Пояс неверности - Лариса Соболева

– Вот как раз это выяснять не стоило, и так ясно.

– Сева, Артем прав, – вставил Руслан. – Ох, ща как засну...

А Каракуль, оставшись в доме, схватился за телефон:

– Лия? Ты не спишь? И мы тут не спим...

Сашко откровенно ухмылялся, слушая, как здоровенный мужик сюсюкает в телефонный аппарат, что совсем не вязалось с ним.

В то же самое время, когда Сашко и Каракуль остались вдвоем, Хачатур Каренович в домашнем кабинете, среди старинной мебели в стиле ампир, принял Дудина:

– Похвально, чисто сработали, похвально.

– Должен сознаться, что убили его не мы.

– Как?! – Хачатур Каренович насторожился, по плечам его пробежал холодок.

– Мы пришли, а он был уже мертвый, – бесстрастно доложил Дудин. В этом человеке Хачатура поражали холодность и бесстрастность. Поражали и привлекали одновременно. Подобные ему люди всегда нужны, потому что они ничего не боятся. А Дудин докладывал: – Но мы выстрелили в труп, оставили пистолет и выбрались через окно, как и пришли.

Хачатур глубоко задумался. Дудин не уходил, словно чего-то еще ждал. Хачатур Каренович поднял на него глаза и догадался. Машинально достал конверт из бюро, протянул Дудину:

– Извини, дорогой. Здэсь за Адама. Это ничего, что не ви его...

– Это дело. За Алекса мы в расчете. Будут еще распоряжения?

– Пилохо, что ти не смог убит Каракуля на заводе Булькатого. Такой випал случай. И Лию не забрал. Пилохо.

– Он в рубашке родился, – оправдался Дудин, не заискивая, что тоже Хачику нравилось. Деловые партнеры не должны заискивать друг перед другом. – Мы совсем не ожидали застать Каракуля на заводе. Кстати, менты же его первые упустили. Ведь договорились, что его привезут в лес, мы ждали, а он сбежал.

– У Каракуля теперь целий банда эст. Ми упустили контроль. Ти иди, а я подумаю, что можно сделат.

Полночи Хачатур Каренович думал, ворочаясь с боку на бок. Ему покоя не давала смерть Булькатого. Кто и почему завалил Адама? Чем это чревато лично для Хачатура? Он перебирал в памяти врагов Булькатого и ни на одном не остановил выбор. Адама слишком боялись, но тем не менее смельчак нашелся. Кто же он? Хачатур подсчитывал и своих врагов, главным из которых был Булькатый. Впрочем, Каракуль мог отомстить за Вадима. Кстати, о парне ни слуху ни духу. Куда дел его Каракуль и те неизвестные, что напали на диком пляже на людей Адама? Если это они убрали Булькатого, доберутся до Хачика, это точно. По всем признакам Каракуль сколотил банду из хорошо обученных людей, только поэтому ему удавалось вылезать из передряг и остаться в живых, один он ни за что не справился бы. Отсюда следовало, что у Каракуля есть определенные цели. Какие? Скорее всего, захотел всех подмять! И у него в руках документы, с помощью которых он выбьет конкурентов. В общем, получалось, что Каракуль скрупулезно готовился. Тут-то и задребезжали струны внутри: надо удвоить охрану, а возможно, и убираться за кордон. От этих мыслей Хачатур Каренович совсем скис, ибо за бугром приятно отдыхать, а не жить. Бросить детище – порт! Это нож в сердце. Он достал календарь и сосчитал дни, когда должен вернуться его комфортабельный корабль. Через полмесяца! А события разворачивались чересчур стремительно, можно не успеть. И без досье Алекса спокойной жизни не будет даже за кордоном, в нем слишком крупные деньги и связи.

Глава 25

А Тимошенко все страдал. Страдал в прямом смысле. В том месте, которое ни самому посмотреть, ни другому показать, болело нестерпимо, особенно когда... но Тимоха старался об этом не думать до времени. Он еще больше похудел, потому как пил лишь соки, бананы с ананасами ел, чтобы проскальзывали легко ото рта до конечного результата. Растительная пища вызывала постоянный голод, на унитазе испытывал адские муки, кусок мяса казался недосягаемой мечтой. А если ко всем физическим страданиям прибавить и моральные, то жизнь Тимохи вообще была невыносимой. Его не забывал Петя Бутылкин, навещал каждый день. Ему единственному Тимоха показывал стыдное место, а тот неизменно советовал:

– Без врача не обойдешься. Давай привезу сюда?

– Нет, только не это, – накрывался одеялом Тимошенко и тихонько скулил, как шавка, от жгучей обиды скулил, от боли, а еще от злобы.

Но вот как-то Петя Шкалик прибыл поутру, взобрался на стул с загадочным блеском в глазенках. Болтая ножками в лакированных туфельках на каблуках, издал клич победы, сжал в кулачке воздух и резко дернул на себя.

– Чего веселишься? – проблеял Тимоха, он не так давно с час сидел на толчке, не отошел еще от процедуры опорожнения. – Смотреть противно.

– Вчера Булькатого на перо нанизали, – возвестил Петя Шкалик в экстазе. – Подох наш Адам, подох у себя в конуре.

– Не может быть!

Тимоха даже сел на кровати. Несмотря на мягкость ложа, он все время покоился то на боку, то на животе. А вставал, прилагая немалые усилия, сначала соскальзывал на четвереньки на пол, потом поднимался на ноги, и только нужда заставляла двигаться. Новость на время вылечила. Тимоха потер грудь ладонью, не веря счастью:

– Его убили? Я правильно понял?

– Правильно, правильно, – заверил Шкалик. Сморщенное личико Пети осклабилось, подбородок победно вздернулся. – Его прирезали, как свинью.

– Это же... это... – не находил слов Тимоха. – Это надо отметить! Возьми в баре бокалы и... что по вкусу.

Петя спрыгнул со стула, умчался в смежную комнату, тут же принес два хрустальных бокала, предназначенные для шампанского, и коньяк. Себе налил половину, Тимохе чуть меньше, а то с голодухи поведет несчастного. Тимошенко взял свой бокал:

– Какое сегодня число?

– Первое мая. Кстати, с праздником.

– Сегодня двойной праздник, – с упоением сказал Тимоха, сжимая бокал. – Настал день моего торжества. Свершилось! Эх, знать бы, кто его заколол, премию выдал бы, клянусь. Ну, пусть теперь покоится с миром. Чокаться будем?

– А то как же, праздник же!

Петя коснулся краем бокала хрустального сосуда Тимохи, раздался чарующий звон. Коньяк влил в себя Шкалик без глотков, будто в бутыль через воронку. Потом утерся тыльной стороной ладони, налил еще и полез на стул, не забыв прихватить пепельницу. Закурив, полюбовался кольцами дыма, а колечки Петя умел выпускать как никто другой, даже пари выигрывал. Глядя на Тимоху с полным удовлетворением, выдал:

– Одним боровом меньше стало, аж дышится свободней. Знаешь, я заметил, что некоторые очень портят окружающую среду. Одного дерьма в день выдают столько, сколько я вешу. На планете и без того перенаселение, а тут такая тумба небо зря коптит и еще считает себя богом. Нет, дорогой, залез на пьедестал, не харкай на соседей, а то харкалку зашьют. Или пришьют. На всякого божка всегда найдется твердая рука еретика. Вообще-то таким, как Булькатый и Хачик, следует выпускать кровь, они не способны внимать разуму. Пью за разум и твердые руки, умеющие бить без промаха по цели.

Если учесть, что монолог Пети перемежался подзаборной лексикой, то длился он вдвое больше и не был столь обстоятельным, как может показаться, следовательно, не пугал своим накалом и убежденностью. Потому Тимоха не усмотрел в бесподобной речи Шкалика отголосков отъявленного циника, которому нельзя доверять ни при каких обстоятельствах. Тимошенко осторожно сделал пару глотков, прислушался к организму, с каким настроем тот принял алкоголь. Ничего страшного не случилось, напротив, нутро потребовало добавки. Тимоха смелее выпил, лег, чувствуя приятное расслабление нервов.

– Что муравейник? – так Тимоха называл город.

– Никак, – сказал Шкалик. – Кому он нужен? Одним легавым, те и носятся, высунув языки. Напрасно носятся. Убийцу Алекса не нашли, и этого не найдут.

– Хорошую новость ты мне привез, – улыбался Тимоха. Он не только быстро опьянел, коньяк подогрел кровь, ему стало жарко, тело покрыла испарина. – Спасибо.

– Я вот что подумываю, – проговорил глубокомысленно Шкалик. Ему далеко было до нормы, мыслил ясно, потому с наслаждением опустошил бокал, вторую сигаретку закурил. – Тебе надо скорее встать на ноги, а то бизнес Булькатого многих прельщает.

– Ты считаешь, что я могу взять дело в свои руки?

– Не, Тимоха, мы вдвоем возьмем. Булькатый продавал пойло в моих точках, а мне ни цента не кидал, плевые проценты брали только владельцы тошниловок, которых я доил за «крышу». Представь, я его пойло бесплатно охранял. Теперь хочу иметь свою долю, а твою часть буду толкать без процентов, ни один хозяин тошниловки не пикнет. Так как?

– Не понял, значит, я буду пахать один, а прибыль пополам? – все же в опьяневшей голове Тимохи мелькали и трезвые мысли.

– Именно, – улыбнулся Петя. – Понимаешь, за мной стоят братки, которые загребут в свое время здесь все. Время это близко, кто успеет вскочить в седло, тот и на коне будет. Тебе лучше с нами шагать в ногу. Все тебе они не отдадут, это их условие. Прикинь, когда четыре головы – каждая тянет в свою сторону, от этого всем неспокойно, возникают раздоры. Голова должна быть одна, которая и будет руководить остальными частями тела, тогда гарантирована стабильность во всех направлениях. Козлов типа Хачика и Булькатого они сметут, им невыгодно иметь в кармане бомбу замедленного действия. Но везде поставят своих пацанов, будут контролировать деятельность.