Лучшие страхи года - Эллен Датлоу

Сначала я слышал лишь лай пограничных волков, и они заставили меня вернуться. Я пытался бежать на звук, но проскочить мимо них мне не удалось — шелковый кокон Арахны не позволял двигаться. Я оказался пленником ее тюрьмы, как и сама Арахна.

Но хотя мое тело оставалось в ловушке, какой-то частице разума удалось ускользнуть. Потому что внезапно я услышал знакомый шум. Сначала он был очень тихим и доносился издалека, но потом зазвучал все громче и ближе.

Шум кофеварки. Моей кофеварки.

Я попробовал открыть глаза. Но у меня не было глаз.

Я стал своим пальто.

Я не мог видеть, но мог различать запах… яванского кофе, сваренного именно так, как я люблю…

Я чувствовал прикосновение… теплой мягкой кожи, прошитой тысячами крохотных стежков.

Я ощущал биение пульса в глубине податливой плоти, огибал чувственные округлости и завлекательные ложбинки, скользил по живому обнаженному телу, ее телу, телу воскрешенной девушки.

«Я пальто», — подумал я.

И я был им.

Я позволил себе раствориться в этих ощущениях. Межмозговой транс очень легко прервать. И поэтому нужно уметь расслабляться. Чем сильнее ты погрузишься в него, тем крепче будет связь. Поэтому я продолжал льнуть к девушке. И это было так приятно.

И я мог слышать… их голоса. Девушки и Байрона. Девушку звали Нэнси. Разговор был в самом разгаре. Я прижался своей бархатной подкладкой к нежному, покрытому шрамами горлу Нэнси и прислушался…

— Я родилась на восточной окраине, — сказала Нэнси. — Теперь-то я туда редко заглядываю. Но тут как раз работа подвернулась, а я хорошо знаю окрестности. Я не боялась там ходить, вот и согласилась.

— А что у тебя за работа? — спросил Байрон.

— «Курьерская служба Годивы». Обычная курьерская доставка, только я езжу верхом и без одежды. И у меня есть лицензия.

— А… Понятно. А это разве… не опасно?

— У меня есть мечи.

— А где ты их прячешь?

— Потом расскажу.

— А… Ну и что же случилось? Когда ты приехала?

Я почувствовал, как Нэнси вздрогнула.

— Ну, мне нужно было забрать пакет из дома на улице Распятия. Документы или что-то вроде этого. Пакет должны были отправить на гору, и клиент хотел произвести впечатление. Собственно, для этого нас и нанимают.

— Ты-то уж точно впечатление производишь, — пробормотал Байрон.

— Спасибо. Короче, подъезжаю я к дому, привязываю лошадь и стучусь. Никто мне не ответил, так что я сама открыла дверь и вошла. Внутри… было очень странно. В здании этом этажей двенадцать, наверное. Вернее, раньше столько было. Кто-то его перестроил, убрал все перекрытия, так что осталось одно огромное пространство от пола до самого потолка. Только внешние стены. Такое дикое ощущение — как будто я вошла в дом великана. И было так темно, что я не могла разглядеть, есть там еще кто-то или нет. Я позвала хозяина. И вдруг…

— Что вдруг?

— Вдруг что-то выскочило из темноты и порубило меня на мелкие кусочки.

— Что-то? Или кто-то?

— Не знаю. Но чем бы это ни было, оно было огромным… и у него были красные глаза…

Нэнси умолкла. Неожиданно я перестал ее ощущать. Просто висел, как белье на веревке. Веревка оказалась шелковой нитью, и эту нить кто-то сматывал. Меня протащило между струн, за границу, на которой выли волки, в тюрьму, где я висел вверх тормашками, привязанный к крысиному потолку.

Я еще успел подумать, что из голема получился неплохой детектив. А потом со свистом влетел в свое тело и отключился.

Когда я пришел в себя, Арахна снова доила свои прядильные органы. Я сразу же зажмурился.

— Ну хорошо! — воскликнул я. — Согласен. Я вытащу тебя отсюда. Но при одном условии.

— Очередная услуга? Тебе что, сыщик, нравятся такие отношения? Чтобы нас связывала бесконечная череда долгов и сделок? Ну и когда ты собираешься ее прервать?

— Прямо сейчас. Это последняя сделка, которую я с тобой заключаю. Ну а если не хочешь, не надо.

Арахна снова прикрылась лохмотьями, окинув меня злобным взглядом:

— Чего ты просишь на этот раз?

— Девушку.

Паучиха начала меняться. Она молодела на глазах. Ее спина выпрямилась, кожа разгладилась. Из старухи Арахна превратилась в молодую красавицу. Ее лохмотья стали маленьким красным платьем, таким узким, что оно казалось второй кожей. Арахна выглядела в нем лакомым кусочком в кроваво-красной обертке.

— Ну, а что? — произнесла она, заметив мое удивление. — Мне же нужно позаботиться о своей внешности, раз уж я собралась выйти на люди.

— Значит, ты согласна?

Арахна принялась разматывать кокон:

— Ты же сам понимаешь, что девушку уже не склеить. Ее разрезали на куски, сыщик. Я неплохо шью, но душу не зашьешь. Ее душа порвана в клочья, и с этим я ничего не могу поделать. Я хорошо над ней поработала… но это просто фокус. Еще день или два, и она начнет разъезжаться по швам. В буквальном смысле.

— Ты думаешь, я этого не знаю? — спросил я.

— Я просто хочу убедиться, что ты понял то, что было напечатано в контракте мелким шрифтом.

Кокон размотался до конца. Я упал на пол. Крысиный потолок вздохнул с облегчением.

— Я все прекрасно понимаю, — сказал я, растирая руки. — Ну и куда же ты хочешь пойти?

— Не стреляйте! — крикнул я. — Мы уже выходим!

Я отомкнул сингулярные засовы и вывел всех под дождь: голема Байрона, зашитого курьера Нэнси и Арахну. Двадцать четыре зомби-копа наставили на нас свои пистолеты. Зомби с матюгальником проорал:

— ОПУСТИТЕ ОРУЖИЕ!

— У нас нет оружия, — ответил я.

— ПОДНИМИТЕ РУКИ!

— Незачем, — крикнул я. — С девушкой все в порядке. Сами посмотрите.

Нэнси шагнула вперед. Когда она переступила через вентиляционную решетку, поток теплого воздуха на мгновение раздул полы пальто. Глаз зомби-переговорщика выскочил из глазницы и со шлепком упал на мостовую.

— МЭМ? ЭЭЭ… ВЫ ТА САМАЯ НЭНСИ ЛИ ДОНАХЬЮ, БЫВШАЯ СЛУЖАЩАЯ «КУРЬЕРСКОЙ СЛУЖБЫ ГОДИВЫ», КОТОРУЮ ЖЕСТОКО ИЗРУБИЛИ НА КУСКИ И СПРЯТАЛИ В МУСОРНОМ БАКЕ У ДОМА НОМЕР ВОСЕМЬДЕСЯТ СЕМЬ ПО УЛИЦЕ РАСПЯТИЯ НА ВОСТОЧНОЙ ОКРАИНЕ?

— Та самая, — сказала Нэнси. — Слушайте, а откуда вы знаете, кто я такая? У вас же не было возможности опознать мое тело.

Зомби смутился. Он опустил матюгальник и посмотрел куда-то в сторону. Прямо на китообразный «кадиллак». Остальные копы тоже туда повернулись. Ну, и мы за компанию.

Дверь «кадиллака» распахнулась. Сначала из него высунулась пара стройных лодыжек — каждая с человеческий рост. Лодыжки принадлежали тридцатидевятифутовой богине в золотом плаще. С ее бедра свисал мачете размером с руль небольшого корабля. У нее была белая кожа и красные глаза. На груди висел щит с головой Горгоны.

На ее увитой цветами короне красовались инициалы: А. П.

— Афина Паллада! — воскликнул Байрон.

Афина сняла колпачки с глаз Горгоны. Двадцать пять зомби сразу же окаменели. Зато нам повезло: как только взгляд Горгоны устремился на нас, Арахна выскочила вперед и сбросила маскировку. Гигантская красная паучиха вывалилась из маленького платья, как восьминогий спасательный плот. Она была такой огромной, что загородила нам весь обзор до самого горизонта.

Паучиха бросилась в атаку.

Афина зарычала и выпятила грудь. Две ноги Арахны уже превратились в камень, но щит с Горгоной был очень тяжелым, и у него была слишком маленькая зона поражения. Богиня не успела еще подкорректировать прицел, как Арахна перелетела через мешки с песком и сорвала щит с ее груди. Щит упал в двухстах ярдах дальше по улице лицом вверх, и через мгновение его расколола пополам свалившаяся сверху каменная гром-птица с удивленным выражением на морде.

И началась драка. Афина Паллада пыталась выцарапать Арахне глаза — их аж восемь штук, так что ей было где развернуться; Арахна же опутывала ноги противницы паутиной и пыталась повалить ее на землю. Сначала побеждала Афина. Но Арахна была безумна, как может быть безумно существо, которое семь лет мариновали в ячеистой полупространственной темнице. Она размахивала своими прядильными органами, как самурай катаной. Вскоре с короны Афины Паллады пооблетали цветы. А когда богиня выронила мачете, шансов на победу у нее уже не осталось.

Когда я видел Арахну в последний раз, она бежала к докам, унося на спине кокон с Афиной Палладой. Говорят, что она все еще там, устроила себе нору в заброшенном складе. Одно я знаю наверняка: с едой у нее проблем нет. Если подвесить богиню за ноги и растворить ей внутренности, то амброзии хватит на миллион лет.

Что до меня, я очень рад, что больше ничего ей не должен.

Но потом я посмотрел на Нэнси — и понял, что наши дела вовсе не так хороши, как могло показаться.

— Я как-то странно себя чувствую, — сказала Нэнси. Она упала на колени и прижала руки к животу.