Принц в стране чудес. Франко Корелли - Алексей Булыгин

Следует заметить, что в 1959 году Корелли чаще всего выступал в «Трубадуре». После дебюта в Болонье Манрико Корелли стал пользоваться огромной популярностью: в первые месяцы года тенор путешествовал из Лисабона в Геную, затем в мае остановился в «Ла Скала», летом выступил перед тысячами зрителей на сцене веронской «Арены», а затем — в Термах Каракаллы. Всего за этот год Франко участвовал в 23 спектаклях вердиевского шедевра.

В рецензиях на Манрико — Корелли того времени можно встретить как восторженные отзывы (их большинство), так и весьма едкие замечания в адрес тенора. Джузеппе Пульезе, например, в рецензии на постановку «Трубадура» на сцене «Арены» писал о Франко: «Его вокальные возможности постоянно развиваются; явная скульптурность его фразировки, порыв, дух, стиль — истинно вердиевские. Они позволили ему достичь великолепного слияния с персонажем благодаря приобретенной прозорливости, глубокой, прекраснейшей музыкальности, благородному порыву».

* Le Grandi Voci. P. 178–179.

Встречались, однако, и такие мнения: «Достоинства его известны: отточенность голоса, сверкание верхних нот. Приходится признать, что в этом Корелли — вердиевский певец, причем — весьма преуспевший. Но его вокальные вспышки и интонации, вполне соответствующие роли, не могут скрыть проблемы с фразировкой, которая находится еще на стадии формирования. Дикция его ужасна. Точность темпов далеко не безупречна».

Перед нами ситуация, аналогичная сложившейся при постановке «Трубадура» на генуэзской сцене за несколько месяцев до того. Вопреки хору похвал («Наконец-то — настоящий тенор! Он соединил мощь порыва, сдержанность и размах, совершенство жеста и позы с прекраснейшими вокальными данными. Блестящая постановка! Смелое и точное исполнение! Главный герой удивителен по мощи и силе голоса»), нашлись и критики, которые даже годы спустя писали о том спектакле, что речитатив Ah! si, ben mio произвел на них такое негативное впечатление, что прямо-таки заставил покинуть зал.

В постановке «Трубадура» в Генуе партию Леоноры исполняла выдающаяся певица Лейла Генчер, с именем которой связана довольно любопытная история из «гротескного мира театра». Дело в том, что почти все огромное аудио-наследие Генчер, охотно издаваемое в настоящее время, сделано в основном «пиратским» способом, в результате чего певица, пользовавшаяся некогда триумфальным успехом у итальянской публики, не получает никаких отчислений от продажи собственных записей. Нельзя сказать, что Генчер при этом бедствует — подобных проблем, кажется, у нее не было никогда.

Родилась будущая певица в 1928 (по другим источникам в 1924) году неподалеку от Стамбула. Мать ее была полька, исповедовавшая католицизм, а отец — очень богатый мусульманин-турок. До шестнадцати лет Лейла имела возможность получить прекрасное европейское образование, которое, однако, не было закончено — мать забрала девушку из лицея, потому что будущая певица без памяти влюбилась в знакомого архитектора, бывшего вдвое старше нее, с которым она, как позднее рассказывала Генчер, «вместе читала Платона». Спасая дочь от «плодов просвещения», мать отдала Лейлу в консерваторию, где ее педагогом поначалу был француз. Однако занятия с ним особых результатов не дали — на проходившем вскоре после окончания Второй мировой войны конкурсе вокалистов в Голландии Генчер потерпела неудачу. Зато в 1948 году девушка, выделявшаяся редкостной красотой, вышла замуж за крупного турецкого банкира, который, несмотря на бешеный темперамент и весьма непростой характер Лейлы, очень ее любил и позволил ей полностью забыть о материальных проблемах.

В 1950 году певица дебютировала на оперной сцене в Анкаре в партии Сантуццы и, оставив консерваторию, продолжила занятия уже с итальянским педагогом — знаменитой в недавнем прошлом певицей Джаниной Аранджи-Ломбарди, о которой с восхищением писал Дж. Лаури-Вольпи, отметив ее «безупречный звук, точность интонирования и ритмичность». Кстати, знаменитый тенор и теоретик вокала назвал певицу, с которой неоднократно выступал на сцене, образцовой исполнительницей Леоноры в «Трубадуре»*. Аранджи-Ломбарди помогла Генчер расширить диапазон и укрепить голос. Занятия были настолько успешными, что наставница предсказала девушке блестящую карьеру на итальянской сцене. Ее пророчество сбылось в полной мере, правда, к сожалению, стать свидетелем триумфов своей ученицы ей не довелось — меньше чем через два года после начала занятий она неожиданно скончалась.

* Лаури-Вольпи Дж. Вокальные параллели. С. 104.

Еще находясь в Турции, Генчер брала уроки у партнера по сцене Джаннины Аранджи-Ломбарди — легендарного оперного певца Аполло Гранфорте, бывшего в 20-30-е годы одним из лучших баритонов Италии и личным другом Масканьи. Судьба его сложилась очень непросто. После войны певец, обладавший могучим красивым голосом и находившийся в замечательной вокальной форме, был обвинен в связях с итальянскими фашистами и вынужден был эмигрировать. В Анкаре он возглавил консерваторию, где как раз и смог поделиться богатейшим опытом с молодой Генчер. Позднее, вернувшись в Италию, Гранфорте организовал вокальную школу в Милане, наиболее известный выпускник которой, бас Рафаэле Арье, также был одним из партнеров Корелли. Занятия с Гранфорте еще в большей степени позволили раскрыться великолепным природным способностям Генчер, и певицу регулярно стали приглашать для выступлений на правительственных банкетах, организуемых правительством Турции, где она пела для руководителей многих государств. В числе ее знакомых — президенты США, ФРГ, Италии, Франции. Все они с удовольствием слушали пение юной турчанки и аплодировали ей не только по соображениям этикета. Но гораздо важнее для Генчер было иное признание. Так, на одном из ее концертов ей аккомпанировал не кто иной, как Альфред Корто — самый знаменитый пианист Франции, легенда музыки XX столетия, исполнительский «стаж» которого к тому моменту составлял 55 лет!

Когда же Генчер впервые выступила в Италии — в 1953 году в неаполитанском театре «Сан Карло» в партии Сантуццы, — она оказалась в довольно странном положении. С одной стороны, она была воспитана как певица двумя выдающимися мастерами бельканто. С другой стороны, она оказалась в изоляции от тех традиций, которые в то время торжествовали в Италии, в частности, ее не затронуло влияние веризма, так как она не имела до того времени возможности посещать спектакли на «родине пения» и «перенимать» чью-либо манеру. Многое из увиденного и услышанного казалось ей необычным. Но и новым коллегам се манера пения представлялась чересчур «старомодной» — манера, где преобладала в большей степени «деликатность» подхода, «утонченность», повышенное внимание к нюансам. Несмотря на яркий и сильный темперамент, Генчер наделяла своих героинь какой-то особой «интеллигентностью», выдвигая на первый план не столько драматическую сторону, сколько вокальную. Ее мягкий, очень красивого тембра голос, звучащий в нижнем регистре почти как контральто, а в верхнем — как лирическое сопрано, творил чудеса: очень часто, когда зрители ожидали «бури эмоций», «выплеска чувств» в кульминационных моментах, Генчер неожиданно переходила к филиграннейшему пианиссимо, отчего образ ее героини получал совершенно не традиционное «звучание».