Рыцарь Шато д’Ор - Леонид Влодавец

— Ты преувеличиваешь, мой милый Гансик, — притворно-обидчиво произнесла женщина, плавно потягиваясь и изящно погружая пальцы в пышные мягкие волосы, золотистым облаком окутывавшие ее голову. — Всего четыре…

— Я сбился со счета, Альбертина, — виновато произнес Вальдбург. — Должно быть, удар твоего братца совсем отшиб мне память…

— Да уж! — сказала Альбертина, посмеиваясь. — Скажи спасибо, что ты вообще пришел сюда с головой…

— У твоего братца тоже был шанс потерять голову, — заметил Иоганн, — просто я немного не дотянулся…

— Тогда бы наша встреча не состоялась! — усмехнулась Альбертина. — Пришлось бы готовиться к похоронам… А так ты дотянулся только концом меча, у него совсем небольшой порез вот здесь…

И она указала Иоганну на свою пышную грудь, где чуть ниже ключицы белела тряпица, приклеенная каким-то прочным клеем.

— Опять налепила? — усмехнулся Вальдбург. — Болеешь за братца? Неужели и вправду это ему помогает?

— Так говорит знахарка. Мы же с ним близнецы. Нас мать и купала, и лечила, и секла вместе… Если я чем-нибудь порежусь, то бабка ему налепляет эти штуки и мне заодно… Все проходит быстрее…

— Уж знаю, — досадливо поморщился Иоганн. — Еще в самый первый раз, когда я тебя раздел совсем… Помнишь, тогда твой брат свалился с коня и ободрал спину на лопатке. Ты тогда тоже ходила с такой штукой, а я все пытался ее сковырнуть.

— Ее можно срезать только с мясом, — усмехнулась Альбертина, — или зная наговор… Она отпадет сама, как только у брата заживет рана.

— Может, ты и голову себе завяжешь, чтобы у меня все побыстрее прошло, например, новое ухо выросло? — ехидно предложил Иоганн.

— Дурачок! — прыснула Альбертина. — Сказано ведь тебе, это помогает только брату… А потом, ты ведь эту рану получил не из-за меня…

— Ну, ну, — виновато пробормотал Иоганн, — ты ведь уже простила меня, правда… Конечно, Агнес мне нравилась, и я к ней сватался, но все уже в прошлом… Да у меня с ней ничего и не было.

— А чего же ты на нее пялился за столом?

— Да сказал же, просто хотел твоему братцу пощекотать нос…

— Вот и остался без уха! — резюмировала Альбертина. — Смотри же, меня-то ты еще обманешь, но вот Бога и моего брата — ни за что! Помяни мое слово, если он дознается, что ты заводишь шашни с Агнеской, он снесет тебе башку.

— Ну, это мы еще посмотрим, — несколько самоуверенно сказал Иоганн. — Я не из тех, кто так просто прощает обиды…

— Господи! — всплеснула руками Альбертина. — Неужто тебе так жаль своего уха и клочка волос, которые тебе стесал Альберт, чтобы ради сомнительного удовольствия расквитаться с ним опять рисковать головой?! Ох, миленький мой, да какой же ты неуемный!

— Что ты, баба, в делах чести понимаешь? — проворчал Иоганн. — Неужели ты не знаешь, что побитому мужчине надлежит мстить своему обидчику или с честью пасть от его руки? Неужели ты не понимаешь, что позор, которому я подвергся, можно смыть только кровью врага?!

— Ох, понимаю! — вздохнула Альбертина, вздохнула тяжело, как вздыхает мать, слушая непутевого сына. — Но право, разве тебе мало того, что я тебя люблю? Я ведь, между прочим, грешу с тобой, грешу так, что замолить грех мой будет трудно… А ведь я еще ни разу за эти два месяца не намекала тебе, что не худо бы на мне жениться…

— Ну да! Умнее ты не могла ничего придумать, особенно сейчас! — в сердцах сказал Иоганн. — Твой ревнивый братец скорее оторвет тебе голову, чем позволит выйти за меня замуж!

— Вот и опять ты не прав! Он будет только рад породниться с тобою и узнать, что ты больше не липнешь к его невесте…

— Вот уж не знаю даже, как я подойду к нему с этим предложением, — буркнул Иоганн.

— Начать надо будет, конечно, с извинений…

— Ну нет! — возмутился Иоганн. — Чтобы я, барон фон Вальдбург, извинялся?! Мне ободрали голову, сделали уродом, оглушили так, что до сих пор в ушах звенит, и мне же извиняться?!

— Ну и что? — удивилась Альбертина. — Что для тебя важнее: навеки быть со мной или какие-то дурацкие счеты из-за пол-уха и клока волос?

— Он еще оскорбил моих предков!

— Сами виноваты твои предки, небрежно хранили баронскую грамоту!

— Он сказал, что ее сжевала корова… — бормотнул Вальдбург.

— И из-за этого ты намерен со мной расстаться?!

— Почему же? — опешил Вальдбург.

— Потому что если ты завтра же не явишься к моему брату, не извинишься и не попросишь моей руки по всем правилам, то сюда я больше не приду, понял?! Я не хочу больше воровать свою любовь! Или я тебе законная жена, баронесса фон Вальдбург, или никто…

— Ну и пусть! — сгоряча выкрикнул Вальдбург заносчиво. — Все, что можно, я от тебя уже получил!

— Скотина ты, а не рыцарь, — с холодным презрением процедила Альбертина. — Побитый щенок!

— Что-о-о?! Что ты сказала? Повтори! — вскричал он.

— Побитый щенок с отрубленным ухом! — громко повторила Альбертина.

— Да я тебя убью за эти слова! — вскипел Иоганн и вскочил на ноги. Он сжал кулаки и готов был ударить возлюбленную.

— Это ты-то? — встав на ноги, сказала Альбертина, нахально глядя ему в глаза. Вся ее стройная, сильная фигура, с развитыми сильными бедрами, покатыми округлыми плечами, крепким выпуклым бюстом, казалась в утреннем свете мраморной статуей. Иоганн, сопя, замахнулся… и опустил руки. Кулаки его разжались, он залюбовался ее красотой. Злоба угасла, и на смену ей пришло нетерпеливое любовное желание…

— Ты права, — прошептал он, приближаясь к ней, победно улыбавшейся в сознании своей полной власти над ним. — Я — побитый щенок, я скотина, я подлец, я полуухий полубарон, и мой титул сжевала корова… — сказал он, тяжело дыша. — Я твой раб!

Грудь Альбертины стала вздыматься много чаще, и дыхание ее стало шумным.

— Иди ко мне… — всей грудью выдохнула она. — Ближе…

Руки ее медленно, с томительной неторопливостью, поднялись вверх и с той же медлительностью опустились на плечи Иоганна… Руки Иоганна хватко взялись за ее сильную гибкую талию. Медленно они притягивались друг к другу, пока восставшая плоть Иоганна не прижалась к пупку Альбертины. Сняв одну руку с плеча Иоганна, Альбертина провела ладонью по гладкой нежной и горячей плоти и, бережно взяв ее в руку, легонько стиснула ладонью…

— Все в тебе плохо! — пробормотала она, прижимаясь к нему и кладя голову на его плечо. — Все плохо, но вот эта штука… М-м-м… До чего же она меня доводит, Господи…

Подогнув ноги, она стала опускаться на ложе, увлекая за собой мужчину… Уста ее открылись и нежно прикоснулись к губам Иоганна, а рука все еще держала пульсирующую, дерзко напряженную плоть, невесомо-нежно прикасаясь к ней подушечками пальцев…