Реквием машине времени - Василий Головачев

— Что ж, — вздохнул Павел, — и на том спасибо.

Он достал бинокль и принялся внимательно рассматривать белоснежное здание лаборатории с черными провалами окон. Казалось, все помещения заполнены странным черным дымом, не рассеивающимся со временем и не вытекающим наружу.

Вдруг из-за здания выпрыгнуло круглое черное пятно и стремительно помчалось к близкой белой стене Ствола. Павел разглядел паукообразное существо с длинными суставчатыми ногами, двумя парами глаз, глянцевитым эллипсоидом тела. Поглядывающий на инспектора Марич вскинул к глазам свой бинокль.

— Конкистадор, — пробормотал он через минуту. — Автомат обслуживания ускорителя и оборудования лаборатории. Вполне самостоятелен, дитя второго поколения «мыслящих» автоматов.

Павел повел биноклем в сторону и в километре обнаружил ряд черных труб, направленных на белую Башню хроноускорителя. Трубы иногда неторопливо ворочались из стороны в сторону и становились похожими на стволы орудий древних линкоров. Павел повернулся к ним спиной.

— Поехали. Центр далеко отсюда?

— Почти под нами.

Центр пояса защиты представлял собой подземный бункер с энергохозяйством и собственным киб-интеллектом высокого класса. Зал управления и контроля площадью в триста квадратных метров был занят низкими пультами автоматического монитора защиты, аппаратуры наблюдения, контроля параметров среды, связи и передачи информации. Стены зала служили экранами комбайнов оперативной связи и наблюдения, на один из них был выведен геологический «разрез» Земли до глубины в километр в том месте, где стоял Ствол: на фоне коричнево-черных пластов с вкраплениями красных, оранжевых, желтых полос и трещин — голубоватая круглая колонна, постепенно растворяющаяся в породах равнины на глубине в двести метров.

Людей в зале работало мало, всего пять операторов. Атанас Златков сидел в кресле возле одного из пультов, на рукаве его плотной рубашки выделялся алый ромб с маленьким серебряным сфинксом.

Это был крупный, смуглый мужчина с шапкой блестящих черных волос, медлительный и, как показалось Павлу, несколько апатичный. В дальнейшем оказалось, что Златков склонен к быстрым сменам настроения, умеет переходить от конкретной ситуации к сжатой формулировке и абстрактным размышлениям.

— Вы далеко не первый, кто является ко мне с просьбой объяснить причины катастрофы, — сказал он в ответ на вопрос Павла. — Но специалисты вашего ведомства не любят иметь дело с домыслами, им подавай факты, не так ли?

— В общем верно, — согласился Павел, решая, как вести себя с этим известным всей планете ученым. — Вы хотите сказать, что факты, известные вам, в равной мере известны всем остальным и что новых фактов не прибавилось. Угадал?

Златков с проснувшимся на мгновение любопытством окинул Павла взглядом.

— Профессиональная интуиция? Впрочем, неважно, новых фактов у меня в самом деле нет. — Он нахмурился, помолчал. — Самый страшный из фактов — гибель коллег! А я вот уцелел… и Маричу повезло, — кивок в сторону инженера, устроившегося в кресле перед экраном. — Двое из всего персонала!

Павел промолчал. Трагедия была настолько свежа в памяти этого человека, что любой вопрос о лаборатории воскрешал события и бередил душу. Но не спрашивать инспектор не мог.

— Хорошо, если вам это необходимо, я расскажу о своих предположениях. — Златков заговорил быстро и с солидной долей злости. — Связи с лабораторией нет, внутрь до сих пор пробиться не удается. Обычные жестко запрограммированные киберы просто не возвращаются, а конкистадоры не хотят подходить к зданию даже на сто метров. Знаете, что такое конкистадор?

Павел вспомнил биохимического паука и кивнул.

— Странное название для кибера.

— Так их назвал сам создатель Фелипе Мендоса, вероятно, из-за того, что предназначались они специально для нашей лаборатории и первыми должны были «завоевать» время. — Златков задумался, хмуря густые широкие брови, нервно побарабанил пальцами по панели пульта. — В результате эксперимента оказались связанными Стволом хроноскважины «сотни Земель» в различные временные эпохи и в разных точках пространства. На основе тех данных, которыми располагает Центр, я высчитал, что Ствол соединил не менее трех сотен эпох с промежутками в десятки, сотни тысяч и сотни миллионов лет. Сам хроноген, вероятнее всего, «провалился» глубже пяти миллиардов лет в историю Земли и не вышел из резонанса. С большим трудом мы получаем крохи информации о точках выхода Ствола на поверхности Земли, но помочь конкистадорам не в силах, им приходится самим удерживать Ствол на грани полного распада. Если бы не они…

— Мне говорили, — кивнул Павел. — Произошла бы цепная реакция хронораспада.

— Мы посылаем конкистадоров в Ствол сотнями, возвращаются единицы, да и те почти без памяти. Вероятно, выход из Ствола в реальное время чреват перепадами темпоральных ускорений, стирающими информацию на молекулярном и атомарном уровнях. Мы, конечно, ищем способы проникновения в Ствол человека, но задача исключительно сложна, необходимы опыты на животных, и нужен доброволец, который спустился бы «вниз» по Стволу и отключил генератор… — Златков покачал головой, чуть поморщился и снова надолго задумался, уйдя мыслями в себя. Павел терпеливо ждал, посматривая на экраны, показывающие пейзажи вокруг Ствола.

— Собственно, это все, что я могу сообщить, — с неохотой проговорил заведующий лабораторией, очнувшись от своих размышлений, скорее всего невеселых. — Наука о времени, к сожалению, недетерминистская наука. Она не дает однозначных ответов, а предлагает несколько вариантов с разной вероятностью. Коллеги-хронофизики более осторожны в выводах, но они не знают того, что знаю я о работе ускорителя. А я… я боюсь, что генератор хронораспада «провалился» так глубоко, что нам его уже не достать. Понимаете, на чем висит человечество?

Павел вдруг почувствовал мимолетную неприязнь к этому человеку, наделенному властью и ответственному за безопасность не только отдельного коллектива, но и, может быть, всего рода людского на Земле.

— Если ваши эксперименты со временем так опасны, — тихо произнес он, — то почему вы не объявили мораторий на их проведение?

Начальник Центра откинулся в кресле, побледнел, но глаза сохранили прежнее равнодушное выражение.

— Прежде чем экспериментировать, ученые создали теорию хронопрокола, или, если хотите, «бурения времени». И до последнего опыта теория и практика сходились даже в деталях, так что ни о каком моратории речь не шла. Кстати, за нашей работой пристально следил СЭКОН, а эта организация, как известно, применяет свои особые полномочия весьма успешно.

— Простите, я поторопился с выводами. И все же, несмотря на расчеты, контроль и прогнозы, катастрофа произошла. Подвела техника, наука, теория? Халатность конкретного человека?

— Ни то, ни другое, ни третье. Я занимаюсь хронофизикой уже сорок лет, хроноускоритель — мое детище… — Златков махнул рукой, успокаиваясь. — Вам это не нужно. Моя уверенность зиждется не только на интуиции, но и на фундаменте фактов, пусть и недостаточно мощном. Катастрофа не должна была случиться. Некоторые странные факты, которыми мы обладаем, натолкнули меня на мысль, что в эксперимент вмешался кто-то чужой. Ствол при «движении» в прошлое наткнулся на нечто искусственное, созданное не людьми сотни миллионов лет назад. Но об этом мы поговорим в другой раз. Извините, меня ждут. Марич в курсе всех событий в лаборатории, в качестве гида он будет незаменим.

Павел кивнул и отошел.

— Неужели вы заставили шефа задуматься о чем-то еще, кроме науки? — с уважением спросил поджидавший его Марич. — Мало кому это удается.

— Вы с ним не дружили? — спросил Павел.

— А что, заметно?

— Есть немного. За что вы его не любите?

— «Не любите» — слишком громко сказано, скорее мне его жаль. Он теоретик в кубе, для него существует прежде всего наука, его драгоценные, сверхоригинальные идеи, а потом все остальное.

Павел промолчал. По его мнению, Златков искренне скорбел о гибели сотрудников, что же касалось его личных качеств — спешить с выводами не стоило.

Инспектор прокрутил в памяти разговор с начальником Центра защиты. Больше всего его насторожила брошенная вскользь фраза о вмешательстве в эксперимент «кого-то чужого». Неужели такое возможно? Но кто мог вмешаться? По данным косморазведки, в звездном рукаве Галактики — рукаве Ориона, к которому относится и Солнце, нет цивилизаций, достигших уровня земной. Но, может, такие цивилизации были в прошлом?

— Спасибо за информацию, — сказал Павел Маричу, выжидательно смотревшему на него. — Сегодня я вас больше пытать не буду.

Инженер кивнул, пожал протянутую руку и, повернувшись, сказал через плечо: