Императоры Византии - Сергей Дашков

(после 940 —? императрица-регентша в марте — августе 963)

Обвинений Цимисхия в причастности августы Феофано к убийству Никифора II вполне хватило для того, чтобы синклит вкупе с патриархом постановили отрешить ее от регентства и сослать в один из отдаленных монастырей. Узнав о своей участи, разъяренная императрица в храме св. Софии бросилась на Иоанна и попыталась выцарапать ему глаза, а когда ее с трудом оттащили, начала бранить его и Василия Нофа так, как не сумел бы и иной мужчина — сказалась проведенная в харчевне юность.

Феофано оставалась в монастыре до смещения Василия Нофа — лишь тогда император Василий II осмелился вернуть ко двору женщину со столь мрачной репутацией. Царь поселил мать во дворце, но на ход реальной политики она уже, по-видимому, большого влияния не оказывала.

Образ Феофано послужил источником вдохновения для многих писателей-романистов. Однако справедливости ради следует заметить, что ее характеристика как отравительницы и очередной Мессалины сомнительна, и многое Феофано приписано.

Василий II Булгароктон (Болгаробойца)

(958 — 1025, сопр. с 960, имп. с 963, факт. с 976)

Василий, сын Романа II, за свирепость, проявленную в войнах с Болгарией, прозванный Булгароктоном или Болгаробойцей, — наиболее значительный император Македонской династии. Ни при одном правителе после него Византия уже не достигала такого могущества — ни экономического, ни военного, ни территориального.

Формально Василий и его младший брат Константин VIII взошли на трон сразу после смерти отца, в чем немалую роль сыграла группа синклитиков, возглавляемая патриархом Полиевктом. На протяжении тринадцати лет, до кончины Иоанна Цимисхия, реального участия в управлении страной Василий II не принимал. Василий Ноф и после 976 г. продолжал властно опекать юного государя (Константин VIII при жизни старшего брата самоустранился от государственных дел). В 985 г. император сумел отделаться от могущественного евнуха-родственника, сослав его.

Правление Василия Болгаробойцы характеризуется не только успехами, при нем достигнутыми, но и теми колоссальными трудностями, которые василевсу пришлось преодолевать. Основная опасность для императорской власти исходила изнутри. Два крупнейших в истории Византии X в. мятежа военно-землевладельческой знати — т. н. апостасии, — последовавшие с промежутком в несколько лет, едва не погубили страну.

Первый из них вспыхнул почти сразу после смерти Цимисхия. Василий Ноф, опасаясь могущества прославленного Варды Склира, сместил его с должности доместика схол Востока и отправил, по сути дела, в почетную ссылку — стратигом Месопотамии. В ответ Склир и еще один видный полководец империи — Михаил Вурца летом 976 г. взбунтовали свои войска. Авторитет их обоих был весьма велик, и спустя год почти вся Малая Азия находилась вне контроля константинопольского правительства. К тому же восстала Болгария, и ромеи быстро лишились там большей части завоеваний Иоанна Цимисхия. Императорская армия, посланная против восточных мятежников, в двух сражениях была Склиром разбита. После долгих раздумий было решено вернуть опального Варду Фоку (сына куропалата Льва) и поручить ему спасение державы.

Поначалу тот потерпел ряд поражений, и Варда Склир уже взял Никею, Авидос и Атталию. Но затем огненосные суда из столицы сожгли флот Склира в авидосской бухте, а 24 марта 97 8 г. Склир проиграл решающее сражение Фоке, был ранен в поединке с последним и бежал далеко за границу — в Багдад.

Спустя девять лет Варда Склир, к тому времени уже глубокий старик, снова объявился в пределах ромейской державы. Доместик Варда Фока выступил навстречу его отрядам, но в августе 987 г. вдруг провозгласил себя императором, хитростью захватил Склира в плен и, соединив оба войска, пошел на Антиохию, которой овладел к исходу года.

Положение складывалось критическое — большинство ромейской армии сражалось против государя! Василий II был вынужден обратиться за помощью к «варвару» — великому князю киевскому Владимиру Святославичу. Тот согласился выделить часть дружины, но поставил встречное условие — выдать за него сестру Василия и Константина, Анну. Требование было неслыханным — ромейских принцесс не выдавали замуж за «презренных» иноземцев! Исключение составляли внучка Романа I Мария (см. «Роман I”) и племянница Иоанна Цимисхия Феофано, ставшая супругой императора Оттона II, но ни одна из них не была порфирородной, а главное — Владимир являлся язычником. Однако выбирать не приходилось, так как волна мятежа катилась к столице с ужасающей скоростью — и император согласился. Шеститысячный отряд русско- варяжских наемников прибыл в Константинополь, и усиленная им правительственная армия зимой 988 г. разгромила часть войск Фоки у Хрисополя. Хитрые греки поначалу не собирались выполнять своих обязательств по договору с Владимиром, и тот, устав ждать невесту, в качестве предупреждения осадил и взял Херсонес Таврический (Корсунь). В Константинополе заторопились, Анну Порфирогениту посадили на корабль и отправили на Север. Однако и князь обязался стать христианином. Брак Владимира и Анны свершился, после чего Херсонес возвратили ромеям, а сам великий князь вернулся в Киев, где, по преданию, окрестил своих подданных. Впрочем, подробности крещения Руси легендарны, а дата (988 или 989) по сю пору является спорной.

Войну с мятежниками возглавил лично император. 13 апреля 989 г. у Авидоса, на берегу Дарданелл, произошла последняя битва. Сражение было упорным, обе стороны несли большие потери. Варда Фока решил пробиться к императору и убить его в поединке, но вдруг повернул назад, сошел с коня, лег на землю и умер. То ли магистра хватил удар, то ли он перед боем получил яд. Узнав о смерти начальника, восставшие прекратили бой и отступили. Во главе мятежа снова оказался Варда Склир, но Василий смог убедить его прекратить тратить силы державы в междоусобице, и Склир покорился, выговорив для себя и своих сторонников почетные условия сдачи.

Бурные перипетии царствования изменили и закалили характер императора, отличавшегося по молодости некоторым легкомыслием. Михаил Пселл, родившийся через сорок с небольшим лет после воцарения Болгаробойцы и еще заставший в живых многих его сановников, писал о нем: «Большинству моих современников, видевших Василия, царь представлялся человеком угрюмым, грубого нрава, вспыльчивым и упрямым, в жизни скромным и вовсе чуждым роскоши. Но из сочинений историков, писавших о нем, я узнал, что поначалу он не был таким и от распущенности и изнеженности перешел к строгости под влиянием внешних обстоятельств, которые как бы укрепили его нрав, сделали сильным слабое, твердым мягкое и изменили весь образ его жизни. Если в первое время он без стеснения бражничал, часто предавался любовным утехам… уделом своим считал… отдых… то с тех пор, как знаменитый Склир начал домогаться царской власти… Василий на всех парусах пустился прочь от изнеженной жизни…» [53, с. 7] Единолично возглавив государство после 985 г. (отставка Василия Нофа), император «…стал воздерживаться от всякой распущенности, отказался от украшений, не носил ни ожерелий на шее, ни тиары на голове, ни роскошных, отороченных пурпуром платьев…» (Пселл, [53, с. 12])

Внешностью автократор обладал яркой и внушительной: «Пешего Василия еще можно было с чем-то сопоставить, но, сидя на коне, он представлял собой ни с чем не сравнимое зрелище; его чеканная фигура возвышалась в седле, будто статуя, вылепленная искусным ваятелем… к старости щеки его густо поросли бородой, так что казалось, что растет она повсюду» (Пселл, [53, с. 17]).

«Он всегда проявлял небрежение к подданным и, по правде говоря, утверждал свою власть скорее страхом, чем милостью. Став же старше и набравшись опыта во всех делах, и вовсе перестал нуждаться в мудрых людях, сам принимал все решения, сам распоряжался войском, гражданскими делами, управлял не по писанным законам, а по неписанным установлениям своей необыкновенно одаренной от природы души. Потому-то он и не< обращал никакого внимания на ученых людей, но совершенно пренебрегал [ими]… приходится лишь удивляться, как при таком презрении царя к научным занятиям появилось немало философов и риторов… Говорил он скорей как деревенщина, нежели человек образованный. Смеялся он раскатисто, сотрясаясь всем телом… Подвигнуть его на какое-то дело было нелегко, но и от решений своих отказываться он не любил, поэтому к тем, кому благоволил, Василий без крайней нужды не менял отношения, но и нескоро прощал навлекших на себя его гнев, и были для него собственные мнения судом окончательным и божественным…» (Пселл, [53, с. 14–17]). Василий II обладал большим влиянием даже среди врагов, и нередко лишь весть о прибытии автократора к месту военных действий устрашала неприятеля и приводила к скорому миру. Он был неприхотливым и суровым солдатом, в походах «выносил зимнюю стужу и летний зной, томясь жаждой, не сразу бросался к источнику, и был воистину тверд как кремень и стоек ко всем телесным лишениям»… Из-за своей осторожности не любил и старался избегать крупных сражений, «поэтому и занимался большей частью тем, что располагал в засаде отряды, сооружал осадные машины, издали обстреливал неприятеля и наставлял боевому искусству легковооруженных воинов. Однако, вступая в сражение, Василий сжимал ряды по правилам тактики, как бы обносил армию стеной, смыкал войско с конницей, конницу с отрядами [легкой пехоты], а отряды — с [тяжеловооруженными] гоплитами и никому ни в коем случае не позволял выходить из рядов и нарушать строй… Когда же воины выказывали недовольство строгим надзором и в лицо оскорбляли царя, он спокойно переносил их насмешки и благодушно отвечал: «Иначе нам никогда не кончить войны»… Если говорить правду, он на войне проявлял больше коварства, а во время мира — царственности…» [там же]