Рыцари света, рыцари тьмы - Джек Уайт

Гуг еще раз оглядел собрание.

— И вот, приняв во внимание все вышесказанное, представьте, что я отправляюсь прямиком к архиепископу Вармунду де Пикиньи и говорю ему, что я, как и часть моих старых товарищей, доблестных воинов, прославленных крестоносцев, устали от боев и тягот военной жизни и вымотаны постоянными и повсеместными зверствами и убийствами. Дескать, поэтому наше единодушное решение — оставить воинскую службу, покаяться в грехах и вступить на путь монашества… Все мы без исключения живем здесь по многу лет, и только у двоих на родине остались жена и дети. Впрочем, никого из нас там не ждут, и никто из нас не собирается возвращаться. Нам довелось полюбить эту землю больше, чем Францию, потому что вот уже более двух десятков лет она кормит и оберегает нас. По этой причине мы не можем измыслить ничего лучшего и более желанного, чем удалиться от мирской жизни и связать себя монашеским обетом, проведя остаток жизни здесь, в Святой земле, ставшей нам духовным обиталищем, в молитве, мире и уединении. Как вы думаете, что он ответит?

— Сочтет тебя помешанным и упрячет под замок, — проворчал Сент-Аньян. — Ты же рыцарь, служака — какой из тебя монах? Это так же ясно видно, как белое пятно на черной кошке.

Собратья заулыбались, хотя и неуверенно, но де Пайен по-прежнему ждал, пока они выскажутся, молча переводя взгляд с одного на другого. Мондидье откашлялся, поерзал на месте и хрипловато начал:

— Забавный у тебя замысел, Гуг. Может, патриарх и позволит… хотя ему от этого никакой пользы.

Де Пайен обменялся озадаченным взглядом с Сент-Омером и обратился к Мондидье:

— Почему? Что ты хочешь этим сказать, Пейн? Объясни-ка.

— Ну, я считаю, что если он и станет слушать твою басню, то лишь по той причине, что мы, то есть ты и твои друзья, — славные рыцари. Он мог бы использовать наши умения и опыт. Но если мы, как ты предлагаешь, ударимся в монашество, наши боевые навыки станут ему бесполезны. Монахам не положено драться, даже словесно, хотя они только этим и занимаются. Но сражаться с оружием в руках? Нас предадут анафеме.

— Вот-вот, Корка, анафеме. Очень точно сказано. Приняв нас в монахи, он не сможет воспользоваться ни нашей отвагой, ни нашими умениями, ни дисциплиной, ни мастерством. От нас будет столько же толку, сколько от рыцарей-госпитальеров.

— Но, Гуг, от рыцарей Госпиталя толку очень много, — немедленно возразил Сент-Омер. — Они очень нужны, и их служение порой неоценимо.

— Да, да, Гоф, конечно, нужны, — улыбнулся де Пайен, — кто спорит. Тебе это известно лучше всех нас. И архиепископ их ценит, хотя и знает, что кое-кто из иерусалимских глупцов уповает, что госпитальеры — настоящие боевые рыцари.

Годфрей на мгновение замер, затем осторожно спросил:

— Ты о чем, Гуг? — Голос его зазвенел, так что все присутствующие невольно подались вперед, глядя буквально в рот де Пайену. — Кажется, я улавливаю в твоих словах рациональное зерно, но все целиком похоже на головоломку.

Гуг пожал плечами:

— Просто надо развернуть строй мыслей в другом направлении. Вармунд де Пикиньи, патриарх Иерусалимский, пользуется в Заморье властью, сравнимой с полномочиями самого Папы во всем христианском мире. Он может титуловать королей, графов, герцогов и рыцарей, может назначать и снимать епископов. Значит, он может учреждать и монахов.

— Ну конечно может. Кто же с этим не согласен?

— Я говорю о монахах-ратоборцах, Годфрей. Монахах-воинах. Овеянных славой монашествующих рыцарях, подчиняющихся лично Вармунду де Пикиньи — их духовному наставнику. Как вы думаете, такая задумка его увлечет?

На этот раз молчание было столь глубоким, что де Пайен почти физически ощутил, как витает над головами собратьев предложенная им невероятная идея. Он выждал немного и продолжил:

— Обдумайте все это как следует, друзья мои, и отбросьте все привычные запреты, которые вам в тысячный раз подтвердят, что это невозможно. Времена теперь иные, и поступки должны с ними согласовываться: нужны новое управление и новые решения старых задач. Итак, вообразите себе монахов-ратоборцев, религиозных воинов, связанных обетом и ответственных перед одним только патриархом — ни перед королем, ни перед сеньорами-феодалами. Если бы мы стали такими монахами, мы бы могли полностью посвятить себя охране дорог и защите паломников, избавив тем самым Вармунда и короля Балдуина от наипервейшей головной боли. А ввиду данного нами обета нестяжания мы не требовали бы оплаты, а довольствовались бы милостыней и церковными дарами.

— Монахи-ратоборцы… — Издевательский тон Сент-Аньяна явно выдавал его недоверие. — Воины — и монахи? Гуг, ну смешно же! Где это видано? Не лучше, чем непорочная блудница.

Никто не улыбнулся грубой шутке Сент-Аньяна.

— Конечно, Арчибальд, — кивнул де Пайен, — но ты — рыцарь и знаешь лучше любого церковника, что в разгар битвы разуму приходится потесниться. Не путай — мы здесь говорим как раз о сражении; скоро мы все, хотим мы того или нет, должны будем сразиться за выживание нашего старинного ордена. Чтобы выиграть бой, нам предстоит поднять мечи за христианскую Церковь и, очевидно, защитить ее паломников — лично я не вижу в этом ничего дурного — и тем самым поддержать и создать видимость укрепления ее гегемонии, хотя с первого взгляда все это противоречит всякой логике и здравому смыслу.

Он ненадолго замолк, затем продолжил:

— Выслушайте же меня, прислушайтесь к моим словам. Никто никогда не видывал монахов-воинов, потому что их доселе и не было. Эта задумка не будет выглядеть такой уж смешной, когда появится первый орден воинствующих монахов. А учреждение такого ордена ответит тем чрезвычайным нуждам, которые вполне оправдают сам замысел. У Вармунда де Пикиньи хватит полномочий и возможностей для его создания, а обстоятельства, по-моему, сейчас таковы, что оправдают все, что угодно.

— Но с какой стати мы должны ломать над этим голову, сир Гуг? — подал голос Гондемар, и де Пайен улыбнулся в ответ:

— С той, что мы сможем изыскать средства исполнить приказ сенешаля.

— Что? — взвился Сент-Аньян. — Ты опять о раскопках? Но мы уже решили, что это невозможно! Разве с тех пор что-то изменилось?

Но де Пайен был готов к его нападкам и возразил едва ли не ранее, чем тот успел закончить:

— Мы же собираемся стать бессребрениками, монахами-ратоборцами, дружище. Представь: нам ведь придется куда-то деться с нашими конями, надо их кормить, да и самим, кстати, что-то есть. Так вот, в качестве частичной компенсации за службу мы попросим у короля и архиепископа разрешения поселиться в старых конюшнях над развалинами храма. Уверяю вас, Вармунд де Пикиньи возражать не станет, поскольку сможет использовать наши боевые навыки в собственных целях, да и король будет не прочь иметь у себя под боком отряд из надежных рыцарей. И вот, когда мы наконец попадем в конюшни, можно будет начать копать — вдали от суеты и посторонних глаз. Так мы разрешим нашу главную проблему — хотя бы временно.