Стоунхендж - Гарри Гаррисон

Гром грохочет, ветер бушует.

Ломается камень.

Скала расседается, земля разделяется,

Уши глохнут,

Я слышал звуки битвы.

Щиты. ударяясь, грохочут,

Бьют барабаны, трещат топоры,

Проламываются черепа,

Какая битва была,

Грозные крики героев.

Вопли гнева сошедшихся в битве.

Суровые дикие мужи, быки-вожди.

Там был Эсон,

В середине там был Эсон, быстрый орел.

Пес кровавый, ищущий крови,

Муж с длинным ножом, бык ревущий.

И они встретились,

И ударил Эсон.

Скосил голову Уалы,

Рассек его до пупа

И перерубил потом на три части.

Немед перевел дыхание в общем молчании и закончил уже не останавливаясь, без единой паузы.

Алый от крови, серый от мозгов,

Отрубил он:

челюсть от головы,

голову от тела,

руки от тела,

ладони от рук.

пальцы от ладоней,

ногти от пальцев рук,

ноги от тела,

голени от ног,

ступни от голеней,

пальцы от ног,

ногти от пальцев ног.

И разбросал во все стороны.

Словно пчел разбросал их,

Жужжащих на солнцепеке.

Послышались громкие вопли одобрения, началось жужжание, наконец Немед перевел дух и повторил отрывок о пчелах. Речитатив оказался длинным, он был интереснее воинам-йерниям, чем Эсону. Любимые отрывки друид повторял. Что толку в этой лжи - не было такого и быть не может, - и к тому же все это знают. Так шло долго. Немед умело создавал напряженность и наконец, повернувшись, показал на Эсона.

- Ты хочешь спросить? - прокричал друид.

- Я хочу спросить, - Эсон поднялся перед своим хенджем. - Для чего предназначен этот день? Чем он отличается от других?

На этих словах пара друидов подволокла к Немеду слабо сопротивляющегося человека. Пленник ли, провинившийся... и за что? Эсон не знал, это его и не волновало. Мужчину развернули спиной к Немеду, подали острый бронзовый кинжал. Друид коротко кивнул, жрецы отступили, и, прежде чем человек мог сделать хоть шаг, Немед погрузил кинжал в его спину. Вверх, под ребра - прямо в сердце. Тот упал. содрогаясь всем телом, и, корчась на земле, попробовал дотянуться до кинжала. Снова вздрогнул и испустил дух.

И пока пленник корчился на земле в муках агонии, Немед стоял над ним с напряженным лицом, читал знамения в движениях тела и в том, как именно он наконец разбросал руки и ноги. Движения человека, уже наполовину прошедшего ворота смерти, говорят намного больше, чем облака или полет птиц. Увиденное, должно быть, удовлетворило друида - он выпрямился и указал на Эсона. А потом начал задавать ритуальные вопросы, которые сделают Эсона быком-вождем.

Свершилось.

- Египтянин, ты встаешь с первым светом, - окликнул Интеба Эйас со своего ложа.

Над равниной висел туман. Просыпались начинавшие свой разговор птицы.

- С первыми лучами зари в камне можно увидеть то, что он скрывает в себе.

- Знаю. Дело в тенях.

Интеб остановился и вопросительно поглядел вверх.

- Для кулачного бойца ты хорошо знаешь дело каменотеса.

- Став рабом, я познакомился со многим, для чего нужна крепкая спина, но не голова. Кулачный бой избавил меня от труда. Я успел побывать не только на галерах, но и в каменоломнях Черного Холма .

- Песчаники Киццуватны, - пренебрежительно фыркнул Интеб. - Их зубами откусить можно. Пойдем. я покажу тебе, что такое настоящий камень.

Утреннее солнце разогнало туман, бросило свои лучи на камень. Интеб переходил от одного конца глыбы к другому, бормотал под нос, делал пометки угольком. Эйас наблюдал, чесался, позевывал - этой ночью он не спал.

- Этот край дастся нам легче, - пробормотал Интеб, - здесь камень тоньше, и он чисто обломится.

Йернии узнали, что их труд окажется не напрасен, возможно, теперь удастся заставить их поработать вместе.

- Кнут, вырезанный из шкуры водяного коня, способен справиться с любым прекословием.

- Эйас, они не рабы и не крестьяне. На этом острове таких нет. Если я попробую кнут на йерниях - живо получу удар топором. Вот когда придет время окончательной отделки, придется поискать работников, быть может, донбакшо, которые пасут стада. Дело простое, нужны только крепкие руки и терпение чтобы работать от восхода и до заката.

Мальчишки, выгонявшие скот на пастбище, заметили у камня Интеба. Весть разлетелась быстро. Все воины, которые держались после вчерашнего на ногах, поспешили из дана. Впереди были те, кому вчера не удалось поработать молотом. С хохотом они полезли наверх, улыбаясь в ответ на ругань Интеба; своими ступнями они стерли все его отметины. Воины ощупывали каменные молоты, как знатоки обсуждали их достоинства. На каждый молот нашелся воин, скоро собралась толпа. Эйас отправился за Эсоном, чтобы тот увидел самый главный момент.

- Для каждой стороны монолита достаточно одного скола, - пояснил Эсону Интеб. - Я хочу не только сберечь силы и время, следует проявить мастерство, которым владеет не каждый. - В этих словах не было хвастовства, и Эсон согласно кивнул. - Камень будет шире у основания, уже вверху, так, как сделано в храме Ни-весер-ре у Нила или во дворе Саху-ре. Подобная форма вызывает восторг, я предпочитаю ее прямолинейным стенам и колоннам храма царя Хефрена. Ты достоин лучшего - я не стал бы копировать те стелы, даже если бы имел возможность так же обработать камень. Твой обелиск должен получиться живым, теплым; его неотполированная поверхность должна вырастать из земли... Итак, начнем.

На этот раз воины были внимательны, они вслушивались, стараясь все понять и запомнить. Теперь они знали, что небывалое возможно. Толпа наблюдателей отодвинулась подальше, чтобы лучше видеть, некоторые забрались на скалы. Эйас помог Интебу точно расставить людей и руководить их движениями. На упражнение с голышами на этот раз ушло меньше времени. Когда дело дошло до молотов, один из воинов выкрикнул: "Эсон абу!" Остальные присоединились к боевому кличу. Дожидаясь сигнала, воины высоко воздели молоты, и в нужный момент обрушили их на плиту.

С резким треском камень раскололся, от него отвалился огромный неровный обломок.

Наблюдавшие на миг онемели: все помнили вчерашнюю суматоху и не ожидали быстрого результата. Потом они разразились воплями и бросились вперед, чтобы увидеть новое чудо. Посреди битого камня, обломков, брошенных молотов лежал столп Эсона, ровный и аккуратный.

- А теперь нужно передвинуть его, - проговорил Интеб. - И нечего кивать на вчерашний пир, работа должна быть сделана.

- Да будет, как ты сказал, - согласился Эсон. - Только я не представляю, как можно сдвинуть подобную гору.

- Но я знаю, как это делается, а потому и служу тебе. В Египте мы в незапамятные времена научились работать с камнем. Человек тогда еще не знал письма. Но наше искусство неизвестно чужестранцам, а я мастер-зодчий. Мне нужны лишь кое-какие материалы и рабочая сила.