Битва местного значения - Николай Романов

– Снимите с него ограничитель подвижности, Оксана! Думаю, эта штука нам еще пригодится.

Кирилл надел ПТП.

И они покинули дом.

«Чертенок» пребывал на прежнем месте.

Забрались в кабину.

Кирилл оторвал машину от дорожного покрытия, но не более чем на пятнадцать сантиметров. Ему не хотелось снова влезать в виртуальность СОТУ – все-таки он устал. И больше всего сил у него отняло сжигание мизинца у старшины. Как ни странно это для профессионального убийцы.

Атээска проплыла по Первой Поперечной, свернула на проспект (Кирилл так и не удосужился узнать его название), миновала три квартала и снова свернула, теперь уже на Четвертую Поперечную.

– Вам не страшно рядом со мной находиться? – спросил Кирилл.

– Нет, – сказала Оксана. – Я бы и сама сделала то же самое.

– Вообще-то мне приходилось убивать людей. Но пальцы им сжигать пока не довелось.

– Вас мучает совесть?

Кирилл прислушался к себе.

Если что-то его и мучило, то уж всяко не это чувство.

– Нет, совесть меня не мучает.

Он мог бы сказать, что его мучает страх за судьбу близких… Но, во-первых, кроме Светланы, близких у него не было. Ну разве что Доктор Айболит… А во-вторых, это было бы слишком пафосно, чтобы выглядеть правдой. В общем, натуральный летучий мусор… Если что его и мучило, так это тревога, которая по-прежнему плыла с юга. Но назвать это чувство мучительным в физическом смысле тоже было бы изрядным преувеличением.

– Меня мучает не совесть, – повторил он. – Меня мучает то, что со мной пытаются сотворить без моего ведома.

– Но ведь вы заранее знали, что так и будет, когда шли в Галактический Корпус.

Кирилл удивленно глянул в сторону Оксаны.

Это еще что за беседы по душам? Неужели ее потрясло то, что он спалил мизинец полицейскому? Вряд ли… Эсбэшников не тронешь человеческими мучениями!

– Да, когда я шел в галакты, я знал, что так и будет. Так оно и есть, и меня это не беспокоит. Я готов позволить определенное насилие над собой вышестоящим офицерам, потому что сам, в свою очередь, имею власть над нижестоящими. Это нормально даже не при армейском порядке, у безмундирников – то же самое. Но я не давал права совершать над собой насилие нелюдям…

Он замолк, потому что они уже оказались возле дома номер сто пятнадцать.

В конце концов, вряд ли она поймет, что может чувствовать салабон с висючкой… Впрочем, что это за уничижение? Давно уже он не салабон. И именно поэтому он не потерпит над собой власти врага!

Дом выглядел совсем заброшенным, и Кирилл снова вышел в виртуальность. Убедился, что никаких сюрпризов незваные гости здесь не дождутся.

Потом они выбрались из атээски и подошли к двери. Кирилл нажал сенсор звонка, прислушался.

Тишина царила за дверью. Мертвая тишина.

Тогда он осторожно постучал. Два стука, после паузы один, после паузы еще два. Когда посетитель хитро стучит – он не случайно подошел к двери.

– Кто там? – послышался из-за двери испуганный голос.

– Военная полиция.

– Это вы, старшина?

Кирилл открыл забрало шлема.

– Я, – сказал он глухо. – Открывайте, Боровский.

И дверь открылась.

Кирилл рванул ее так, что Боровский чуть не вылетел на тротуар. Однако удар кулака в челюсть загнал его назад.

Незваные гости зашли в прихожую, прикрыли дверь. Кирилл включил свет и снял ПТП. Оксана последовала его примеру.

Боровский копошился на полу, безуспешно пытаясь встать. Кирилл схватил его за шкирку, поднял, встряхнул. Потащил в комнату, бросил в подвернувшееся кресло.

Кресло оказалось рухлядь рухлядью, однако выдержало. Еще пара таких же антикварных вещей стояла с другой стороны не менее антикварного стола.

– Вот что, господин Боровский, – Кирилл продемонстрировал банковскому служащему свой трибэшник, – расскажите-ка мне, с какой стати вы летали в район Хрустальных гор пару недель назад.

Боровский поднял голову, и Кирилл на сей раз опешил: все-таки косые ромбики зрачков все время оказываются неожиданными.

– Я никуда не летал, – сказал клерк, подбирая под себя ноги. И бросился на Кирилла, норовя попасть ногой в промежность.

Шустрый оказался банковский служащий!.. Впрочем, сейчас он был не банковский служащий, сейчас он был автомат неведомого врага.

И Кирилл новым ударом в челюсть отправил его назад, в кресло.

На сей раз рухлядь не выдержала, и падение тела сопровождалось радующим ухо треском.

Встать сразу банковский служащий не сумел.

Кирилл посмотрел на Оксану. Та поморщилась и показала ему ограничитель подвижности.

– Не надо, – Кирилл мотнул головой. – С этим типом мы и так справимся!

Боровский продолжал копошиться, но встать по-прежнему не мог.

Кирилл напялил на голову ПТП и велел ИскИну записать все, что будет происходить в комнате. Снял шлем, пристроил на стол. И только после этого подошел к банковскому служащему, приподнял, встряхнул.

– Я прекрасно знаю, Боровский, что вы летали в район горы Бедовая. Именно вы… Мне просто надо знать, что вы там делали и кто вас туда послал.

– Кто меня мог послать? – пробормотал Боровский. – Никто меня никуда не посылал…

Глаза его с ромбовидными зрачками вдруг остановились, закатились, тело обмякло, и он бы кулем свалился на пол, кабы его не держали за шкирку.

– Что? – взревел Кирилл в бешенстве. – Куда? Стоять!

Комната вдруг покачнулась, и Кирилл с трудом удержал равновесие.

Что за дьявольщина? Неужели Оксана саданула его по голове?.. Но нет. Прапорщик стоит на своем месте и смотрит на него, и во взгляде ее нет даже удивления.

Однако с ним что-то происходило – бешенство, еще несколько мгновений распиравшее грудь, схлопывалось, будто «черная дыра», собиралось в комок под сердцем – где женщины вроде бы носят ребенка, – переплавлялось в какое-то новое чувство… и даже не в чувство… нет-нет, это было не совсем чувство – это было могущество, новое, невиданное, которого он никогда прежде не испытывал.

Куда-то улетучились стены и потолок, деревянный пол превратился в серую плоскость, неведомо из чего изготовленную, на месте Оксаны была теперь сияющая ласковым желтым светом фигура, а на месте Боровского фигура серая, блеклая, быстро темнеющая…

Кирилл подошел к ней, коснулся руками того места, где находилась грудь. Руки его запылали лазурью, лазурь двумя потоками ринулась внутрь темнеющей фигуры. Фигура стала сереть, белеть, желтеть… И шевельнулась.

Кирилл оторвал от нее руки. Фигура потянулась за ними. И встала.

– Сядьте, – сказал Кирилл и сам поразился тембру своего голоса.

Примерно так прапорщик Малунов когда-то предлагал дежурному по СОТУ базы «Незабудка А-три» старшине Кентаринову запомнить, что борт, на котором летел прапорщик, проследовал, никуда не сворачивая, по первоначально заявленному в полетном задании маршруту с целью проинспектировать бойцов ночного дозора.

Вернулись на место стены и потолок, сделался деревянным пол, вокруг была все та же комната.

Боровский энергично двинулся к креслу, угнездился в нем, глядя на Кирилла огромными глазами. Зрачки у него были круглыми.

– Так зачем вы летали к горе Бедовая? – устало спросил Кирилл и сел прямо на пол, потому что его не держали ноги.

– Я должен был снять панораму у входа в находящуюся там пещеру.

– Зачем?

– Не знаю.

– Но вы ведь не сами это решили?

Боровский вновь застыл, глаза его начали закатываться, и Кирилл понял, что теперь непоправимое все же произойдет, ибо сил у него было слишком мало, а гарем находился за тридевять земель у черта на куличках.

Теплые ладони легли ему на виски, жар от них хлынул прямо в голову, потек по жилам, наполнил Кирилла новой мощью.

– Спасибо, – сказал Кирилл.

– Пожалуйста, – отозвалась Оксана и вернулась на прежнее место.

И Кирилл не дал банковскому служащему уйти, снова вернул его к жизни.

– Так кто же вас попросил произвести съемку в районе горы Бедовая?

– Я не знаю имени этого человека, – сказал Боровский. – Он попросил встречи со мной и объявил, что я подворовываю средства родного банка. Представил мне неопровержимые доказательства. Мне ничего не оставалось. Он собирался выдать меня, шантажировал.

Силы у Кирилла сделались снова велики. И он сотворил вторую за этот вечер видеоформу. На сей раз не требовалось изображать всю фигуру, достаточно было лица. Но уровня реальности требовалось достичь не ниже сорока пяти процентов, чтобы лицо можно было узнать по записи, осуществляемой ИскИном.

– Это он?

– Да, – сказал Боровский. – Это он. Именно этот человек и шантажировал меня.

Все было ясно.