Лоскутный мандарин - Гаетан Суси

Тут Ксавье так разволновался, что затопал как сумасшедший ногами, попытался защититься стулом и заявил со всей серьезностью, что выбросится из окна. И все из-за того, что вышибала ненавязчиво предложил ему раздеться, а потом облачиться в боксерскую майку. Столкнувшись с таким невероятным упрямством, граничившим с умопомешательством, управляющий задумался на минуту и решил, что, принимая в расчет все обстоятельства, впечатление будет еще более сильным, если Ксавье останется в своем костюме в тонкую полоску, бутылочного цвета рубашке, при галстуке-бабочке, а шляпу его можно будет закрепить на голове резинкой так, чтобы она ни при каких обстоятельствах не падала с головы. Кроме того, ему еще принесли два больших черных шара, по виду достаточно тяжелых, таких же, как те, в которые были погружены руки чернокожего. Указав на боксерские перчатки, негр сказал:

— Шарики, а? Шарики?

И Ксавье ему однословно ответил:

— Шкарики.

Такой ответ очень развеселил любителя мескалина. (На самом деле в этот момент он видел не Ксавье, а пингвина, и его привела в неописуемый восторг способность пингвина разговаривать.)

Мортанс сидел неподалеку от него на столе и болтал ногами, как иногда делают девочки. К спине его прикрепили что-то наподобие пеньюара с блестками. У негра, который все посмеивался, в конце концов терпение истощилось, и он кое-как натянул боксерские перчатки на руки Ксавье. Теперь этому пингвину надо было показать, как ими пользоваться. Негр стал попеременно подносить к собственному носу то правую, то левую руку в перчатке, как будто пытался установить какое-то новое соотношение между этими разными частями тела. И хотя пингвин понюхал перчатки, слегка склонив к ним голову, было ясно, что должных выводов из наглядного объяснения он не сделал. Негр снова повторил:

— Шарик? Шарик? — В голосе его опять прозвучали веселые нотки.

— Да, да, шкарики, — ответил Ксавье, как будто хотел ему сказать, что все уже давно себе уяснил.

Он так и сидел, глядя на боксерские перчатки, наводившие его на мысль о грудях негритянки. Его мучила неопределенность. Он спросил между прочим, как ему быть с лягушачьим ларцом. Управляющий положил ларец в какой-то шкафчик.

— Ты его сможешь забрать после выступления.

И снова Ксавье шел в сопровождении вышибалы и управляющего, теперь направляясь в зал, оставив негра наедине с его взглядами на жизнь. Не ожидавший такого поворота событий подручный был поражен. Зрители сидели на грубо сколоченных скамьях, подковой окружавших ринг. За ними зияло огромное, пустое, голое пространство склада. Мощные прожекторы накрывали ринг пирамидой слепящего света. Громкий гул голосов, тяжелыми валами перекатывавшийся среди зрителей, вызывал у всех легкое головокружение. Три ряда деревянных стульев располагались сразу за канатами. Толпа пребывала в постоянном движении, как листья дерева на ветру.

Управляющий сказал Ксавье:

— Сначала пройдет поединок борцов. Потом — твоя очередь.

Подручный кивнул. А вышибала опять басисто засмеялся.

Подошел приземистый крепыш и указал пальцем в сторону Ксавье.

— Скажи-ка ты мне, что здесь надо этому болвану?

Управляющему пришлось сообщить ему о том, что Бенджи Тарбер вырубился, потом он представил крепыша Ксавье, сказав ему:

— Это твой тренер.

— Мой тренер, — эхом отозвался Ксавье.

— Надеюсь, с правами у тебя все в порядке? — задал замысловватый вопрос крепыш.

Начинающий боксер почесал себе кончик носа одной из негритянкиных грудей. Он пытался вникнуть в суть вопроса, который оказался для него неразрешимой головоломкой. Ему ничего не оставалось, как пожать плечами, изобразив на лице виноватую улыбку. Тренер обернулся к управляющему.

— Да он и вправду болван.

Вышибала хмыкнул, а управляющий, ничего не ответив, лишь повел бровью.

Болван огляделся. Сборище народа чем-то напоминало пчелиный улей. Люди переговаривались, норовя поддеть друг друга пообиднее, плевали друг другу в лицо. Тут и там вспыхивали потасовки, но полицейские быстро утихомиривали спорщиков. Подозрительного вида личности ходили между рядами, распространяя лотерейные билеты. У входа торговали какими-то напитками и булками с сосисками.

Потом подручный снова посмотрел на черные шары, надетые ему на руки. Он пытался сообразить, что такое бокс: это, должно быть, когда ты сидишь посреди гримасничающей толпы с негритянкиными сиськами на руках. Вдруг толпа разразилась воплями — это борцы только что поднялись на ринг. В левом углу стоял Пик, в правом — Пок.

Лицо Пока скрывала оранжевая кожаная маска, и оттого он чем-то напоминал сверчка. А Пик уже вспотел, грудь его была покрыта такими густыми волосами, что они казались черными водорослями. Арбитр с наигранно назидательной серьезностью говорил соперникам что-то о правилах, которые нельзя нарушать. Потом каждый борец опустился на мат на одно колено, они обхватили друг друга за плечи и начали бороться как настоящие профессионалы. Зрители тут же сгрудились у арены, как псы, почуявшие запах крови.

Одни болели за Пика, другие — за Пока. Время от времени болельщики Пика и болельщики Пока бросались друг на друга. Зрители из задних рядов со злобным энтузиазмом барабанили по шляпам своих соседей, находившихся ближе к рингу. Не в силах себя сдержать, какая-то работница фабрики в фанатичном азарте сбросила сначала спецодежду, потом сняла кофту и, наконец, бюстгалтер и с размаху бросила его в сторону ринга — женский лифчик накрыл лысину судьи. Ксавье вытянул шею. Он лишь вполглаза мог следить за ходом борцовского поединка. Когда часть толпы громко кричала: «Пик!» — он тоже кричал «Пик!» когда другие вопили: «Пок!» — он тоже выкрикивал: «Пок!» Но почему он кричит именно так, а не иначе, подручный не понимал. Эти двое, что, танец какой-то пытаются исполнить? Или у них с координацией движений не все в порядке? Брошенный кем-то из крайне возбужденных зрителей стул едва не угодил ему в спину.

После неописуемого рывка лежавший под Пиком Пок нанес сопернику удар в пах, который нельзя было не заметить. Протесты толпы были настолько громкими, что с потолка посыпалась штукатурка. К сожалению, в этот самый момент арбитр, о предвзятости которого не могло быть и речи, наклонился к своему левому ботинку, чтобы проверить, были ли концы шнурка одинаковой длины. Зрители переглядывались в полном недоумении. Такого еще не бывало! Это же надо так мухлевать! Их здесь, должно быть, держат за полных идиотов!

После этого борцы, зажав друг друга в захвате, сцепились в такой клубок, что нельзя уже было понять, с какой стороны выглядывает Пик, а с какой Пок. Люди в толпе в замешательстве чесали себе затылки, пытаясь разобраться, кто есть кто. Потом борцы разъединились, запрыгали по рингу, как воздушная кукуруза, Пок упал на живот, а Пик уселся ему на плечи. Он схватил голову Пока за подбородок и с дикой силой потянул вверх и на себя. Болельщики Пока, скандируя, требовали:

— Раз-два-три! Раз-два-три!

Пора бы уже было судье включиться в работу. Но увы! Он перегнулся через канаты и выговаривал зрителю в восьмом ряду за то, что тот ковыряет в носу.

Пик взывал:

— Справедливость! Справедливость!

Но нет справедливости на таком ринге. Ее здесь никогда не бывало. Тянуть резину дальше Пик уже не мог. Подбадриваемый своими болельщиками, он рванул изо всех сил и оторвал Поку голову. Из шеи поверженного борца хлынуло что-то наподобие густого томатного соуса. Он растекался по мату красновато-бурыми ручьями. После такого исхода поединка болельщики Пока в едином порыве с болельщиками Пика шумно возликовали. Победитель на вытянутой руке поднял покрытую маской голову соперника. Обезглавленное тело побежденного продолжало конвульсивно содрогаться, как тело курицы, которой только что отрубили голову. Арбитр нехотя был вынужден признать победу Пика. Он провел его по периметру ринга с поднятой рукой. Пик снова воскликнул:

— Справедливость! Справедливость!..

Какие-то девятилетние бойскауты, кем-то приглашенные на состязание, чуть руки себе не отбили, хлопая в ладоши.

Полдюжины негров оттащили ринг в ту сторону, где не было зрительских мест. Им пришлось отгонять фанатиков, которым не терпелось обмакнуть свои недоеденные булки с сосисками в еще теплую кровь Пока. В неистовом сумасбродстве люди дико плясали и бросали друг в друга стульями. А потом на то место, где раньше был ринг, поставили батут.

Глава 5

Вышибала вместе стренером положили Ксавье на скамью и привели его в чувство с помощью кружки пива и своих четырех рук, хлопая подручного по лицу. Парнишка широко раскрыл глаза и несколько мгновений напряженно во что-то всматривался. Потом с близкой к панике тревогой стал ощупывать своими шкариками шею и щеки, как будто хотел убедиться, что его собственная голова еще на месте. Управляющий расхохотался.