Семенов-Тян-Шанский - Андрей Алдан-Семенов

Он читал каждое письмо с глубокой заинтересованностью. Видный геолог — князь Кропоткин — пишет о своих исследованиях на Амуре, Уссури, в Северной Маньчжурии. Письмо Кропоткина сменяется проектом Федченко об экспедициях в Ферганскую и Зеравшанскую долины. Еще записка — географ Ханыков излагает цели своего будущего путешествия в Хорасан. А это проект Ивашенкова об изучении Каспийского моря. А вот сообщение Воейкова о климате в Европейской России и на Урале и письмо Струве об астрономических наблюдениях в горах Алтая.

Он снова перечитывает материалы, правит их своим бисерным почерком. Рука затекает, он откладывает перо.

Дверь приоткрылась. В кабинет вошла Елизавета Андреевна.

— Завтракать пора. Почему ты встаешь так рано? Ты же изматываешь себя с утра.

— Усталость — дурная привычка, которую я не имею.

После завтрака Петр Петрович уходит в здание у Чернышева моста. В Географическом обществе уже полно народу. Географы, статистики, этнографы. Студенты, какая-то пышно одетая дама, заплаканная старушка ожидают Семенова. Имя его приобрело большую популярность в Петербурге. К нему идут с просьбами, жалобами, за советом, за денежной помощью.

Сперва он выслушивает просителей. Заплаканная старушка рассказывает о своем сыне. Был студентом геологического института. Участвовал в каких-то запрещенных сходках. Выгнали из института.

Петр Петрович понимает горе старухи. Пусть она пришлет к нему сына. Он постарается помочь.

Роскошная дама — член благотворительного общества. Он терпеливо спрашивает какого. Дама просит о помощи сиротскому дому. Сиротам он отказать не может.

Юноша в обтрепанном пальтишке, в стоптанных ботинках. Изможденное худое лицо, голодный блеск в глазах. Молодой человек учится в технологическом институте, живет на одном хлебе.

— Принесите мне письмо от декана вашего института. Пусть напишет, как учитесь. Тогда я смогу выдавать вам ежемесячную стипендию, ну, хотя бы до окончания курса.

После частных посетителей начинаются дела, связанные с Географическим обществом. Надо помочь экспедиции Северцева в Туркестане. Николай Алексеевич не может продолжать свои исследования Туркестанского края — нет средств. А исследовательские работы Северцева имеют важное значение. Северцев — большой и отважный талант. Во имя науки готов на страдания, на смерть. На Сыр-Дарье его захватили в плен кокандцы. Издевались над ним, искалечили его. Только вмешательство русских военных властей спасло Северцева от гибели. А через три месяца он уже снова исследовал Сыр-Дарью…

Увлеченный работой, он не заметил, как приоткрылась дверь и в кабинет вошел человек в казачьей фуражке. Проскользнул за его спину, вытянулся по-солдатски.

— Разрешите представиться! Потанин, Григорий сын Николаев…

Петр Петрович вскакивает, обнимает своего друга.

— Когда приехал?

— Сегодня ночью.

Потанин садится напротив Петра Петровича, любуется им. Петр Петрович для него — непререкаемый авторитет как в научной деятельности, так и в жизни. Все хорошее, и яркое, и чистое в судьбе Потанина неразрывно с Семеновым. По его совету и протекции Потанину удалось поступить в Петербургский университет. Полураздетый, добирался он в столицу с обозом. Солдаты и возчики кормили Потанина, делясь своими скудными запасами. Полуголодные люди эти везли в петербургскую казну десятки пудов сибирского золота.

Потанина вскоре исключили из университета за участие в студенческих волнениях. Семенову удалось вырвать его из рук жандармов. Спасая студента от ссылки, Петр Петрович отправил его с астрономом Струве в экспедицию на Черный Иртыш и озеро Зайсан.

Струве произвел астрономические, магнитные, метеорологические наблюдения. Потанин собрал богатые коллекции алтайской флоры и фауны. Он также выяснил, что область Черного Иртыша и Озера Зайсан является этнографической границей между киргизским и калмыцким народами.

Петр Петрович тайно восхищался Потаниным, соединившим в себе качества редкие, но счастливые и необходимые каждому путешественнику. Он знает азиатские языки, умеет ладить с местными жителями. У него обширные познания в естественных науках и географии Азиатского континента. У Потанина есть еще одно чудесное качество — беззаветное служение науке.

А Потанин платил Петру Петровичу сыновней любовью. Он писал Семенову: «Извлеченный вами из духовного небытия и направленный к деятельности на пользу науке, я более чем многие другие могу ценить ваши невидимые и не сознаваемые современниками заслуги перед русским обществом».

Потанин только что вернулся из Омска, еще не остыл от дорожных впечатлений, от него еще пахло дымом таежных костров и смолой алтайских кедров.

— Ну, рассказывай, рассказывай, — Петр Петрович похлопал друга по плечу. — И можешь дымить своим табачищем.

Потанин умел рассказывать ярко, образно, поэтично. Он говорил, и Петр Петрович видел Бухтарминскую долину. По сторонам горной тропинки пламенели дикие тюльпаны, розовели сережки бересклета, нежно зеленели алтайские березы.

— Ночевали мы на берегу Бухтармы, — говорил Потанин. — На рассвете выпал глубокий снег. Трава исчезла, только тюльпаны пылали на снежной белизне. Да еще виднелись медвежьи следы, большие, как лапти.

Петр Петрович слушал Потанина и опять видел сопки, заросшие гигантскими кедрами, медведей с мордами, красными от малины, и маралов, увенчанных целебными пантами. Слышал, как из кустов вырываются тетерева, как жалобно вскрикивает куропатка в когтях соболя. Он воспринимал тайгу в цветах, звуках, запахах. Многоцветные алтайские земли излучали запахи, из запахов рождались звуки. Рассказ Потанина возвращал Петру Петровичу свежесть его собственных странствий и неясную надежду, что, может, еще придется попутешествовать.

— На Зайсане такое буйство камышей — не проломишься. Настоящие камышовые джунгли, где и кабаны и фазаны. Киргизы говорят: там водятся и тигры. Я вел путевые дневники. Материал собран солидный. Думаю написать «Очерки северо-западной Монголии», — закончил Потанин свой рассказ.

Они минутку помолчали. Потом Петр Петрович спросил:

— Что нового в Омске?

— Чокан Валиханов умер от скоротечной чахотки.

— Меня уже известили о его смерти. Это очень большая потеря для науки.

— Я познакомился в Омске с одним ссыльным. Он сослан за участие в Польском восстании. Увлекается географией, мечтает стать исследователем Сибири, хорошо бы его использовать для Географического общества, — продолжал Потанин.

— Кто он?

— Иван Дементьевич Черский.