Без грифа «Секретно». Записки военного прокурора - Борис Викторов

Центральный Исполнительный Комитет и Совет Народных Комиссаров Союза ССР считают, что общественная собственность (государственная, колхозная, кооперативная) является основой советского строя, она священна и неприкосновенна, и люди, покушающиеся на общественную собственность, должны быть рассматриваемы как враги народа, ввиду чего решительная борьба с расхитителями общественного имущества является первейшей обязанностью органов Советской власти». Закон был суров. По нему могло быть привлечено к ответственности любое лицо (даже подросток) за хищение (воровство) в любом размере, и даже осуждено к высшей мере социальной защиты — расстрелу.

Вспоминались высказывания И. Сталина в 1926 году: «вор, расхищающий народное добро и подкапывающийся под интересы народного хозяйства, есть тот же шпион и предатель, если не хуже»[142].

После принятия Закона от 7 августа 1932 г. он подкрепил свою оценку, назвав воровство «контрреволюционным безобразием», а самих воров «врагами народа»[143].

С тонкостями юридических определений Сталин никогда не считался, и его никто не посмел поправить.

По данным, опубликованным в печати[144], к началу 1933 года, за неполные пять месяцев, по этому закону было осуждено 54 645 человек. Из них 2110 — к высшей мере наказания. Закон применялся еще много лет, жестоко, неосмотрительно и даже без достаточных к его применению оснований и доказательств. В деревне его окрестили «Закон о пяти колосках», ибо имели место случаи осуждения даже за сбор колосков на убранном колхозном поле. Во время введения этого закона почти повсеместно в стране был голод.

Вот какой была тогда обстановка в деревне:

на Северном Кавказе, нижней и средней Волге, Украине колхозы не смогли в 1932 году выполнить заданий по сдаче хлеба. Когда Сталину доложили, что руководители Ореховского района Днепропетровской области разрешили колхозам оставить себе фонды на посев, засыпать страхфонд, он впал в неистовый гнев. 7 декабря 1932 г. за его подписью всем партийным органам был разослан циркуляр, в котором Сталин объявил этих руководителей «обманщиками партии и жуликами, которые искусно проводят кулацкую политику под флагом своего «согласия» с генеральной линией партии». Он потребовал «немедленно арестовать и наградить их по заслугам, т. е. дать им от пяти до десяти лет тюремного заключения каждому». Такой же срок по его требованию давался «саботажникам» хлебозаготовок и в других районах. В Сталинградский округ была послана подписанная Сталиным и Молотовым телеграмма, требовавшая «преступников», повинных в прекращении сдачи хлеба, «немедленно судить и дать пять, лучше десять лет тюремного заключения».

В эти районы были командированы чрезвычайные комиссии. На Северный Кавказ выехала группа в составе Л. М. Кагановича (руководитель), М. А. Чернова, А. И. Микояна, М. Ф. Шкирятова, Г. А. Юркина, Г. Г. Ягоды и др. На Украине чрезвычайную комиссию возглавлял В. М. Молотов. Репрессии стали средством проведения хлебозаготовок.

В сложнейшей социально-экономической обстановке в стране Сталин счел возможным на январском Пленуме ЦК (7— 12 января 1933 г.) заявить: «В итоге осуществления пятилетки в области промышленности, сельского хозяйства и торговли мы утвердили во всех сферах народного хозяйства принцип социализма, изгнав оттуда капиталистические элементы».

К чему это должно было привести в отношении капиталистических элементов и к чему оно на самом деле привело?

Это привело к тому, что оказались вышибленными из колеи последние остатки умирающих классов: частные промышленники и их челядь, частные торговцы и их приспешники, бывшие дворяне и попы, кулаки и подкулачники, бывшие белые офицеры и урядники, бывшие полицейские и жандармы, всякого рода буржуазные интеллигенты шовинистического толка и все прочие антисоветские элементы».

Чтобы предупредить свертывание репрессии, он разъяснил:

«Будучи вышибленными из колеи и разбросавшиеся по лицу всего СССР, эти бывшие люди расползлись по нашим заводам и фабрикам, по нашим учреждениям и торговым организациям, по предприятиям железнодорожного и водного транспорта и, главным образом, — по колхозам и совхозам.

Расползлись и укрылись они там, накинув маску «рабочих» и «крестьян», причем кое-кто их них пролез даже в партию.

С чем они пришли туда? Конечно, с чувством ненависти к Советской власти, с чувством лютой вражды к новым формам хозяйства, быта, культуры.

Пойти в прямую атаку против Советской власти эти господа уже не в силах. Они и их классы несколько раз вели уже такие атаки, но были разбиты и рассеяны. Поэтому единственное, что остается им делать — это пакостить и вредить рабочим, колхозникам, Советской власти, партии. И они пакостят как только могут, действуя тихой сапой. Поджигают склады и ломают машины. Организуют вредительство в колхозах и совхозах»[145].

В ходе работы этого Пленума ЦК Сталин выступил со специальной речью «О работе в деревне» (11 января 1933 г.), в которой обрисовал облик замаскировавшегося в деревне врага и дал советы как его разоблачить. Он прежде всего потребовал обратить внимание на то, что «враг понял изменившуюся обстановку, понял силу и могущество нового строя в деревне и, поняв это, перестроился, изменил тактику — перешел от прямой атаки против колхозов к работе тихой сапой…

…Ищут классового врага вне колхозов, ищут его в виде людей, с зверской физиономией, с громадными зубами, с толстой шеей, с обрезом в руках. Ищут кулака, каким мы его знаем из плакатов. Но таких кулаков давно уже нет на поверхности. Нынешние кулаки и подкулачники, нынешние антисоветские элементы в деревне — это большей частью люди «тихие», «сладенькие», почти «святые». Их не нужно искать далеко от колхоза, они сидят в самом колхозе и занимают там должности кладовщиков, завхозов, счетоводов, секретарей и т. д. Они никогда не скажут — «долой колхозы». Они «за» колхозы. Но они ведут в колхозах такую саботажническую и вредительскую работу, что колхозам от них не поздоровится…

Чтобы разглядеть такого ловкого врага и не поддаться демагогии, нужно обладать революционной бдительностью, нужно обладать способностью сорвать маску с врага и показать колхозникам его действительное контрреволюционное лицо. Но много ли имеется у нас в деревне коммунистов, обладающих этими качествами? Коммунисты нередко не только не разоблачают таких классовых врагов, а, наоборот, сами поддаются их жульнической демагогии и плетутся за ними в хвосте»[146].

На январском Пленуме ЦК Сталин дал определение революционной законности в будущем. Он, конечно, был знаком с высказываниями о содержании законности М. И. Калинина (о необходимости «беречь человека, ограждать его от произвола»), П. П. Постышева (перевоспитывать «деклассированных элементов», т. е. вышибленных из колеи бывших) и др.