Земля: долгий путь вокруг - Юэн Макгрегор

Мы разбили лагерь, поджарили на ужин мясо, купленное на рынке, и завалились спать в спальных мешках. Не заткнув как следует отверстие на своем надувном матрасе, я проснулся посреди ночи едва ли не на голой твердой каменистой почве. Внутри спальника от ночного неба меня отделяла только противокомариная сетка. Я узрел миллионы звезд. Млечный Путь, который я прежде не видел столь ясно, распростерся через все небо плотной связкой китайских фонариков.

И пока я таращился на небо, стараясь как-то заставить себя разобраться с матрасом, прежде чем ночь не станет слишком холодной, чтобы вылезать наружу и вновь надувать его, я вдруг осознал, что мы путешествуем уже целый месяц. А оставалось еще два с половиной — а ведь времени-то у нас не так уж и много. Это как в двухнедельном отпуске: самое лучшее время — первые два дня, потому что большая часть отдыха еще впереди. Но к третьему или четвертому дню я обычно начинал задумываться о скором возвращении домой, то же самое произошло и в этом путешествии. Возможно, было немного рановато так думать, впереди все-таки еще восемьдесят дней, но меня охватило желание, чтобы поездка вообще никогда не кончалась. Мне просто хотелось ехать и ехать.

Следующий день выдался ничуть не хуже. Нас обдувало теплым воздухом, пока мы прокладывали путь на север к российской границе через золотистую пустыню, огражденную с востока четырехкилометровыми пиками Тянь-Шаня. До наступления сумерек мы миновали Капчагайское водохранилище, длиной в девять с половиной километров, обеспечивающее водой Алматы, и умчались по пыльной дороге к Поющему бархану: Юэн и Клаудио впереди меня, в тучах пыли вырисовываются лишь их силуэты, а заходящее солнце отбрасывает перед нами длинные тени. Мы собирались взобраться на восьмидесятиметровые дюны, вздымавшиеся посреди скалистой казахской пустыни словно частица Сахары, однако это оказалось не так-то легко. Склон был крутой, песок скользил, и после долгого дня в седле я изрядно вымотался. Юэн добрался до вершины, исчез из виду и затем появился вновь, когда гребень опять поднялся, я же повернул назад, не дойдя и до половины подъема. Солнце уже садилось, когда Юэн спустился, и мы разбили неподалеку лагерь. Мы встали в шесть утра, и день выдался долгим, так что очень хотелось спать.

Рано утром мы распрощались с Эриком и его водителем Эдди, которые ночевали в гостинице примерно в тридцати километрах от нас, и направились в сторону России. До границы было больше полутора тысяч километров, так что нам предстояло несколько дней напряженной езды, если мы действительно хотели пересечь ее к концу недели. Все еще отставая от графика, мы по-прежнему надеялись наверстать упущенное время в Монголии. Мы остановились пообедать в деревеньке, где познакомились с мальчиком, не старше восьми-десяти лет, ехавшим на самой большой лошади, какую мы только когда-либо видели.

— А ну, покажи класс! — крикнул я.

Мальчик меня понял, мигом подобрался и поскакал во весь опор через низкий кустарник — невероятно маленький всадник. За обедом нас обслуживал другой маленький мальчик. Приняв у нас заказ по альбому типа «ткни-на-это» с фотографиями блюд, он подал нам просто фантастический обед. Даже в крошечной сельской глухомани казахское гостеприимство было потрясающим. Мы снова разбили лагерь на ночь — Юэн и я спали в спальных мешках, чтобы лишний раз не заморачиваться с установкой палатки, а Клаудио в своей одноместной палатке, не озаботившись даже надуванием матраса.

— Эй, остерегайтесь скорпионов, — объявил Клаудио, — потому что только что один пробежал под моей палаткой.

Ну, ёлки, только этого не хватало на ночь глядя.

— Но если мы застегнем спальники, то ведь ничего не случится, а, Юэн? — с надеждой предположил я.

— Да, конечно, — отозвался Юэн. — Я абсолютно Уверен, что если ты не побеспокоишь этих тварей, то и они не побеспокоят тебя. Главное, хорошенько осмотреться по сторонам, когда будешь вставать. Да и все равно, это так здорово, так просто и быстро завалиться в спальник. Раскатываешь его, проглатываешь ужин и потом засыпаешь. А утром просыпаешься, обдуваемый ветром, встаешь, скатываешь его обратно — и вперед. До чего же здорово спать под открытым небом, посреди бескрайнего пространства.

Не особо успокоенный, я скорчился в спальном мешке и погрузился в дремоту, которая вскоре была прервана какими-то хлопающими звуками, доносившимися со всех сторон. Это был всего лишь ветер, трепыхавший внешний слой моего спальника, но я был уверен, что повсюду меня окружали скорпионы. У меня было предчувствие, что утром я проснусь, а Юэн завопит: «Чарли! Не двигайся! Твой спальник весь покрыт скорпионами!» И вот я лежал, понимая, как это глупо, но все равно сам не свой от ужаса. Наверно, я смотрел слишком много плохих фильмов. Было уже полвторого, когда мне наконец удалось заснуть. Затем, где-то полчетвертого, мне приспичило в туалет. Я выскользнул из мешка и прокрался на благопристойное расстояние от лагеря. И, представьте, стоило мне лишь присесть на корточки, как мимо меня прополз паук размером с обеденную тарелку. Я от ужаса чуть не рехнулся. Боже правый. Как ни крути, а все-таки одни рождены для ночевок на открытом воздухе, а другие — нет.

Юэн: Решив добраться до российской границы за тридцать шесть часов, мы ехали от рассвета до самых сумерек по невероятно разбитым дорогам. Никогда не думал, что в дороге может быть так жарко, как было под полуденным солнцем Казахстана. Мы поглощали литры воды, чтобы избежать обезвоживания и не заснуть.

В шесть часов вечера мы были близ Учарала, где вполне могли бы заночевать. Но вместо этого мы подбили друг друга ехать до Аягуза, следующего города, вновь преследуя собственные тени, двигаясь на восток. Это было прекрасно, я буквально впал в транс. В моменты, подобные этому, езда по Центральной Азии казалась приятной и легкой.

«Юэн, куда ты направляешься?» — начал я сам с собой мысленный диалог.

«Просто еду на мотоцикле».

«И долго будешь ехать?»

«Не-а».

«Так куда ты все-таки собрался?»

«Наверное, двину в Центральную Азию».

Ощущение было таким пьянящим, что временами я даже забывал, где нахожусь. Я отключался, а потом вдруг вздрагивал и осознавал, что я посреди пустыни, за рулем мощного мотоцикла, направляюсь к российской границе. Я ощущал себя в своей стихии — я словно родился для того, чтобы ехать на BMW вокруг света.

Мы приехали в Аягуз в десять вечера. Солнце уже давно зашло, и Клаудио на полном ходу угодил в крупную выбоину, помяв при этом обод переднего колеса. Поскольку это колесо сегодня уже проехало семьсот пятьдесят километров, я заволновался, как бы оно совсем не поломалось. Но у нас не было времени, чтобы остановиться и побеспокоиться об этом. Горя желанием поскорее принять душ и завалиться в постель, мы лоханулись и позволили повести нас своим старым добрым друзьям-полицейским. «Следуйте за нами», — велели они, а мы слишком устали, чтобы спорить. Дав им понять, что мы хотим спать, мы попросили поскорее проводить нас до гостиницы, однако вместо этого нас привели на городскую площадь, где была возведена сцена, на которой проходило какое-то представление. И снова мы испытали на себе всю тяжесть излишнего гостеприимства. Люди проделали огромную работу, и это было весьма любезно с их стороны, но мы-то хотели, чтобы нам дали возможность путешествовать анонимно, в особенности когда после долгого пути мы устали как собаки. То была наша последняя ночь в Казахстане, и было бы невежливо отказаться, так что мы посмотрели представление: парень с балалайкой, спевший несколько песен в стиле, смахивавшем на Билли Брагга или какого другого исполнителя песен протеста, две сестры в длинных платьях, молодой человек в сером костюме, исполнивший нечто, звучавшее как казахское техно, и еще один мужчина в тюрбане. По ходу представления собралась небольшая толпа, и, ясное дело, нам пришлось опять раздавать автографы и фотографироваться с ними.