Чёрные ангелы в белых одеждах - Вильям Козлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он думал, они пройдутся пешком, но Вера подвела его к «Волге».
— Вообще-то отец не любит использовать машину не по назначению, — сказала она, — но тебе нужно срочно в горисполком, какие-то бумаги подписать.
Пока он был в горисполкоме — бумаги уже были оформлены и ему вручили ордер на квартиру. Женщина, оформлявшая документы, улыбнулась:
— Вы — счастливчик! Прописаться и получить прописку в Ленинграде квартиру — это фантастика.
— И даже без взятки, — не удержался и брякнул он.
— У вас влиятельные покровители, — погасив улыбку, буркнула женщина.
Они осмотрели квартиру на Греческом проспекте, Вадиму даже и в голову не пришло, что можно было отказаться и потребовать другой ордер, ведь их квартира на Лиговке была гораздо больше и лучше, чем эта.
— Тебе нужно купить старинную мебель, сейчас можно дешево в комиссионках подобрать все, что необходимо. Какие тут потолки! Больше трех метров. А современные квартиры малогабаритные, вот люди и сдают в комиссионки старинную громоздкую мебель, а покупают стандартную, из прессованной древесины.
— Я смотрю, ты специалистка! — улыбнулся Вадим. Он все еще не мог поверить, что эта пустая с застоявшимися запахами квартира с выцветшими бурыми обоями и неровным потемневшим паркетом принадлежит ему.
— Я прошла все это, — сказала Вера.
— Что — это? — не понял он.
— Была замужем, обставляла квартиру, бегала по магазинам и базам, доставала финские краны, плитку, чешскую кухню с мойкой из нержавейки, обои, люстры… И вот осталась с пятилетним сыном, мебелью и с хромированными импортными кранами в голубой ванне.
— А муж?
— От мужа я откупилась: дала ему деньги на кооперативную однокомнатную квартиру, на первый взнос, а сама осталась с сыном в своей двухкомнатной.
Она спросила, женат ли он, где работает знает от отца.
— У меня замечательная жена, — рассказывал Вадим, — С ней не соскучишься: заставила венчаться в церкви, в ЗАГС я ее так и и уговорил пойти и она не хочет, чтобы у нас были дети.
— Почему?
— Говорит, наш мир не совершенен, а страна столь убога и несчастна, что плодить сейчас нищих на свет Божий — грех.
— Да она у тебя философ! А почему не приехала с тобой?
— К нам приехал столичный певец… — Вадим никак не мог вспомнить его фамилию. — Ну этот, что про космонавтов поет… Разве она могла пропустить его концерт?
— Она что у тебя, меломанка?
— У нас дома музыка гремит с утра до ночи: магнитофон, проигрыватель, приемник…
— Сейчас столько расплодилось всяких групп, — равнодушно заметила Вера. — Мне нравятся Битлзы, ну еще «Абба», Челентано…
— А я слушаю классику.
Аэлита не пропускала в Великополе ни одного концерта приезжих гастролеров, особенно увлекалась современной эстрадной музыкой. И нашей, и заграничной. Могла часами слушать концерты мировых знаменитостей. Вадим носил из магазина книги, заполняя полки, а Лина — пластинки и магнитофонные бобины. Он тоже иногда был не прочь послушать хороших исполнителей, например, Битлзов, но некоторые рок-группы его раздражали: треск, лязг, кошачий визг и вой — как такое можно слушать? А Лина балдела у проигрывателя или магнитофона и в большущих глазах ее была полная отрешенность от всего земного. Слушая, она обычно полулежала на кушетке, закинув длинные ноги на валик. Вадим увлекся рыбалкой и после венчания часто ездил с приятелями на дальние озера, Лина сначала сопровождала его, а потом перестала, сказала, что она больше получает удовольствия в выходные дни от слушания музыки. А он, наоборот, полюбил тишину на природе. Ему не надоедало часами сидеть с удочкой на лодке и смотреть на поплавок. А как хорошо думалось.
Обо всем этом Вадим, конечно, не стал рассказывать Вере, но та и сама быстро перевела разговор на другое, по-видимому, почувствовала, что Вадиму не хочется говорить на эту тему. Он был сердит на Лину, что из-за концерта какого-то горластого столичного гастролера, она не поехала в Ленинград. Ведь эта поездка сулила им огромные перемены в устоявшейся жизни. Если Вадим получит квартиру, о чем сообщил Хитров, то они должны будут расстаться с Великополем…
— Почему ты не написал нам? — спросила Вера. — Пока твой дедушка не повидался с отцом, мы ничего не знали про тебя…
— Это долгая история…
— Ты был такой взъерошенный, злой… Я часто вспоминала ту нашу последнюю встречу перед твоим отъездом…
— Я все старался забыть, но это невозможно…
С Арсением Владимировичем Хитровым Вадим встретился в семь вечера. Директор института жил в той же самой трехкомнатной квартире, где Вадим мальчишкой не один раз бывал. В тот памятный день, когда он бежал из города, опасаясь преследований со стороны МГБ, сидел с Верой на кухне и жадно ел ветчину с черствым хлебом и запивал клюквенным морсом…
Лилия Петровна — жена Арсения Владимировича — накрыла ужин в большой светлой комнате. Хрустальная люстра над столом не была включена. В мае в Ленинграде белые ночи, можно вообще свет не зажигать. Если Хитров и постарел, то не так заметно, как его жена. Когда-то Лилия Петровна слыла красавицей: стройная, пышногрудая брюнетка с карими глазами и пышными волнистыми волосами, она умела заразительно смеяться, показывая белые зубы, любила петь, танцевать, в общем, всегда была в центре внимания. Отец Вадима — Андрей Васильевич — считал ее мещанкой недалекого ума и удивлялся, как мог такой умница Арсений Владимирович полюбить такую пустышку?.. Лилия Петровна заметно огрузнела, расплылась, лицо стало желтоватым, лунообразным, под глазами обозначились мешки, в волосах просверкивали седые нити, лишь голос остался таким же звонким, а смех — жизнерадостным. И во рту больше золотых зубов, чем своих. Вера похожа на отца. Арсений Владимирович был таким же худощавым, как и прежде, правда, лоб его избороздили глубокие складки, русые волосы стали пегими от обильной седины, а удлиненное лицо более жестким, волевым. Кажется, раньше его бледно-голубые глаза были ярче, а темные брови не такие густые и кустистые.
Лилия Петровна ласково смотрела на Вадима, со свойственной ей бестактностью, вспомнив про родителей Вадима, назвала отца неуживчивым правдоискателем, который ничего, кроме несчастья, своей семье не принес… Арсений Владимирович резко оборвал ее:
— Лиля, Белосельский был умным, талантливым ученым, он никогда не приспосабливался ни к кому и говорил что думает.
— В то время говорить что думаешь! — воскликнула хозяйка. — Это равносильно самоубийству. Ну ладно, себя не жалко, так жену, сына пожалей!
— Лиля, тебе этого не понять, — урезонивал жену Хитров, бросая на гостя выразительные взгляды, дескать, не обращай внимания на эту болтовню…
— Когда ты от Сталинской премии отказался, я ночи не спала, все ждала, что придут за тобой.
— Не пришли ведь?
— Я тайком в церковь сходила и помолилась Богу за нас, — призналась Лилия Петровна. — И даже свечку поставила… — Она взглянула на Вадима. — За твоих родителей — тоже.
— Моим Бог не помог, — с горечью заметил Вадим.
Ему неприятно все это было слышать, он с детства не любил Лилию Петровну. Так уж повелось, что не нравилось его отцу — то не нравилось и Вадиму. Тогда летом в 1953 году, когда он пришел на эту квартиру, Вера сказала, что мать ни за что бы его на порог не пустила, надо сказать, что Вера была удивительно правдивой девочкой, сохранила ли она это качество, и сейчас?..
Он перевел взгляд на Веру, стараясь не вникать в болтовню Лилии Петровны. Только сейчас он заметил на щеке молодой женщины коричневое родимое пятно, оно вроде стало больше. Голубизна в больших Вериных глазах гуще, чем в отцовских, а фигура у нее, пожалуй, материнская: такая же пышная грудь, полные ноги и статность. Вера была в самом расцвете своей женской свежести. Вадиму хотелось бы посмотреть на ее сына, но он остался дома с бабушкой, которая жила с ними и вела хозяйство. Вера работала гидом в «Интуристе». Она закончила институт иностранных языков и владела скандинавскими языками. В основном, сопровождала финские делегации. Финны приезжали в Ленинград чаще других, им от Хельсинки рукой подать. У них там сухой закон и они напиваются в ленинградских ресторанах. На полной с тонким запястьем руке Веры — красивые японские часики с зеленым циферблатом, на ней импортная кофточка с золочеными пуговицами. На пальцах три узеньких кольца, одно с зеленым камнем.
На столе Хитровых — бутылка дорогого коньяка, семга, розовая ветчина и даже открыта маленькая баночка красной икры. Вадиму не верилось, чтобы все это Лилия Петровна выставила в честь его приезда, может, еще что-нибудь празднуют? Не каждый же день у них на столе такие деликатесы…
— С возвращением, Вадим, в родные Пенаты, — разлив коньяк в маленькие пузатые рюмки, провозгласил Арсений Владимирович. Женщины тоже подняли рюмки. Вера смотрела на Вадима и чуть приметно улыбалась. В улыбке проскользнули черты прежней Верки Хитровой по прозвищу синица… Почему все-таки ее так прозвали?..