Комендант некромантской общаги - Анна Леденцовская

мелких крылатых пакостника. Марья, все видевшая, исподтишка погрозила им пальцем. Поговорка «Не рой другому яму» в этом мире могла иметь самый буквальный смысл.

Подскочившего помочь профессора Бяо с успокоительным в руках просто снесло звуковой волной. Видимо, дамы в панике и фрогона восприняли неадекватно.

В итоге девицы с раздосадованной комендантшей бытовиков были выпровожены ректором через портал.

А к Марье подошла знакомиться колоритнейшая фигура. Лэри галантно представил подошедшую даму как коменданта общежития природного факультета. Но благие намерения не всегда заканчиваются хорошо. Лейла, поняв, что две дамы вполне могут побыть друг с другом, мгновенно сориентировалась. И увела Лэри танцевать, мотивируя тем, что они могут захотеть обсудить что-то не для мужских ушей.

Дамы хмыкнули на эту дешевую уловку и заинтересованно посмотрели друг на друга.

Перед Марьей стояла классическая Баба-яга: темная морщинистая кожа, огромный нос с бородавкой, длинный подбородок. Острые зубы во рту слегка меняли картину. Они были как у акулы — треугольные. Впрочем, Мария Спиридоновна уже привыкла, что здесь не все, кто жутко выглядит, злые, и наоборот. Бабуся была одета в болотного цвета свободное платье и опиралась при ходьбе на сучковатый резной посох. Из-под подола платья выглядывали остроносые туфли с загнутыми носами и бубенчиками, а голову венчала роскошная бежевая чалма с пышным пером изумрудного цвета.

— А бубенчики зачем? — Марья так на них засмотрелась, что задала вопрос даже не задумываясь.

Впрочем, ей так же спокойно ответили:

— Те, кто не хочет меня видеть, уберутся с моего пути. А те, кто ищут, легко найдут.

— А если вы ищете того, кто прячется, или не хотите, чтобы вас нашли?

— Они не слышат, — улыбнулась акульими зубами бабуся. — Секретаря-то вон профурсетка увела. Так и не познакомил толком. Манефа Ауховна, кикимора.

— Мария Спиридоновна, человек, попаданка. А разве кикиморы не маги? Комендантом же могут быть только немагические существа.

— Ну ежели как комендант, то не маги. Фон не нарушаем, магичить не могем! А если для себя и не в общежитии, а на природе, то могем немножко: зелья варить, землю мягчить, тропы путать. Я раньше зельеварение преподавала и травоведение, а потом на покой захотела. Эртонизка наша не пустила, где, говорит, вас потом сыщешь, если понадобится! И предложила комендантом побыть. Природники — они же спокойные, в земельке копаются, ну и я с ними. Уговорила меня наша крылатая.

Манефа оглядела бальный зал и скривилась:

— Суетно, шумно, молодежь. Сама-то как? Не устала?

Марья, если честно, и правда набралась впечатлений под завязку. Все-таки хоть и косметический салон, и туфли волшебные, но к таким мероприятиям нужна привычка. Физически вроде и не устала, а морально уже как-то упадок сил. О чем она честно и сообщила.

— А пойдем ко мне, в дерево. Посидим тихонько, у меня настоечка есть для тонуса.

— На мухоморах?

Дамы захихикали хором. Марья оттого, что не подумав ляпнула, а Манефа от самого вопроса.

— А ты с кем воевать-то собралась, болезная?! Ха-ха! На мухоморах! Тебя с них бы так накрыло, что ты бы чертиков по всей академии ловила!!! Ха-ха-ха!

Марья тут же насупилась и сообщила новой знакомой, что чертика по академии она и так, без мухоморов, гоняла. Заинтересованная бабуся жаждала подробностей, и две довольные и нашедшие друг друга дамы все-таки решили свалить с этой молодежной вечеринки.

Как понимающие в уютных посиделках особы, они сначала заглянули к Марье в общежитие. Манефа Ауховна полюбовалась обновленным интерьером и познакомилась с Василием, а Марья переоделась в удобные брючки и тунику. Василий произвел впечатление! Поэтому был взят на ручки и тоже получил приглашение в гости. Василий не возражал.

За общежитием природников на заднем дворе рос старый крежень, огромное дерево с толстенным стволом. Марья помнила его по прошлому посещению, к одной из веток были привязаны качели. Оказалось, что это и есть дом кикиморы.

Двери не было совсем. Манефа просто вошла в дерево, держа выусня на руках. Марья встала и потыкала пальцем в кору. Твердая. Из коры высунулась морщинистая старушечья лапка и, цапнув Марью за руку, просто втянула ее внутрь.

— Ну добро пожаловать, что ли!

Глава 30. Чудо-дерево

То, что увидела Марья, больше напоминало особняк какого-нибудь аристократа. Огромный холл с зеркальными панелями и коврами, хрустальная многоярусная люстра на высоком потолке, мраморная уходящая вверх лестница с золочеными столбиками перил. Отражение самой Марьи в зеркалах стояло ошарашенное, с приоткрытым ртом и в «домашней» удобной одежде. Окружающей помпезности соответствовал только несмытый макияж и неразобранная прическа.

Кикимора, полюбовавшись на застывшую столбом гостью, пробормотала что-то вроде:

— Ну мы тут не там, и вообще такие не эти…

Потом как-то по-особому щелкнула пальцами, цыкнула через губу, и интерьер сменился классической деревенской избой. Бревенчатые стены, дощатый пол с домоткаными дорожками, беленая печь и стол с лавками. В углу стоял прикрытый вышитым рушничком сундук, под потолком висели травы. Марье даже иконка сначала померещилась в красном углу, но в уголке просто висела медная начищенная лампадка с огоньком.

Манефа, проследив за ее взглядом, мудрено пояснила:

— Гость войдет, свет и чистоту души дома увидит. Темные углы — худые думы. Тогда и гость не в радость, и беседа в тягость.

На стол хозяйка собрала быстро. Каша гречневая с мясом, пироги ягодные, хлеб свежайший, зелень да самовар пузатый. Марья, конечно, не ожидала такого русского колорита, ведь кикимора явно не может быть попаданкой. А Манефа, собирая на стол, лишь поглядывала на нее и хихикала.

Кстати, наряд хозяйки поменялся вместе с интерьером. Теперь на ней была просторная коричневая юбка и свободная блуза, белый фартук с кружевным подзором и кучей карманов. Голова повязана пестрым платком на цыганский манер. Хозяйка явно ждала вопросов, и Мария Спиридоновна, конечно, их задала. И про интерьер, и про вход в дерево, и про магию, которая все поменяла, и про классическое деревенское меню.

— Ну, старый интерьер у меня от одного спесивого эльфа остался. Заезжал лет двадцать назад собиратель народных рецептов знахарских, придворный целитель какой-то эльфийской «шишки». Ректор за него попросила, а то бы я его на порог не пустила. Ну и выкопала у него в башке ушастой подобный интерьер. Он, как и ты, постоял с раскрытым ртом, потом кланялся долго и за склянки с мазями моими хорошо заплатил. Я ему туда помета беличьего наклала, хорошего, свежего. Ну чего ты ржешь как иппша? Он от сыпи хорошо помогает и от насморка заодно. Вонючий — страсть! Любой насморк пробьет. А этот я из твоей головы взяла,