Орел приземлился - Джек Хиггинс

– Хорошо, сэр.

Он взялся за ручку, когда Роган окликнул его:

– Да, Фергус.

– Сэр?

– Зайдите на склад оружия и выберите два браунинга. Этот тип сначала стреляет, а вопросы задает потом.

– Позабочусь об этом, сэр, – сказал Грант слегка дрогнувшим голосом и вышел.

Роган отодвинул стул, подошел к окну и в волнении сцепил пальцы.

– Держись, подонок, – тихо сказал он. – Посмотрим, так ли ты хорош, как говорят.

За несколько минут до полудня Филипп Верекер открыл дверь возле лестницы и спустился в погреб. Нога его болела адски, ночью он почти не спал. Сам был виноват. Доктор предложил таблетки морфия, но Верекер страшно боялся стать наркоманом. Поэтому и страдал. Хорошо, что Памела приедет на уик-энд. Она позвонила сегодня рано утром не только подтвердить это, но и сказать, что Гарри Кейн предложил подвезти ее из Пенгбурна. Сэкономит Верекеру не меньше галлона бензина, а это уже кое-что. И Кейн ему нравится. Он почувствовал расположение к нему инстинктивно, что для него было редкостью. Приятно видеть, что Памела наконец проявляет к кому-то интерес.

У основания лестницы на гвозде висел большой фонарь. Верекер снял его, открыл старинный черный дубовый шкаф, вошел в него и закрыл дверь. Он включил фонарь и нащупал тайный механизм. Задняя стенка шкафа отворилась, открыв вход в длинный, темный туннель, на кремневых стенах которого блестели капли влаги.

Это был один из прекрасно сохранившихся в стране экземпляров подобных сооружений, туннель священника, соединяющий его дом с церковью, – след времен, когда при Елизавете Тюдор римская католическая вера подвергалась преследованиям. Секрет этого хода передавался от одного обитателя дома другому. С точки зрения Верекера, это было просто очень большое удобство.

В конце туннеля он поднялся по каменным ступенькам и в удивлении остановился, внимательно прислушиваясь. Да, сомнений не было. Кто-то играл на органе, и играл очень хорошо. Верекер поднялся наверх, открыл дверь – одну из дубовых панелей, которыми была обшита стена в ризнице, – закрыл ее за собой, открыл другую дверь и вошел в церковь.

Когда Верекер шел по проходу, он с удивлением увидел, что за органом сидит сержант парашютно-десантных войск в маскировочной куртке и что на стуле рядом с ним лежит красный берет. Сержант играл прелюд хорала Баха, именно тот, который полагалось играть в это время года, потому что его обычно пели под старый гимн о пришествии – «Сын господний явился».

Ганс Альтманн наслаждался игрой от души. Великолепный инструмент, прелестная церковь. Он поднял глаза и в зеркальце органиста увидел у ступеней алтаря Верекера. Резко перестав играть, Ганс обернулся.

– Простите, отец, я не мог удержаться, – он обвел рукой вокруг. – Не часто получаешь такую возможность в моем... в моем нынешнем качестве. – Английский его был отличный, но с определенным акцентом.

Верекер спросил:

– Кто вы?

– Сержант Эмиль Яновски, отец.

– Поляк?

– Точно, – кивнул Альтманн. – Зашли сюда вместе с командиром, когда искали вас. Вас не застали, поэтому он велел мне подождать, а сам пошел в дом.

Верекер сказал:

– Вы очень хорошо играете. Баха следует играть хорошо, о чем я всегда с горечью думаю, когда сажусь на это место.

– А, вы сами играете? – спросил Альтманн.

– Да, – сказал Верекер, – я очень люблю пьесу, которую вы играли.

– Моя любимая. – Альтманн начал петь: – «Gott, durch deine Gutte wolst uns arme Leute...»

– Но это же гимн воскресенья троицы, – сказал Верекер.

– Но не в Тюрингии, отец.

В этот момент большая дубовая дверь со скрипом отворилась, и вошел Штайнер.

Он шел по проходу с тросточкой в одной руке и беретом в другой. Сапоги его громко стучали по каменному полу, а в его светлых волосах играли лучи света, падавшие сквозь мрак из верхних окон.

– Отец Верекер?

– Да.

– Говард Картер, командир Польского независимого парашютного отряда из полка авиации особого назначения. – Штайнер повернулся к Альтманну: – Вы вели себя как следует Яновски?

– Полковник ведь знает, что орган моя большая слабость.

Штайнер усмехнулся.

– Подождите меня в доме, – приказал он.

Альтманн ушел, Штайнер поглядел на неф:

– Это действительно прекрасно.

Верекер с любопытством смотрел на полковника, разглядывая знаки различия на погонах его куртки.

– Да, мы гордимся САС. А почему вы и ваши ребята так далеко от вашего обычного театра действий? Я думал, что вы действуете на греческих островах и в Югославии.

– Я тоже так думал, пока с месяц назад командование мудро не решило перебросить нас домой на особые учения, хотя, пожалуй, слово «дом» нам не очень подходит, поскольку всё мои парни поляки.

– Как Яновски?

– Не совсем так. Он-то действительно очень хорошо говорит по-английски. Большинство же других, кроме слова «привет» и фразы «не пойдете ли вы со мной сегодня вечером», сказать ничего не могут. – Штайнер улыбнулся. – Парашютисты могут быть очень нахальными, отец. Вечная неприятность с элитными частями.

– Знаю, – сказал Верекер, – сам был таким. Капеллан Первой парашютной бригады.

– Вы? – спросил Штайнер. – Значит, вы служили в Тунисе?

– Да, под Удной, где заработал вот это, – Верекер постучал палкой по своей алюминиевой ноге. – А теперь я здесь.

Штайнер взял его руку и пожал ее:

– Приятно познакомиться с вами. Не ожидал ничего подобного.

Верекер улыбнулся своей редкой улыбкой:

– Чем могу служить?

– Разместите нас на ночь, если можно. У вас рядом с церковью есть сарай, который в таких целях уже использовался, если не ошибаюсь.

– Вы здесь на учениях?

Штайнер слегка улыбнулся:

– Да, можно сказать и так. Здесь у меня с собой лишь группа людей. Остальные разбросаны по всему Северному Норфолку. Предполагается, что завтра в назначенный час мы помчимся в условленное место, чтобы показать, как быстро можем собраться.

– Значит, вы здесь пробудете только до утра?

– Так точно. Мы постараемся не надоедать, конечно. Возможно, я дам своим парням несколько тактических заданий близ деревни или что-либо в этом роде, чтобы они не бездельничали. Как вы думаете, никто против не будет?

Фраза сработала в точности так, как предсказывал Девлин. Филипп Верекер улыбнулся:

– Район Стадли много раз использовался для всякого рода военных маневров, полковник. Мы будем счастливы оказать по возможности любую помощь.

Выйдя из церкви, Альтманн пошел по дороге к тому месту, где стоял грузовик у запертых ворот, за которыми на Лужайке Старухи находился сарай. У ворот кладбища стоял «джип», в котором сидел за рулем Клугл, за пулеметом находился Вернер Бригель.

Вернер направил свой цейссовский бинокль на стаю грачей, сидящую на березах.

– Очень интересно, – сказал он Клуглу. – Пожалуй, пойду посмотрю поближе. Пошли?

Он говорил по-немецки, будучи уверенным, что никого поблизости нет. Клугл ответил тоже по-немецки:

– Ты думаешь, можно?

– А что такого?

Вернер вышел из машины и вошел на кладбище. Клугл неохотно последовал за ним. У западного крыла церкви Лейкер Армсби копал могилу и увидел их в тот момент, когда они пробирались между могилами. Лейкер прекратил работу и вытащил из-за уха недокуренную сигарету.

– Эй, привет! – обратился к нему Вернер.

Лейкер покосился на них:

– Иностранцы? А я-то думал, вы англичане, судя по форме.

– Поляки, – сказал ему Вернер. – Вам придется извинить моего друга. Он по-английски не говорит. – Лейкер демонстративно возился с бычком, и немец, поняв намек, вытащил пачку «Плейер». – Угощайтесь.

– Не возражаю. – Глаза Лейкера заблестели.

– Возьмите еще одну.

Повторять Лейкеру не надо было. Он заложил одну сигарету за ухо, вторую закурил и спросил:

– Как тебя зовут, парень?

– Вернер. – Наступила неприятная тишина. Вернер понял свою ошибку и добавил: – Куницки.

– А, – сказал Лейкер. – Всегда думал, что Вернер немецкое имя. Я однажды в 1915 году взял во Франции пленного. Его звали Вернер, Вернер Шмидт.

– Моя мать была немка, – объяснил Вернер.

– В этом ты не виноват, – ответил Лейкер. – Мы не выбирает тех, кто нас производит на свет.

– Можно спросить вас, давно здесь обитает колония грачей? – Вернер решил переменить тему разговора.

Лейкер удивленно посмотрел на него и уставился на деревья.

– С тех пор как я был мальчишкой, это уж точно. А ты птицами интересуешься, что ли?

– Конечно, – сказал Вернер. – Самые интересные живые существа. В отличие от людей, редко дерутся друг с другом, не знают границ, их дом – весь мир.

Лейкер посмотрел на него как на сумасшедшего и засмеялся:

– Валяй дальше. Ну кого волнуют несколько занюханных старых грачей?

– Но разве они занюханные, друг мой? – спросил Вернер. – Грачи – многочисленные и широко распространенные обитатели Норфолка, это правда. Но многие из них прилетают поздней осенью и зимой аж из России.