Игра престолов (Книга I) - Джордж Мартин

– Приключение, – повторил Бран с завистью. Он услышал короткое рыдание брата. В комнате было так темно, что он не мог видеть слез на лице Робба, и потому просто протянул руку. Пальцы их соединились.

Эддард

– Смерть лорда Аррена глубоко опечалила всех нас, милорд, – проговорил великий мейстер. – И я буду рад поведать всем то, что знаю об этом. Садитесь же. Хотите подкрепиться? Быть может, вам угодно фиников? У меня есть великолепная хурма. Увы, вино теперь возмущает мое пищеварение, но я могу предложить вам чашу подслащенного медом мороженого молока. На такой жаре оно освежает.

Жара действительно угнетала. Нед ощущал, что шелковая рубашка липнет к его груди. Густой влажный воздух покрывал город, словно мокрое шерстяное одеяло. Возле реки царил беспорядок: беднота оставила свои жаркие, лишенные воздуха обиталища и устроилась спать у воды, где только и можно было вздохнуть.

– Это будет весьма любезно с вашей стороны, – отвечал Нед усаживаясь. Большим и указательным пальцами Пицель приподнял крохотный серебряный колокольчик и негромко позвонил. Стройная молодая служанка торопливо вошла в солярий.

– Мороженого молока для королевской десницы и для меня самого; будь добра, деточка, сделай послаще.

Девушка отправилась за питьем, а великий мейстер сплел пальцы вместе и опустил ладони на чрево.

– Простонародье утверждает, что последний год лета всегда бывает самым жарким. Это далеко не так, однако порой народные поверья оказываются справедливыми. В подобные дни я завидую вам, северянам, привыкшим к летнему снегу. – Тяжелая, усыпанная драгоценными камнями цепь на шее старика мягко звякнула, когда он переменил позу. – Конечно, лето Мейекара было жарче этого и лишь немного короче. Даже в Цитадели находились дураки, предполагавшие, что пришло наконец великое лето, которое никогда не закончится, но на седьмой год вышел срок и ему, и после короткой осени на нас обрушилась жуткая долгая зима. Летняя жара была кошмарной. Старый город днями исходил потом и варился в тени; он оживал только ночью, мы гуляли в садах возле реки и спорили о бегах. Я помню запах этих ночей, милорд, – духи и пот; помню дыни, лопавшиеся от спелости, персики и гранаты, ночные тени и лунный свет. Тогда я был молодым человеком, и цепь моя еще ковалась. Жара не утомляла меня так, как сейчас. – Тяжелые веки прикрывали глаза Пицеля, он казался почти уснувшим. – Извините меня, лорд Эддард. Вы явились сюда не для того, чтобы слушать дурацкие воспоминания о лете, закончившемся еще до рождения вашего отца. Простите старческую болтливость, если сумеете. Ум – словно меч; старый клинок рассыпается ржавчиной. А вот и молоко. – Служанка поставила между ними блюдо, и Пицель улыбнулся ей: – Милая девочка! – Он приподнял чашу, попробовал и кивнул. – Благодарю, можешь идти.

Когда девица ушла, Пицель обратил к Неду свои бледные, выцветшие, в прожилках глаза.

– Итак, о чем мы говорили? Ах да! Вы спрашивали о лорде Аррене…

– Да, – Нед вежливо пригубил ледяное молоко, оно приятно холодило горло, но на его вкус казалось чересчур сладким.

– Откровенно говоря, десница некоторое время казался непохожим на самого себя, – проговорил Пицель. – Мы много лет заседали вместе в совете, и знаки были вполне очевидны, но я относил их на счет великой тяжести, которую лорд Аррен так долго и верно нес. На его широкие плечи легли все тяготы королевства. Более того, сын его вечно болел, а леди-жена так волновалась за мальчика, что не отпускала его от себя. Уже этого достаточно, чтобы утомить даже крепкого человека, а лорд Джон был не слишком молод. Поэтому я не удивлялся его усталости и грусти. Так мне казалось в то время, но сейчас я менее уверен в прошлом. – Он затряс головой.

– А что вы сможете сказать мне о его последней болезни?

Великий мейстер развел руки жестом беспомощной печали.

– Однажды он явился ко мне и попросил некую книгу, крепкий и здоровый как всегда, хотя мне и показалось, что какая-то мысль глубоко тревожит его. А на следующее утро он уже корчился от боли и не мог подняться с постели.

Мейстер Колемон решил, что он застудил желудок. Погода была жаркой, и десница часто употреблял вино со льдом, что могло расстроить пищеварение. Лорд Джон продолжал слабеть, и я отправился к нему сам, но боги не даровали мне сил, чтобы спасти его.

– Я слыхал, что вы отослали мейстера Колемона?

Утвердительный кивок великого мейстера совершился медленно и непреклонно – как движение ледника.

– Да, так я поступил тогда и боюсь, что леди Лиза никогда не простит мне этого. Возможно, я ошибался, но в то время я не видел лучшего выхода. Мейстер Колемон для меня словно сын, и я никогда не позволил бы себе усомниться в его способностях, но он был еще так молод! А молодые нередко не понимают всей хрупкости старого тела. Он очищал организм лорда Аррена слабительными настоями и перечным соком, и я побоялся, что такое лечение может убить больного.

– Может быть, лорд Аррен что-нибудь говорил в последние часы своей жизни?

Пицель нахмурил чело.

– На последней стадии лихорадки десница несколько раз произнес имя «Роберт», но кого он звал – короля или сына, я сказать не могу. Леди Лиза не позволяла мальчику входить к больному, чтобы он не заразился. Король пришел и несколько часов просидел возле постели, занимая лорда Джона разговором и надеясь шутками подбодрить его. Король просто был полон сострадания!

– И это все? Какими были последние слова лорда Аррена?

– Увидев, что надежд больше нет, я дал деснице маковое молоко, чтобы избавить его от мук. Но перед тем, как закрыть глаза в последний раз, лорд Джон что-то шепнул королю и своей жене и благословил своего сына. «Крепкое семя», – проговорил он. А потом его речь сделалась слишком неразборчивой, чтобы ее можно было понять. Смерть пришла лишь следующим утром, но лорд Джон находился в глубоком забытьи. Он более не открыл уст.

Нед еще раз глотнул молока, пытаясь подавить отвращение к приторному питью.

– А вы не находили в смерти лорда Аррена чего-нибудь неестественного?

– Неестественного? – переспросил древний мейстер едва ли не шепотом. – Нет, я бы так не сказал. Смерть всегда приносит с собою скорбь, но на свой собственный лад она – самое естественное событие из всех, приключающихся с человеком, лорд Эддард. Джон Аррен теперь упокоился с миром, избавившись от своих тягот.

– А как насчет болезни, которая унесла его? – проговорил Нед. – Приключалось ли нечто подобное с другими людьми?

– Почти сорок лет я был великим мейстером Семи Королевств, – проговорил Пицель. – Под нашим добрым королем Робертом, и под предшественником его Эйерисом Таргариеном, и отцом его Джейехерисом Вторым, помню даже несколько коротких месяцев правления отца Джейехериса – Эйегона Удачливого, милорд. Но скажу вам одно: каждый случай не похож на другие, и все они как один. Смерть лорда Джона была не страннее любой другой.

– Его жена полагает иначе.

Великий мейстер кивнул:

– Теперь я вспомнил, вдова Джона Аррена является сестрой вашей благородной жены, но простите старику прямолинейность; горе может повергнуть в смятение даже могучий и дисциплинированный ум, каковым леди Лиза, увы, не обладает. После последних неудачных родов она видела врагов в каждой тени, а смерть лорда-мужа вывела ее из равновесия.

– Итак, вы вполне уверены в том, что Джон Аррен умер от внезапной хвори?

– Да, – ответил Пицель серьезным голосом. – Что же еще могло явиться причиной этой смерти, как не болезнь, мой добрый лорд?

– Яд, – негромко предположил Нед.

Сонные глаза Пицеля разом открылись. Древний мейстер неуютно поежился на своем месте.

– Возмутительная мысль. У нас не Вольные Города, где подобные преступления нередки. Великий мейстер Эйтельмур писал, что все люди лелеют убийство в своем сердце, но и тогда отравитель не достоин даже пренебрежения. – Он помолчал мгновение, погрузившись в думу. – Ваше предположение вполне допустимо, милорд, однако я сомневаюсь. Распознать яды может каждый деревенский мейстер, а лорд Аррен не обнаруживал признаков отравления. Кроме того, десницу любили все. Только чудовище, воплотившееся в человеческую плоть, осмелилось бы отравить столь благородного лорда.

– Говорят, что яд – это оружие женщины.

Пицель задумчиво погладил бороду.

– Так говорят. Женщины, труса… и евнуха. – Он прокашлялся и сплюнул на тростник густой ком мокроты. Вверху громко каркнул ворон. – Лорд Варис был рожден рабом в Лисе, вы знаете это? Не доверяйте паукам, милорд.

Подобных слов можно было и не говорить. От присутствия Вариса по плоти всегда бежали мурашки.

– Я запомню ваши слова, мейстер. Благодарю вас за помощь. Похоже, я отнял у вас достаточно много времени. – Лорд Эддард встал.

Великий мейстер Пицель с трудом, медленно поднялся из кресла и проводил Неда до двери.