Затерянные в смерти (сборник) - Гэфни Патриция

Ее работа с Эсме и с островитянами приносила свои плоды. Знахарка не возражала против того, чтобы Изабель провела вакцинацию и детей, и взрослых против наиболее распространенных заболеваний.

Она начала выполнение макетной программы, используемой большинством имеющихся в мире организаций здравоохранения. Частью этого процесса было ведение учета как обычного лечения, так и неотложной помощи.

Вести документацию было само по себе довольно нудным занятием, но нужно было еще и убедить жителей деревни, что прививки предотвратят болезни, а не вызовут их. Помогать ей с бумажной работой островитяне отказывались под самыми разными предлогами.

Эсме была превосходной повивальной бабкой, так что женщины в деревне неплохо переносили роды. Как правило, девушки вступали в брак в шестнадцать лет и через год становились матерями.

Деревня представляла собой классическую коммуну, жизнь которой не испытывала особого вмешательства извне. Островитяне питались в общей столовой, и те немногие, кто не работал на Себастьяна Дюшейна, ловили рыбу и собирали фрукты и овощи для всей деревни.

Никто из жителей не работал в гостинице. Те, кто уходил туда по заливаемой в прилив полоске земли, обратно уже не возвращались. В этом не было ничего мистического – жизнь двадцать первого века являлась для них слишком большим соблазном.

В то время как работа с островитянами была достаточно плодотворной, у Изабель отсутствовали всякие контакты с замком. Каждый вечер она отправлялась туда петь, и каждый вечер один из слуг на пороге сообщал ей, что Себастьян принимает гостей и не желает ее слушать.

На четвертой неделе ее работы Себастьян пришел в деревню сразу после завтрака, когда Изабель уже возвращалась в свою хижину.

Хозяин появился в столовой, когда там никого не было, кроме детей, уныло склонившихся над фруктами и овсянкой.

Возбуждению их не было предела. Мальчики и девочки сразу же обступили Себастьяна, присевшего на скамейку, которая стояла рядом со столовой. Изабель наблюдала, как он выслушивает их рассказы, любуется игрушками и предлагает встретиться на пляже.

– Да! Да! – хором закричали дети. – Пойдемте прямо сейчас!

– После школы! – возразил он.

– Оооо! – застонали они.

– Если вы сегодня будете прилежно учиться, миссис Учительница разрешит вам уйти пораньше. Я буду ждать, и неважно, где окажется солнце, когда вы освободитесь.

Поднявшись все как один, дети – Изабель насчитала пятнадцать человек – стремглав побежали в классную комнату, где их ждала миссис Учительница. Помахав рукой Себастьяну, она покачала головой и последовала за ними в класс.

Улица была пуста.

– Думаю, сегодня ей будет трудно привлечь их внимание. – Изабель подошла к Себастьяну и, к его удивлению, коснулась его плеча.

– Прошу прощения, я… – начала Изабель и осеклась, увидев на его лице гнев. – Что такое?

– Мы же договорились, миссис Медсестра. Вы должны каждый вечер приходить в замок и петь. А вы уже три недели там не появляетесь. Вы хотите наказать меня за то, что я не желаю получать удовольствие от вашего тела?

– Ваши слова звучат так, словно мое тело существует для того, чтобы вы его использовали. – Она старалась говорить спокойно, хотя внутри у нее все кипело. – В наше время мужчины не такие сексисты[12], и к интимной близости я отношусь иначе, чем вы. Для меня это способ выразить свою привязанность, физически разделить свою любовь с другим человеком. В этом участвуют не только тела, но и разум, и сердце.

– Изабель, мы все друг друга «используем», как ты сказала. Сейчас я тебе это продемонстрирую. – Он затащил ее в столовую, прижал к стене и начал целовать. Его губы прижались к ее шее чуть пониже уха. Изабель подняла руки, чтобы оттолкнуть Себастьяна, но поцелуй обворожил ее, и вместо этого она обняла мужчину за шею.

Это больше чем страсть, больше чем желание – это чувство было гораздо сильнее. Изабель пыталась убедить его в этом, когда их губы встретились и она раскрылась перед ним. Раскрылись губы, раскрылось тело, раскрылось ее сознание, ее сердце.

Он внезапно прервал поцелуй. Изабель ощущала его напряжение, и это возбуждало ее.

– Разум и сердце здесь ни при чем, простодушная девственница. Это одна лишь страсть во всей своей силе. Если ты считаешь, что это и есть полное слияние, то ты поразительно безграмотна. Это только начало, хотя я и сомневаюсь, что ты когда-нибудь освободишь скрывающуюся в тебе распутницу.

Щеки Изабель вспыхнули, ведь она не только знала, на что способна, но и не раз воображала, как они вместе исполнят ее самые дерзкие мечты.

– Ты играешь словами, Себастьян. Неужели в 1810 году все мужчины вели себя так оскорбительно? Или ты так привык к тому, что тебя называют «хозяин», что считаешь себя выше остальных?

– Ты меня раздражаешь.

«Все говорит само за себя», – подумала Изабель. Он похож на провинившегося школьника, который делает вид, будто он не влюблен в девочку, однако, напомнила себе Изабель, он явно не школьник, и слово «влюбленность» здесь совершенно неуместно.

– Твои разговоры о любви и участии – чистая фантазия. – Он стоял, уперев руки в бока, и уже не злился на нее, а был очень, очень расстроен. Они оба испытывали это чувство.

– Нет, любовь – это не фантазия, – настаивала Изабель. – Я знаю, что буду твоей, так же ясно, как знаю, какой сейчас день, но и ты будешь моим, Себастьян Дюшейн, и в этом вся разница.

Изабель разгладила брюки и рубашку и сделала шаг назад.

– С тех пор как я последний раз тебя видела, я каждый вечер приходила в кастильо и каждый вечер мне говорили, что ты «принимаешь гостей» и не желаешь слушать мое пение.

В ответ Себастьян лишь прищурился, поэтому Изабель вышла из столовой и быстро направилась к своей хижине, чтобы приготовиться к приему пациентов.

– Подожди!

– Я уже опаздываю, – не снижая темпа, сказала она.

Заулыбавшись, Себастьян прибавил шагу и пошел с нею рядом.

– В последнее время ты очень занята. Кортес говорит, что началась программа иммунизации.

– Да, меня очень обрадовало, что миссис Эсме так хорошо отнеслась к этой идее.

– Я в этом не сомневался.

Услышав его презрительный тон, Изабель замедлила шаг и посмотрела на него:

– Почему ты говоришь об этом таким тоном?

– Изабель, милая, я никогда не говорил, чтобы тебя не пускали в кастильо.

Теперь она остановилась.

– Не говорил? Но тогда почему мне велели уходить? – У нее было неприятное ощущение, что она уже знает ответ.

– Ты знаешь почему. Потому что Эсме не хочет, чтобы мы были вместе. Догадываюсь, что Эсме велела привратнику отослать тебя обратно. Она загружает тебя работой, а меня отвлекает.

– То есть ты принимаешь гостей? – Изабель не хотела выглядеть чересчур застенчивой, но только так можно было осторожно выяснить, занимался ли он сексом с кем-нибудь еще.

– Каждый вечер, – уныло кивнув, сказал он. – Эсме давно и тесно связана с теми, кто в отеле занимается обслуживанием постояльцев. Женщина за стойкой – ее двоюродная сестра, а мужчина – ее внук. Они постоянно ищут гостей, которые отвечают моим вкусам.

Изабель постаралась не показать своего отвращения.

Он засмеялся.

– Твое стремление к святости столь же забавно, сколь и очевидно. Решай, Изабель. Ты можешь быть или святой, или женщиной. Или – или.

– Тогда ты не понимаешь, что такое вера в Бога.

– О, было бы просто счастьем, если бы ты меня просветила.

– Да, это так. – Изабель ни разу не слышала от него слово «счастье». Это был очень маленький, крошечный шаг в правильном направлении.

– Приходи сегодня вечером, Изабель.

– Хорошо, я приду.

Себастьян проводил ее взглядом. Переполнявшая ее радость бытия вызывала чувство нежности, ее честность удивляла и забавляла. Возможно, будет правильнее не спешить затащить ее в постель. Давнишний танец с ней был гораздо менее предсказуемым, чем то, что произойдет в постели.