Петербург в 1903-1910 годах - Сергей Минцлов

Между тем, эти же рабочие плавали вместе с ними на своих подводных лодках во время испытаний; матросы удирают из казарм в штатском платье. Вражда между ними и сухопутными войсками — менее распропагандированными — жестокая; убийства и поранения происходят при всякой встрече.

1908 год

2 января. Были у меня Д. Н. Бодиско, ольвиопольский земский начальник и пристав его; Бодиско сбежал из Ольвиополя более месяца тому назад: туземные революционеры приговорили его к смерти — по его словам — за слишком большие добродетели, поведшие к тому, что народ отшатнулся от революционеров и «всей душой прилепился к нему».

О приставе он мне рассказывал много и раньше, как о каком-то чуде Российской империи. Пристав этот не берет взяток — явление действительно сверхъестественное! Его тоже приговорили к смерти… причина для такого приговора как будто несколько странная.

Беседовал с ним о современных бесконечных разбоях, а также об одесских историях, о которых рассказывают невероятные вещи все газеты. Пристав — очень спокойный и положительный человек; так же он относится и к сообщениям из Одессы, дела которой он знает хорошо.

Говорил, что все сообщения оттуда сильно раздуты. По его словам, выходит, что партия с.-р. опустилась у них до слияния с самыми простыми разбойниками и хулиганами[209]. Курьезно очень то, что все-таки ниже всего оба ставят в один голос партию Союза русского народа: «Это самые подонки!», таков отзыв их.

4 января. Была Э. В. Яковлева (Богучарская), просила меня спрятать чемодан со всевозможными документами из закрытого «Былого»: вчера к ней явилась какая-то незнакомая, очень хорошо одетая дама и, не называя себя, рассказала, что она была в одном, «очень важном доме», где слышала, что у Богучарских решено произвести обыск, и поэтому она сочла долгом приехать и предупредить ее.

Против нелегального Красного Креста начались большие гонения; Савинкова, напр., выслана по подозрению в участии в нем; издан циркуляр, запрещающий помощь заключенным.

5 января. Лопнул «Труд» — книжное предприятие богача Скирмунта[210]. Я был поражен этим известием. Магазин его, находящийся на Невском, наискосок от Аничковского дворца, вечно был переполнен публикой. Когда, бывало, ни заглянешь — в нем всегда стояла толчея; к огромному столу, находившемуся посередине магазина и заваленному книжными новинками, едва можно было протискаться.

Приказчиками служили студенты и интеллигентная беднота; «Труд» был в некотором роде клубом эсдеков; весь состав служащих исключительно из них, и туда заходила в огромном количестве ихняя братия поболтать, узнать новости и проглядеть книги.

Захаживал к ним частенько и я, но с другими целями: все конфисковавшиеся книги, а также вышедшие нелегальным путем, расходились, главным образом, оттуда; их-то я и добывал там для своей библиотеки.

Картину этот эсдековский муравейник представлял любопытную; во-первых, на хлеба к Скирмунту эсдеков набилось в качестве служащих пятьдесят человек, не считая мальчиков — цифра для книжного магазина дикая.

Крали у них неимоверно. Порядка в магазине и в отчетности не было никакого. На днях один букинист метко сострил про них. — «Торговали, сказал, — веселились — подсчитали — прослезились!»

А прослезиться есть с чего! Во дни «свобод» Скирмунт начал это дело с 600 000 руб. капитала, а в настоящую минуту, после двух лет, дошел до того, что банки не принимают к учету векселей с его подписью и поручительством.

7 января. С юга приходят тревожные вести: в Севастополе со дня на день может вспыхнуть восстание; настроение среди войск крайне напряженное. Железнодорожный союз (тайный, конечно) спешно послал туда делегата с тем, чтобы задержать взрыв насколько возможно. Если не удастся, будет только безрезультатное повторение Кронштадта и Свеаборга.

9 января. Безобразно растут на все цены: 3-х коп. булки превратились теперь во что-то такое миниатюрное, что скоро из прежней булки их будет выходить три. Дрова догнали до 7 р. 80 к. за сажень; не только бедному люду, но и людям средней зажиточности скоро придется отказаться от мяса, сколько-нибудь приличных квартир и т. п.

10 января. Положение политических заключенных из очень недурного сделалось приглядным.

Вчера был в издательстве О. Н. Поповой (умершей в прошлом году)[211] и встретился там с редактором, служившим у нее. Он приговорен к году тюрьмы и должен сесть на днях; слышал от него, что политическим воспрещено теперь иметь собственную одежду, всех облекают в арестантские халаты, всех будут «выгонять» на обязательные работы, вроде клейки коробочек и т. и.

В газетах прочел, что «полицией, наконец, установлено, что Рагозинникова скрывалась в Келломяках и, приехав оттуда, убила Максимовского»[212]. И полиция и газеты плохо осведомлены: она жила у Э. К. Пименовой, у нас, в Кемере.

17 января. Заходил к Богучарским. Э. В. больна, тем не менее вышла. Вспоминали с Василием Яковлевичем о Щеголеве[213], сидящем теперь в Коломенской части за неимением мест ни в Крестах, ни в других тюрьмах. Чтоб добиться помещения в одиночной камере, или даже в общей в Крестах, нужна теперь протекция; так все набито битком. А еще вольтерьянцы говорят, что в России легко в тюрьму попасть!

Щеголев — бывший соредактор «Былого» — настолько толст, что сразу бросается в глаза в какой угодно толпе; его выслали из Питера, а эта туша взяла да и возвратилась, и мало того, — стала показываться везде на улицах; конечно, ее скоро изъяли из обращения. Газеты, описывая этот случай, сообщали, что Щеголева арестовали на улице и два сыщика уселись по сторонам его на извозчика; — что его арестовали — верно, что его увезли — тоже верно, но чтобы с ним мог усесться на извозчике еще кто-нибудь — это уже от лукавого!

В. Я. Богучарский (Яковлев)

Толковали с Василием Яковлевичем о судьбах нового его журнала «Минувшие годы», являющегося замаскированным «Былым». Плохо верит в его долговечность, тем не менее дерзает. Замаскировали они его отлично, только сделали одну ошибку: указали в публикации о нем адрес — Знаменская 19 — старое местожительство «Былого».

На это мне В. Я. возразил, что и другой адрес не помог бы: теперь, куда он ни отправляется, за ним всюду следят два шпика.

Рассказывал мне, между прочим, любопытный факт. Какое-то земство, чуть ли не вятское, точно не помню, подписавшееся у них на «Минувшие годы», вдруг присылает письмо и просит вернуть обратно деньги. — Мотив — губернатор запретил к обращению в библиотеках его губернии журнал… который еще не родился и первый № которого еще должен выйти 20 января!