А другой мне не надо - Татьяна Булатова

– Не утруждайся, – проворчал Мельников, а Жанна быстро сообразила, что добилась того, чего хотела.

День, по ее мнению, и впрямь был чудесный. Сначала – эта блаженная с ключами, потом – моментально отреагировавший на призыв Гольцов. Что может быть лучше, когда ты свободна, как ветер, и не скована никакими обязательствами? Коляна в расчет можно не брать: «Как скажу, так и будет», – подумала Жанна и приступила к сборам, распаляя себя мыслями о том, как это произойдет. Ей по-прежнему не терпелось произвести на Анатолия какое-то особенное впечатление, чтобы у того и мысли не возникло пожалеть о случившемся. «А то дальше собственного носа ничего не видит!» – торжествовала Мельникова, довольно быстро приближающаяся к заветной цели.

Впрочем, цель у нее с Гольцовым сегодня была общая.

То, что Анатолий Иванович, вчера отсутствовавший на работе по «уважительной» причине, сегодня как-то рассеян и озабочен, первой заметила чуткая Ксения Львовна, заглянувшая к начальнику в кабинет с вопросом о том, не желает ли он чаю.

– Чаю? – Гольцов обалдело посмотрел на своего секретаря.

– Чаю, – повторила Иванкина и осторожно поинтересовалась: – Как вы себя чувствуете, Анатолий Иванович? Спина болит?

– Болит! – подтвердил Гольцов, как выяснилось, весьма способный ко вранью, и потер поясницу.

– А мне кажется, – Ксения Львовна на свой страх и риск пошла в расспросах дальше, – у вас не просто болит спина. Вас что-то тревожит, ведь верно?

– Верно, – признался Иванкиной Анатолий Иванович и почувствовал, как предательски краснеет. Он довольно нежно относился к своему секретарю, часто в присутствии этой женщины ему бывало гораздо комфортнее, чем в присутствии собственной матери, которая все свое свободное время тратила на то, чтобы в Интернете отыскать для себя очередной диагноз. (Типичная в общем-то ситуация для дам за шестьдесят.) Найдя новый недуг, она обязательно обсуждала его с сыном, нисколько не заботясь о том, что тому может быть неприятно или даже неловко. А что было делать бедной женщине, если ее супруг, Иван Дмитриевич Гольцов, реагировал на ее открытия одним и тем же образом:

– Все умрут: кто-то раньше, кто-то позже. Кому сколько отмерено. Поэтому не мечтай, Лар, лишнего не задержишься.

– Да я и не собираюсь, – словно оправдывалась Лариса Петровна, а старший Гольцов тут же переводил разговор на себя:

– Ну и зря! Я вот, например, до девяноста лет жить собираюсь. До девяноста доживу, потом опять покаюсь – и хватит. Поэтому – смотри, не подведи меня раньше времени! – бушевал Иван Дмитриевич, на самом деле обожавший свою «бестолковую Ларку». «Она у нас добрая», – всякий раз подчеркивал он это свойство в жене, даже не задумываясь о том, как ее доброта легко уживается с удивительной решимостью взять и отрубить хорьку, подпортившему урожай на участке, голову.

Этой стороны в своей матери младший Гольцов никогда не принимал, равно как и ее озабоченности по поводу того, как живут другие, плохо ему знакомые люди, о которых она могла говорить часами. Надо ли говорить, что на ее фоне Ксения Львовна Иванкина казалась Анатолию воплощением такта и выдержанности, хотя, возможно, это было обманчивым впечатлением. Но Гольцов был рад обманываться и свято верил в непогрешимость Ксении Львовны.

– Простите меня, если вмешиваюсь не в свое дело, но мне думается, может быть, проблемы дома?

Анатолий утвердительно кивнул, не говоря в ответ и слова.

– Я так и думала, – призналась ему Иванкина, но дальше расспрашивать не решилась, только коснулась руки Гольцова и прошептала: – Если понадобится помощь, можете рассчитывать на меня.

Какую помощь могла оказать Ксения Львовна своему начальнику, здоровому и сексуально озабоченному мужику, представить было сложно. Но Иванкиной очень хотелось думать, что именно ее поддержка поможет Анатолию Ивановичу справиться с временными невзгодами в личной жизни, потому что, по большому счету, уверовала она, более надежного, верного и любящего супруга, отца, сына, наконец, начальника природа просто не создавала. «И вообще – таких людей надо беречь!» – подумала про себя Ксения Львовна и оставила Гольцова наедине со своими мучительными, как она полагала, мыслями.

Это не помешало Анатолию Ивановичу бегло просмотреть пару отчетов по ведущим направлениям налоговой деятельности и даже сообщить секретарю, что неплохо было бы вызвать уборщицу, потому что корзина с мусором переполнена и пыли больше, чем достаточно. Впрочем, о бытовых вопросах он думал недолго – Жанна прислала ему очередное сообщение, на этот раз в новом формате. Мельникова отправила ему свое селфи с обнаженной грудью и томной улыбкой. Сначала Анатолию показалось это пошлым, а потом погнало в дорогу, невзирая на то, что до конца рабочего дня оставалось больше получаса.

– Уходите? – поднялась ему навстречу Ксения Львовна.

– Не могу больше, – пожаловался Гольцов и притворно скрючился.

– Уходите на больничный, Анатолий Иванович! – засуетилась Иванкина и распахнула перед начальником дверь приемной. – Здоровья вам! – прижав руки к груди, пожелала она в спину ковылявшему начальнику и вернулась на место отсиживать положенные полчаса.

Пытаясь не выходить из роли разбитого радикулитом человека, Гольцов миновал проходную, через боковой вход вышел во двор и, скрючившись, уселся в машину, подав знак охраннику, дежурившему на воротах. «Проезжай!» – махнул тот и козырнул начальнику инспекции.

– Счастливо! – Через опущенное стекло отсалютовал ему Анатолий и медленно выехал со двора в поисках места, где можно было бы временно остановиться. И хотя никакой острой нужды в этом не было, Гольцову не терпелось собраться с мыслями, чтобы во всеоружии встретить все возможные перипетии долгожданного вечера.

– Анют, – на всякий случай он еще раз перезвонил супруге. – Ну, если хочешь, я останусь.

– Зачем? – полусонным голосом поинтересовалась Гольцова.

– Ну как зачем? Все-таки мы муж и жена. Когда одному не можется, другой должен быть рядом. Я буду дергаться, что ты там одна, – притворно посетовал Анатолий.

– А ты не дергайся, Толь. Все нормально.

– Точно? – Это была третья попытка Гольцова усыпить Анину бдительность.

– Точно.

– Тогда до вечера?

– До вечера, – уже простонала Анна, чего ему и было нужно, чтобы со спокойной совестью задать на навигаторе нужное направление и в скором времени оказаться в объятиях Мельниковой.

Езды оказалось не более двадцати минут с учетом пробок, периодически возникающих то на одном, то на другом участке дороги. Добравшись до мельниковского дома, Гольцов не решился припарковать машину неподалеку и объехал практически весь микрорайон в поисках подходящего места. Не найдя такового, Анатолий оставил автомобиль возле универсама и направился по адресу, указанному в эсэмэс. Шел быстро, стараясь не поднимать головы, чтобы не дай бог не столкнуться с кем-нибудь из знакомых. Этих незапланированных встреч сегодня Анатолий боялся как огня. И причина была проста – его не покидало ощущение, что он собирается совершить нечто противозаконное, а когда идут «на дело», соблюдают конспирацию. Вот Анатолий ее и соблюдал, насколько это было возможно. Из соображений конспирации Гольцов пренебрег, как и его жена, лифтом и быстро взлетел на заповедный шестой этаж, по открытой двери определив нужную квартиру. Но, перешагнув порог, Анатолий вдруг замешкался и, не увидев перед собой Жанны, начал стаскивать с себя знаменитые, почти трофейные мокасины.

– Че стоим? Кого ждем? – послышался из-за стеклянных дверей, ведущих в комнату, мельниковский голос, и Гольцов шагнул вперед с бешено заколотившимся сердцем.

В томной позе на шелковой простыне с тигровым принтом возлежала хозяйка квартиры, готовая к приходу гостя.

– Ну-у-у… – протянула Мельникова, изогнувшись. – Смотри…

Взявшись за край полупрозрачной туники, Жанна приступила к процессу соблазнения, не переставая облизывать ярко накрашенные губы, смотревшиеся на ее загорелом лице, как сургучная нашлепка на почтовом конверте. Гольцову стало немного не по себе.

– Страшно, Толик? – Мельникова поменяла позу, подтянув тунику вверх, ровно до границы просвечивающего сквозь полупрозрачную ткань маленького темного треугольника.

– Нет, – покачал головой Гольцов, но тем не менее опуститься рядом не рискнул.

– Иди сюда, – Жанка похлопала по дивану и хищно прищурилась.

«Сейчас коснется груди», – промелькнуло в голове у Анатолия, а Мельникова, словно услышав, потянула шнурок, и туника разъехалась чуть ли не до пупка. – Можешь потрогать, – разрешила она и взялась двумя пальцами за сосок. – Или полизать…

Этого оказалось достаточно, чтобы Гольцов вновь испытал то тяжелое нестерпимое возбуждение, которое вчера настигло его в прихожей мельниковской квартиры. Заметив, что состояние партнера изменилось, Жанка мгновенно вскочила, повернулась к нему спиной и призывно оголила ягодицы, не забывая поводить ими так, что у Гольцова задрожали руки.