Алиби Алисы - К. Дж. Скьюс

выходит из спальни и останавливается в дверях с задумчивым видом.

— Можно вас кое о чем спросить? Этот вопрос не дает мне покоя с тех пор, как мы были здесь утром.

— Конечно, — всхлипываю я, стараясь, чтобы мои руки не дрожали.

— В ее спальне раньше висела картина, правда? Фрида Кало.

— Кто?

— Не важно, чей-то автопортрет. Так вот, теперь ее нет. Четыре дня назад я нашел несколько осколков стекла — в спальне и здесь, в гостиной.

— Ну и что?

— Картина была в раме под стеклом. Предположим, что в тот день, когда Алиса исчезла, она упала и разбилась.

— Окей.

— В окне спальни есть трещина. Я не помню, была ли она там четыре дна назад, но хозяин квартиры считает, что раньше ее там не было.

— И что из этого следует?

— Что кто-то проник в квартиру…

— Через окно в спальне?

— Да. Оно не просматривается с улицы из-за пожарного выхода.

— Значит, вы думаете, что Кнапп проник в спальню и случайно сбил картину со стены?

— Не совсем. Вы ведь сказали, что постель была сырой, правда?

— Ага, а вы сказали, что это потому, что в квартире сыро.

— Видимо, я ошибся. Итак, он проник в спальню, ожидая, что она будет лежать в кровати. Но в кровати ее не было, потому что она была в ванной.

— Окей.

Я не знаю, куда он клонит, и продолжаю дрожать так сильно, что с трудом могу удержать взгляд на его лице. Нил переходит из комнаты в комнату, повторяя шаги преступника.

— Он входит в ванную и застает ее врасплох. Алиса все еще в ванне или только что вышла из нее. Она пытается кричать, но он хватает ее за горло. Именно поэтому никто ничего не слышал. Начинается борьба.

Я больше не хочу об этом думать, но его слова вызывают в моем мозгу живые образы.

— Ей удается вырваться, она бежит в спальню и пытается закрыть дверь, но что-то мешает ей, — он показывает на дверную раму, на которой виднеется углубление. — Похоже на вешалку, правда?

— Да, но это углубление могло быть там и раньше.

— Кнапп врывается в спальню, — невозмутимо продолжает Нил, — и снова хватает ее. Снова борьба, картина падает на пол, и стекло разбивается.

— Может, она порезала стеклом ногу? — предполагаю я. — Она ведь была босиком. Это объясняет, откуда взялась кровь.

— Да, может быть. Он валит ее на кровать. Алиса еще вся мокрая после ванны, именно поэтому простыня была сырой.

— Ну хватит, Нил. Я не хочу больше этого слышать.

Он замолкает и встает передо мной на колени, глядя мне прямо в глаза.

— Вы должны вернуться в «Лалик» и дождаться меня.

— Нет. Зачем?

— Я думаю, что все произошло именно здесь. Не думаю, что Кнапп забрал ее куда-то. Вы помните, что хозяин квартиры потребовал, чтобы до начала января мы разобрались с тремя вещами?

— Да. Он хотел, чтобы мы починили окно, почистили ковер в спальне и… — мы оба одновременно смотрим на кухню, — отремонтировали пол.

Нил останавливается посреди кухоньки.

— В последний раз, когда я навещал Алису, здесь лежал белый линолеум. Я хорошо это помню, потому что мы обсуждали его с Алисой. Он был ужасно неряшливый — просто кусок линолеума, брошенный на пол. А сейчас его нет, только коврик.

— Что вы имеете в виду?

Нил приподнимает край тонкого уродливого коврика.

— Линолеума нет, только голые доски. Раньше этого не было.

— Может быть, его убрал Сэнди Болле? — думаю я вслух, глядя на то, как Нил сворачивает коврик в рулон и разглядывает обнажившиеся доски пола. Некоторые из них заметно шатаются, и на них видны пятна крови. Я не могу отвести от них взгляда.

И тут я чувствую запах. Он присутствовал всегда, но был замаскирован запахом сырости и готовившейся на кухне еды, а теперь я отчетливо ощущаю его.

Прикрываю рот обеими руками. Мне ужасно хочется вырвать. Я не могу пошевелиться и только молча качаю головой. Нил подходит ко мне и обнимает мои колени.

— Возвращайтесь в отель. Я приду, как только смогу.

Я продолжаю качать головой. Слезы льются у меня из глаз и скатываются на пол с кончиков пальцев.

— Я не хочу, чтобы вы это видели.

— Не гоните меня. Я должна остаться здесь. Если Алиса здесь, я тоже должна быть здесь.

— Идите в спальню, — говорит Нил, вставая, — и не приходите в кухню. Хорошо?

Но я игнорирую его слова и иду за ним в кухню. Нил убирает коврик в сторону, достает из ящика нож и всматривается в доски пола. Я снова закрываю нос и рот рукавом — не знаю, кажется мне это или запах действительно стал сильнее.

Глава двадцать четвертая

За два дня до большого костра в наш последний с Алисой ноябрь мы посетили маленький магазинчик, где старушка Бетти приготовила нам сюрприз — целую кучу книг.

— Я уезжаю к сыну в Австралию, — объявляет она, — и избавляюсь от всех лишних вещей. Вы мои самые любимые покупатели, и вам предоставляется право первого выбора.

Мы идем в дальний конец магазинчика, поднимаемся наверх по ветхой лестнице и оказываемся в небольшой квартирке, о существовании которой никогда раньше не подозревали. Все пространство в одной из комнат занимает книжный шкаф, заполненный книгами всех авторов, о которых мы когда-либо слышали, — Диккенса, Шекспира, Уайльда, Остен, Бронте — и огромным количеством детских книг.

— Это все книги моего сына, — гордо объявляет Бетти, опираясь на палочку. — Берите себе все, что хотите. Остальное я отдам в библиотеку.

Бетти уже спрашивала маму, не хотим ли мы забрать себе какие-нибудь книги, и мама ответила, что мы можем взять только по три, потому что «у нас их и так предостаточно». Но выбрать только три — это так трудно! Однако у Алисы с этим нет никаких проблем — она быстро берет себе полное собрание сочинений Беатрис Поттер (что нечестно, так как это не одна книга), «Ленивого гиганта» и «Гензель и Гретель». Тогда я прихватываю всего Роальда Даля (что тоже нечестно, но ведь сделала же это Алиса), книгу о лошадях и сборник детских стихов.

Да, этот сборник стихов появился у меня именно тогда.

Время от времени, в трудные моменты жизни — перед экзаменами, при приеме на работу или во время теста на беременность — я вспоминаю некоторые из них: «Винкен, Блинкен и Нод», «Кукабара», «Матильда», «Старушка, которая проглотила муху», «Не смейся над крокодилом». Неизвестно почему, но они каким-то образом меня успокаивают.

И вот теперь,