Последний торпедоносец - Александр Мартвнов

На третий он отозвался стоном.

После четвёртого не издал ни звука. И потом молчал, только дёргался всем телом. Пытался себе это запретить, но не получалось, потому что каждый удар был такой силы — казалось, кожа отслаивается от мышц, а мышцы срываются с костей. Потом удары стали почему-то слабеть, боль отступила… и Игорь пришёл в себя от холодной воды, окатившей его с головы до ног.

Боль немедленно вернулась снова, причём такая, что Игорь опять закричал и не сразу смог остановиться. Лицо капитана появилось перед ним — тот сел на корточки:

— Нам ведь не так уж важно, чтобы ты написал, — сказало лицо. — Нам важно, чтобы ты показал место. Стоянку. И ты покажешь.

Игорь плюнул в это лицо густым ошмётком слюны с кровью. Не попал…

Капитан отошёл, потом вернулся. В руке у него был старый паяльник. Покачивая им перед лицом Игоря, он сказал:

— Вот эту штуку я сейчас засуну тебе в задницу. Не очень глубоко. А вилку воткну в розетку. Нагревается он почти мгновенно, учти. Может, поговорим?

Вот как, оказывается, это бывает. Никакая "вся жизнь" перед глазами не мелькает. Может, потому что ещё нечему мелькать? Игорь закусил щёку и смотрел в глаза капитана. Тот отчегото занервничал, явно, и Игорь, заметив это, почему-то нашёл в себе ещё один запас мужества. Хотя уже было ясно, что никакое мужество не спасёт, и было страшно и тоскливо. Но за этими страхами и тоской виднелось что-то… какое-то сияние, отчётливое и близкое… Игорь пошевелил губами и прошептал:

— Я скажу… ниже нагнитесь…

Капитан нагнулся.

И услышал, как мальчишка повторяет — еле слышно, но отчётливо, глядя ему прямо в глаза:

— Бога, Христа и Пречистую МатьВзыскивай каждый миг.Если начнут на крестах распинатьБоже, храни Своих!В страшном, смертельном пленении знайИ повторяй, как стих:"Верных Христу ожидает рай!Боже, храни Своих!"

— Не смотри!!! — сам не зная, почему, взвизгнул капитан и, отшатываясь, изо всех сил ударил Игоря кулаком по голове.

Из носа, рта и ушей мальчишки потоками хлынула кровь.

Всё опять поплыло…

… Игорь пришёл в себя от боли — именно там, сзади. Дёрнулся, застонал. Капитан стоял возле розетки, держа в руке белый штепсель.

«Мама,» — подумал Игорь отчаянно. И хотел закрыть глаза, как будто это могло помочь.

Дверь открылась.

На её пороге стоял Генка Тихонин.

В левой руке у него был пистолет — курносый, блестящий маслянистым воронением «макаров».

Генка двигался быстро и… страшно. Именно так — страшно. Игорь потом понял, что всё, увиденное им со стола, на котором его пытали, не заняло и двух секунд. Но в тот момент он видел все-все очень отчётливо.

С левой руки Генка выстрелил в одного из стоящих у стола сержантов и попал ему в переносицу.

Правая рука, метнувшись к замершему у двери конвоиру, врезалась ему в

висок, потом — выхватила из кобуры пистолет, действуя как бы независимо от самого Генки.

Второй выстрел с левой — пуля попала второму сержанту в лоб.

— Нннняа… — бессмысленно сказал капитан и упал — с правой Генка попал ему в левый глаз. Второй раз — выстрелил в затылок начавшему сгибаться конвоиру.

И застыл у дверей… нет, чуть в стороне от них, когда успел переместиться?!. как-то помашинному поворачиваясь. Глаза у него были широко открытые и холодные, как серый иней пасмурным зимним утром.

Убитые начали падать.

К тому моменту, когда упал капитан — точнее, сполз по стене — Генка уже стоял около стола.

Отбросил паяльник. Выстрелом перебил цепочку наручников, потом освободил ноги и помог Игорю сесть. Игорь сел прямо и закричав, склонился вбок. Генка поддержал младшего мальчишку плечом.

Игорь увидел, что стол и пол вокруг него забрызганы кровью. Его кровью. И не только кровью.

Мальчишка заплакал. Он только теперь понял, что обмочился. Отчаянно вскинул глаза на Генку, боясь увидеть в его взгляде презрение. Но Генка тихо сказал:

— Ты молодец, — хотя голос был тусклый и невыразительный, как серая сталь ножа.

Игорь разрыдался сильнее, его заколотило. Генка спросил:

— Где Сенька?

— В обезьяннике, — ответил Генка, сотрясаясь мелкой дрожью.

— Один?

— Нет, с ним ещё какой-то… бомж…

— Посиди здесь, подожди. Можешь сидеть?

— Мо-мог-могу…

— Нет, лучше приляг вот так… на бок. Я скоро…

… В дальнем конце прохода лежал постовой. В будке виднелся труп дежурного. Генка не стал смотреть в ту сторону — обоих сартов(1) он убил бросками ножей и был уверен в том, что они мертвы. Не останавливаясь, открыл замок «обезьянника» прихваченными на входе ключами и вошёл.

— Ты?! — Сенька сел, скривился. При виде того, что сделали и с ним, в Генке поднялась холодная злость. Он отстранил её и показал на дверь:

— Наружу. В кабинете — Игорь, ему совсем плохо.

Говоря это, Генка с левой руки прицелился в лоб неподвижно сидящего бомжа. Тот закрыл глаза. Сенька встал, но медлил, как будто хотел что-то сказать…

— Не надо, не стреляй!

Генка полуобернулся.

В коридоре стоял, держась одной рукой за стену и другой прижимая к себе скомканную одежду, Игорь. За мальчишкой по коридору остались кровавые следы. Он шатался, но повторил громко:

— Не стреляй, Ген, не надо. Он хороший человек.

— Он выдаст вас, — безлико сказал Генка. Но не стрелял.

Он не знал, откуда пришли эти слова. Но Генка медлил…

— Не стреляй, — попросил Игорь. — Ты же воин, а не убийца.

— Стреляй, внучок, — сказал бомж. — Я выдам. Я никто. Стреляй, не жалей, а я тебе спасибо скажу.

— Не стреляй, — пробормотал Игорь, проваливаясь в обморок и сползая по стене.

— Помоги ему, — бросил Генка Сеньке. — Осторожней, его били хлыстом.

1. «Сартами» в Российской Империи называли тюрок (в том числе — татар), так же как «чечмеками» — кавказцев. Это были официальные наименования, они применялись даже в документах.

Сенька бросился к другу. Но, на миг задержавшись, сказал, глядя в безжалостные инеистые стволы глаз:

— Не стреляй.

И склонился над безвольно лежащим на полу Игорем.

— Кто ты был? — спросил Генка бомжа. Тот посмотрел удивлённо. И вдруг улыбнулся:

— Профессор микробиологии… в университете Ферганы… Давно.

Пистолеты опустились.

Генка отвернулся.

Сенька, не плакавший, когда его били, теперь плакал навзрыд и твердил: "Сволочи, сволочи, сволочи…", пытаясь приподнять Игоря. Но сломанная рука не давала взяться. Игорь стонал, не приходя в себя.