Первый из могикан - Александр Громов

— Ребята, не Земля ль за нами? — шутит кто-то.

Не смешно. Хотя по существу и верно — земной серп мало-помалу тончает и перемещается за корму. Зато шутник верно заметил одно из двух отличий данной операции от двух предшествовавших: позади нас не какой-то задрипанный спутник Юпитера, не астероид, а сама Земля. Есть и второе отличие: впереди идет лишь одна эксменская эскадрилья вместо былых шести. То ли Присцилле не разрешили продолжить опыты с обучением эксменов, вспомнив бунт на Ананке, то ли не нашлось достаточного количества добровольцев, то ли еще что… Потом обязательно спрошу Мустафу о причинах — если «потом» для меня состоится.

— Гюнт, уйди с дороги. Займи свое место.

— Баскервиль, это ты, что ли? Сам займи свое. Я на месте.

— Вся рота не в ногу, один ты в ногу. Проверь локатор, прогони тест…

Перебраниваются где-то на фланге, мне не мешают ни их разговоры, ни их маневры. Разгон окончен, и наступает невесомость. Наша скорость относительно Земли немного меньше параболической. Сейчас мы идем к апогею по резко эксцентрической орбите. Если ничего не предпринимать, мы вернемся к Земле недели через три — наверняка в виде синюшных трупов. Не хватит запасов воздуха.

До вычисленного момента контакта с барьером остается сорок одна минута. Скачут на таймере секунды и десятые доли секунд…

Да что я трепыхаюсь, в конце концов! Нет перед нами никакого барьера — лишь чернота да звезды. И несколько десятков запущенных туда беспилотных аппаратов, не нашедших ровным счетом ничего. Космическая армада готовится защищать Землю от пустоты. Ну и правильно, конечно. На месте главнокомандующей я бы тоже развернул все наличные силы. Доверяй, но проверяй — это аксиома. Чужаков проверяй сугубо.

— Мустафа, это Тим, — подаю я голос. — А где Шпонька? Он что, переквалифицировался в пилота? Что-то я о его старте не слышал…

— Тим, он тут, со мной. — Мустафа явно удивлен. — Тебе от него горячие приветы. Он по-прежнему техник, теперь, правда, не только по системам связи, но и по всему судну. А что?

— Так, — говорю я, косясь на пустой ложемент слева от меня. — Ничего особенного. Ты хоть с напарником, а мне одному скучновато…

— Одному?.. — Мустафа замолкает.

— Ты не ослышался.

И сейчас же врывается раздраженный женский голос:

— Приказываю не забивать эфир посторонней болтовней!

— Тим, я тебя не слышу! — Мустафа вдруг начинает кричать. — Помехи на частоте. Повторяю: сильные помехи!

— Мустафа, плохо тебя слышу — помехи, — вторю я, сообразив, чего он хочет. — Плохо слышу тебя, сигнал уходит…

В наушниках и впрямь раздается шум да еще какое-то курлыканье. Очень правдоподобно. Любопытно знать: Шпонька сам смастерил генератор или умудряется извлекать помехи из штатной аппаратуры? Не зря его базовая специальность — техник корабельных систем связи.

— Тим! — Мустафа издает смешок, едва слышимый сквозь шум. — Помнишь Ананке? Сколько виндклозетов в нашем сортире было неисправно? Стой, не отвечай! Возведи это число в куб, вычти из него… э… количество бородавок на носу Шпоньки, раздели пополам и переключись ниже на столько же мегагерц.

— Приказываю оставаться на частоте! — взвизгивает сквозь помехи раздраженный голос, и больше я его не слышу. Переключился. Если я ничего не забыл, то на момент прибытия Мустафы на Ананке в нашем сортире не действовала лишь одна клоака, вторая справа, а на носу у Шпоньки не было никаких бородавок… Может, теперь появились? Нет, Мустафа должен это учитывать. Один в кубе минус ноль будет один. Пополам — одна вторая. Пятьсот килогерц. Проще не придумаешь, но нас еще поищут по диапазону! Безухов отнюдь не глуп: сообразил указать именно те числительные, на которые ни одна женщина не обратит ни малейшего внимания. Ну какое, скажите, ей дело до носа Шпоньки? А до эксменского сортира на дальней базе?! Нашу частоту можно найти простым перебором, но искать нас будут прежде всего на разницах частот, кратных мегагерцу, а не его половине. Самые простые хитрости — самые действенные.

Теперь мы можем спокойно поговорить какое-то время. Хитрец Мустафа сразу переходит с интерлинга на русский. Если нас и отследят, то еще не факт, что сразу разберут, о чем мы беседуем. Я ощущаю мимолетное сожаление о том, что мы с Мустафой не принадлежим к какому-нибудь забытому Первоматерью национальному реликту, чей язык в лучшем случае известен двум—трем академикам от лингвистики. Русский все-таки достаточно распространен.

— Тим, тебя выпустили в полет без техника?

— Совершенно верно. А на что он мне сдался?

Голос Мустафы очень серьезен:

— Тим, не нравится мне это… Ты уже летал на «Жанне»?

— Когда бы я успел? — фыркаю я в ответ. — Первый полет.

— Тем хуже. Понимаешь, «Жанна» — это гроб. Катафалк. В эти капсулы сажают только эксменов. Пилотессы боятся их до визга… Были случаи неповиновения. Тим, это металлолом! Вся надежда на дублирующие цепи, потому что не одно, так другое откажет обязательно. Чего только в «Жанне» нет, кроме одного — надежности… Тим, у меня полголовы поседело, и это не после Ананке и Цереры — это после первого полета на «Жанне»! Хорошо, рубка просторная, есть куда посадить техника. Так и летаем: один рулит, другой чинит…

Кошу глазом на пустой ложемент слева от меня. М-да… Стоит возникнуть подозрению, как оно только радо окрепнуть.

— Спасибо за информацию. Так ты думаешь, что…

— Тим, шанс у тебя есть. Будь очень осторожен. Управляй нежно, «Жанна» ковбоев не любит. Ничего не дергай, не форсируй, не включай ничего лишнего…

— Бодро и деловито, явно стараясь не позволить мне впасть в панику, Мустафа рассказывает о том, чего я не должен делать ни при каких обстоятельствах, если хочу сохранить телесную целостность, и о том, что я могу себе позволить лишь в самом крайнем случае, а также о том, какие действия пилота считаются относительно безвредными, то есть пока еще не приводили к фатальным последствиям.

В первую очередь нельзя регулировать систему жизнеобеспечения. Если ты поджариваешься или замерзаешь, если тебе дышится, как на вершине восьмитысячника, если замкнутая система водоснабжения не желает очищать мочу — терпи. Терпеливых в раю любят. Во-вторых, надо очень плавно менять режим работы двигателей, в противном случае возможен не только аварийный останов, но и колоссальный взрыв как финальный аккорд работы вразнос. Был уже не один случай. В-третьих, нельзя полностью доверять автоматике снижения и посадки, надо быть готовым мгновенно перейти на ручное управление, для чего надлежит предпринять такие-то и сякие-то действия, не забывая при этом о том-то и сем-то, и молиться, чтобы ручное управление тоже не отказало. Что совсем не исключено.