Грань - Джеффри Дивер

Стю кивнул.

— Он не сделал ничего дурного. Богом клянусь! Только помог, и все. В Нью-Джерси живет его семья, и он часто у них бывает. Потому мы и решили заказать доставку туда, а не в Вашингтон.

— А потом отец обо всем узнал и забрал заявление из полиции.

— Да, он как-то узнал, к моему ужасу.

Нетрудно было вообразить себе разыгравшееся между отцом и сыном пиротехническое шоу.

— Что ты сделал с деньгами?

— Мне не деньги нужны были.

— Понимаю, но все же хочу знать, как ты ими распорядился.

— Мы немного оставили себе, а остальные пожертвовали фонду борьбы со СПИДом и «Международной амнистии». Мне противна мысль, что мой папаша так хорошо зарабатывает на разработке нового оружия. Именно это он делает по заказам Пентагона. И притом страшно доволен собой. Строит из себя супермена. Мне хотелось, чтобы раз в жизни его деньги пошли на добрые дела.

— Не мог бы ты в таком случае дать мне координаты кого-нибудь в «Амнистии», кто подтвердил бы твои слова? — попросил я.

Стю просмотрел дисплей своего блэкберри, потом продиктовал имя и номер телефона.

— Зафиксировано? — спросил я.

Парень снова вздрогнул от неожиданности и нахмурился.

— Не пугайся, это я разговариваю уже не с тобой, — объяснил я.

— Сейчас проверю, — услышал я в наушнике голос Дюбойс.

— Нам придется немного подождать, — сказал я Стю.

Парень обмяк в кресле и снова вытер нос. Потом оглядел кофейню и неожиданно рассмеялся:

— Мы все время ходим сюда. Джимми и я.

Я промолчал.

— Знаете, что он мне здесь рассказывал буквально позавчера?

— Что же?

— Когда упоминают о Корее, все думают, что там пьют только чай. Чай, и ничего больше. Как в Китае или Японии. Но вот последний корейский император, которого звали Сун-Йонг, обожал все западное и с начала 1920-х годов завел у себя во дворце обычай пить кофе. Они с отцом любили за чашкой кофе обсуждать мировую политику. И конечно, слух скоро просочился за стены дворца. Кофе стал моден среди простых горожан. Они всегда подражали своим правителям. И сейчас в Южной Корее пьют больше кофе, чем в любой другой азиатской стране. У них в кофейнях даже дежурят специальные проститутки, которых можно снять только там. Их называют «девушки да-банг».

Потом он замолчал. Признаюсь, мне не часто приходилось видеть перед собой человека более печального. Слезы опять хлынули из его глаз.

— Умоляю вас, — пробормотал он. — Позвоните людям из ФБР. Скажите им, что Джимми совершенно не опасен.

Потом я услышал голос Дюбойс:

— Все подтвердилось. Они перевели «Международной амнистии» тридцать одну тысячу.

— Хорошо, — сказал я. — Передайте опергруппе приказ отменить операцию.

— Какую операцию? — Моя помощница, видимо, не все расслышала в нашем разговоре.

— Я перезвоню через пару минут. — С этими словами я отключился.

При других обстоятельствах я бы не преминул заставить Стю еще немного помучиться неизвестностью, но не мог забыть самовлюбленной наглости Грэма и его оскорбительного тона с Дюбойс. И потому сказал только:

— Вижу, дело действительно можно на этом прекратить. При условии, что не будет рецидива.

— Нет, сэр, не будет. Чем угодно клянусь, не будет!

Я поднялся и направился к выходу, но потом обернулся к нему.

— На будущий год твой отец, возможно, найдет средства или даже займет деньги на твою учебу. Хотелось бы мне знать, что ты придумаешь тогда?

Молодой человек поднял на меня свои покрасневшие глаза. Но лицо его теперь выражало не грусть, а решимость.

— Я скажу ему, чтобы он шел ко всем чертям!

Я поверил ему и даже одобрительно кивнул:

— Вот и правильно.

Выйдя из кафе, я подвел черту по крайней мере под одним из дел, которые расследовал Райан Кесслер, и снова позвонил Дюбойс.

— Вы оказались правы, — признала она.

Эта версия зародилась у меня еще в кабинете Эрика Грэма, когда я изучал фото на стенах и наблюдал, как отреагировал хозяин на предположение Дюбойс, почему кому-то понадобилось натравить на него Лавинга. Уже тогда стало ясно, что он говорит правду — его никто не шантажировал. Проведенный позднее моей помощницей компьютерный анализ выражения его лица и жестов подтвердил этот вывод. Но тогда мне бросился в глаза снимок молодого человека — предположительно сына Грэма — в обществе другого юноши, чья азиатская внешность наводила на мысль о том, что он причастен к махинации с чековой книжкой. Затем Дюбойс воспользовалась не только нашим незаменимым ОРКом, но и десятком других баз данных, содержавших сведения о кредитных картах, регистрации транспортных средств, фотороботы преступников, просмотрела записи в блогах и социальных сетях, школьное досье, страховку, список телефонных контактов и огромный объем прочей информации.

Худощавый белый юнец действительно оказался Стюартом Грэмом. А азиат — корейцем Джимми Суном. В прошлом за ним не числилось никакого криминала. Он был активистом в движении за права сексуальных меньшинств, студентом выпускного курса колледжа имени Джорджа Вашингтона и постоянно жил в районе площади Дюпона.

Мы выяснили, что Стюарт подрабатывал продавцом в магазине «Музыкальная галерея», также расположенном в том районе.

Когда я вспомнил, что высокомерный болван Эрик Грэм превратил свой кабинет в святилище Принстонского университета, у меня зародилось подозрение, что из-за этого между отцом и сыном могли возникнуть крупные разногласия. Нельзя было исключить того, что парень причастен к краже чековой книжки. Однако чтобы объективно проверить справедливость этого предположения, мне пришлось повидать его самому, сделав вид, что я ничего не знаю о нем.

— Позвольте задать вам один вопрос? — В голосе Дюбойс звучало любопытство и лукавство. — Ваш якобы существовавший ордер вы, как я понимаю, назовете угрозой, а мой списали как пустой блеф. Почему?

Хороший вопрос. Она почти поймала меня. Но я знал, что ответить:

— Мой так называемый ордер выписан на имя Джимми. А его не было в кофейне. Как обнаружился бы мой обман? Твой ордер был на имя Грэма. Если бы он потребовал предъявить его, прислав по факсу, что бы тебе оставалось?

— А! Ерунда. Бумага побеждает камень.

Хотя я стараюсь никого не посвящать в подробности личной жизни, Дюбойс наверняка слышала о моем пристрастии к настольным играм.

— Что ж, умно, — признал я почти против воли.

— Значит, у нас остается дело Памука как единственная реальная причина, поставившая Райана под удар?

— Вероятно.

— А я как раз занималась… Одну секундочку. — И Клэр взволнованно продолжила: — Только что пришла электронная почта. Это четкая наводка на того, кто оказал Лавингу медицинскую помощь.

— Продолжай.

— Подождите, я еще читаю… Это его двоюродный брат.

После того как Лавинг убил Эйба Фэллоу, мы постарались добыть каждую подробность его жизни и прежде всего установить, есть ли у него близкие родственники. Мы знали, что родился он в Виргинии, но ни один из членов его семьи не жил ближе нескольких сотен километров от столицы. Родители Лавинга умерли. Была у него и сестра, с которой он время от времени виделся, но и она какое-то время назад погибла в результате несчастного случая.

О существовании кузена мне тоже было известно.

— Тот самый, что изучал медицину в Нью-Йорке?

— Да, он. И лицензию он получил в наших краях, переехав около двух лет назад в Фоллз-Черч. Сейчас он штатный врач в Арлингтонской больнице, — продолжала Дюбойс. — Быстренько просматриваю его телефонные контакты… Так. Буквально через полчаса после того, как вы ранили Лавинга в доме Картера, двоюродному брату позвонили по городскому телефону с блокировкой определителя. Разговор продолжался три минуты.

— Что ты о нем знаешь?

— Холостяк, тридцать два года. Никаких проблем с законом, кроме пары нарушений правил движения. Зовут его Фрэнк Лавинг. Имел опыт работы в реанимации, но сейчас больше занимается хирургией. Диплом получил с отличием, а закончил медицинский факультет Нью-Йоркского университета.

Она дала мне адрес.

Поблагодарив Дюбойс, я завел «хонду», вбил адрес в джи-пи-эс и влился в транспортный поток. Потом позвонил Фредди и первым делом сообщил, что подделка чека Грэма не приведет нас к заказчику. А потом рассказал о том, где, по всей вероятности, Лавинг получил медицинскую помощь.

— Думаешь, он все еще там?

— Он, конечно, постарается убраться оттуда как можно скорее. Но давай исходить из того, что ему пришлось задержаться. Отправь туда пару небольших опергрупп, но предупреди, чтобы действовали тихо и аккуратно.

— Сейчас подберу ребят.

— И, Фредди…

— Не говорить ничего Уэстерфилду, — продолжил за меня агент.