачевно.

В тот миг она выглядела вполне по-человечески, и я решила, что она не такая уж плохая. Дело портило то, что она опять надела ту жуткую блузку с галстуком-бабочкой. Когда она приехала рано утром спасать нас с Ганом, на ней были джинсы и она выглядела нормально. Теперь она снова напоминала Маргарет Тэтчер в молодости.

Мне показалось, что все-таки одну вещь нужно уточнить.

— Допустим, — сказала я. — Но вы ведь сами говорите: вы бы не вышли на него, если бы я не поехала туда, не познакомилась с ним… и не взбудоражила его настолько, что он поехал за мной в Лондон. Так что риск, по-моему, того стоил.

— А по-моему, нет! — возразил Ганеш. — По-моему, ты поступила глупо. Я всегда, с самого начала, считал твою поездку идиотизмом. Вспомни, что я тебе все время говорил?

— В следующий раз слушайте мистера Патела, хорошо? — попросила Дженис.

Ганеш наградил ее лучезарной улыбкой.

Но я уже привыкла все решать сама; по-моему, Дженис это поняла.

Мы с Ганешем еще раз съездили в «Астар» навестить Аластера и Ариадну.

Странно было возвращаться туда. Местность казалась мне знакомой, совсем не такой, как в первый раз, когда я неожиданно нагрянула к ним в гости. Теперь я понимаю: должно быть, я казалась старикам кем-то вроде эвакуированных детей из лондонского Ист-Энда, которых развозили по деревням в годы Второй мировой войны. Они приняли меня радушно, почти так же, как принимали детей военного времени.

Но знакомая обстановка не до конца устранила неловкость. Во дворе я заметила Келли. Она бросила на меня взгляд, полный отчаяния, и скрылась в конюшне. После ареста Ника ее мир рухнул. Возможно, она до сих пор любила его и мечтала, как он рано или поздно выйдет из тюрьмы, оценит ее преданность и позволит ей помочь ему начать жизнь заново. Она напрасно тратила время.

Джейми мы не застали. Оказалось, он уехал в Германию, на какие-то состязания, в которых участвовали лошади из «Астара». Я не могла не гадать, кто теперь станет наследником Ариадны. Может быть, он? Мне показалось, что другой кандидатуры нет. Правда, этого мы не обсуждали.

Нам сказали, что Пенни Брайант продает ферму. Мне было жаль Пенни. Можно было бы навестить ее, но я решила, что, пожалуй, не стоит. И Аластер, и Ариадна встревоженно качали головой, указывая мне на то, какой опасности я себя подвергала. Аластер сказал, что чувствует себя виноватым, ведь это он разыскал меня в Лондоне и, как он выразился, навел на след убийцы.

Я заверила его, что он совершенно ни при чем; по-моему, он ждал от меня таких слов. Улучив минутку, когда мы ненадолго остались наедине, Аластер протянул мне конверт со словами:

— Как договорились.

Мне не хотелось брать у него деньги, но нищие, как известно, не привередничают. Мне нужны были деньги, и я решила, что заработала их.

Перед тем как поехать домой, мы с Ганешем все же нанесли еще один визит. Сходили на кладбище, где была похоронена Терри. Мне казалось, что я должна пойти к ней и сказать, что теперь все хорошо. Но может быть, она и так уже все знала.

Там было очень красиво — деревья, аккуратно подстриженная трава. Покосившийся деревянный крест заменили новенькой белой надгробной плитой; в мраморной вазе стояли свежие цветы. Могила дышала спокойствием. У меня возникло чувство, что Терри наконец упокоилась с миром и, возможно, рада, что все выяснилось. Мне уже не казалось, что я что-то ей должна. Некоторым образом я успела узнать ее гораздо лучше, она больше нравилась мне… и, если я ей тоже небезразлична там, где она сейчас, она, наверное, тоже перестала сердиться на меня. Пусть и поздно, но мы с ней подружились.