Психологи тоже шутят - Андрей Юревич

Но переместимся в психологическую плоскость эмиграционного процесса. Согласно статистике, эмигрируют, в основном, научные сотрудники в возрасте 30–45 лет, имеющие степень кандидата наук. То есть решение эмигрировать созревает чаще всего у в меру молодых и не в меру честолюбивых ученых, которые, с одной стороны, пока не обременены чинами и званиями, т. е. им нечего терять, с другой, успели защитить кандидатскую диссертацию, чувствуют себя остепененными и достойными лучшей участи, нежели нищенская зарплата и выполнение маразматических предписаний своего престарелого начальника. Это и есть главное в психологическом состоянии желающего эмигрировать: с одной стороны, высокая самооценка и проистекающая из нее убежденность в том, что на родине тебя недооценивают, с другой, отсутствие цепей, которые приковывали бы к насиженному месту: хорошей должности, приличного оклада, признания коллег и т. п. Эти условия необходимые, но недостаточные. Даже при их наличии эмигрируют далеко не все. Как было отмечено выше, все граждане республики ученых делятся на «местников» и «космополитов». К эмиграции склонны только вторые, а первые, будучи по своему личному складу домоседами, не эмигрируют ни при каких обстоятельствах. Так что все, что будут сказано в этой главе, относится только к «космополитам» и к тем промежуточным разновидностями ученых, которые при определенных условиях могут ими стать. А «местникам» ее лучше вообще не читать дабы не разогревать в себе патриотическую ненависть к «космополитам».

Приведем одну, не нам принадлежащую, характеристику «космополитов», которая нам представляется наиболее точной. «В определенном отношении они являются замкнутой группой и образуют свой круг общения, маркированный внешним видом, стилем письма, в том числе символическим цитированием и профессиональным жаргоном, а также независимым поведением, определенным хотя бы тем обстоятельством, что их научные работы публикуются на иностранных языках».

«Космополиты», впрочем, неоднородны. Их, в свою очередь, можно разделить на четыре группы: 1) «штирлицев», 2) «академическое казачество», 3) «перелетных птиц» и 4) «визитеров».

«Визитеры» это те, кто живет, в основном, на своей исторической родине, лишь эпизодически появляется за рубежом, и в этом отношении весьма похожи на советских командировочных, отличаясь от них разве что большей частотой появления «за бугром» и большей свободой поведения там.

1 В силу последнего обстоятельства, как отмечают исследователи эмиграции, хотя из нашей страны эмигрировало уже очень приличное количество ученых, ни один академик до сих пор с места не двинулся. Подобные констатации не вполне точны, поскольку несколько академиков все же эмигрировало. Но общая тенденция уловлена правильно.

«Штирлицы» это наиболее глубоко внедрившаяся там категория полу-эмигрантов, напоминающая резидентов. Типовой ее представитель живет и работает за рубежом уже лет десять, в течении которых ни разу не появлялся в родном НИИ. Тем не менее его трудовая книжка хранится именно в этом НИИ, и лишь директор, да начальник отдела кадров знают, что на самом деле он никакой не «штирлиц», т. е. не зарубежный ученый, а наш полковник Исаев.

Самая интересная и наиболее перспективная категория «космополитов» это «академическое казачество», иногда также называемая «академическими челноками». Ее представители в нашей стране считаются зарубежными учеными, а за рубежом российскими, немало извлекая из своего двойственного статуса. Как и все прочие «челноки», они приобретают здесь товар, который почти ничего не стоит в данном случае наши идеи, сбывают их за приличную цену за рубежом, а оттуда привозят нам, главным образом, обещания материальной помощи (в виде фантов, совместных проектов и т. п.) и полезных контактов.

«Перелетные птицы» легко опознаваемы по ярко выраженному сезонному образу жизни. Они живут в нашей стране тогда, когда в ней жить можно: с весны до осени. Как только в нашем российском воздухе зависает позднее осенняя хлябь, они, получив зарубежный грант, подаются в какую-нибудь более теплую страну — с тем, чтобы с первыми лучами весеннего солнца вернуться обратно и тут же начать хлопотать о следующем гранте.

Сопоставив перечисленные категории «космополитов», нетрудно заметить, что они в разной степени космополитичны, а склонность к эмиграции последовательно нарастает от «визитеров» к «штирлицам» (Табл. 5).

Таблица 5.

Склонность к эмиграции различных категорий ученых-«космополитов»

Тип ученых-«космополитов» / Склонность к эмиграции

«Визитеры» — Низкая

«Перелетные птицы» — Средняя

«Академическое казачество» — Высокая

«Штирлицы» — Очень высокая

Вообще-то принадлежность к «космополитам» это отчасти врожденное (очевидно, наследуемое генетически), отчасти благоприобретенное качество. Опросы показывают, что примерно четверть наших студентов желает эмигрировать и поступает в российские вузы ради того, чтобы сделать это, предварительно получив бесплатное образование, а среди зрелых ученых желающих эмигрировать уже около половины. То есть значительная часть «космополитов» не является таковыми с момента рождения, а постепенно вырабатывает установку на эмиграцию, чему в немалой степени способствует их образ жизни в наших НИИ.

Соответствующая тенденция иногда порождает совершенно неоправданные экстраполяции. Так, в начале 90-х гг. один наш высокопоставленный чиновник заявил, что из страны ежегодно уезжает 75–90 тыс. ученых, а в дальнейшем будет уезжать еще больше. Если бы это было так, у нас уже не осталось бы ученых. Но он явно выдавал желаемое за действительное. Согласно официальной статистике, из нашей страны на ПМЖ за рубеж ежегодно выезжает около 5 тысяч научных сотрудников, и в 5 раз больше уезжает ради временной работы по контрактам. Если подобные темпы подпитки зарубежных стран нашими мозгами сохранятся, то нашей науки хватит, как минимум, еще лет на двести. А там, как говорится, либо осел умрет, либо шах.

Весь этот экскурс на территорию цифр был предпринят не для того, чтобы доказать, что положение нашей науки не так уж трагично, и она не обречена на тотальную эмиграцию. А для того, чтобы оттенить основную проблему, о которой не должен забывать ни один потенциальный эмигрант: желающих эмигрировать намного больше, чем реально эмигрирующих, и, чтобы осесть за рубежом, нужно нечто большее, чем просто желание это сделать.

Психолог, правда, может усмотреть здесь проявление уже упоминавшегося выше феномена Лапьера: одно дело абстрактное желание эмигрировать, другое — реальное отбытие на чужбину. И этот феномен тут действительно имеет место. Но необходимо добавить, что феномен Лапьера проявляется и в отношении отсутствия желания эмигрировать. Абстрактное отсутствие такого желания отнюдь не препятствует эмиграции. У нас есть немало патриотически настроенных людей, которые, постоянно признаваясь в своей любви к родине и убеждая окружающих, что никогда ее не покинут, в конце концов оказываются за границей, продолжая и там проявлять свой, но уже эмигрантский, патриотизм. То есть феномен Лапьера и стоящая за ним тенденция расхождение вербального и поведенческого аспектов социальных установок в данном случае проявляются в двух направлениях. Поэтому им явно нельзя объяснить большое расхождение в масштабах реальной и потенциальной эмиграции.

А чем можно? Не претендуя на создание универсальной и всеобъемлющей модели эмиграционного поведения, которая еще ждет своего автора, обратим внимание на очень важное обстоятельство, обнаружившееся в некоторых исследованиях. Для того, чтобы установка на эмиграцию воплотилась в соответствующие действия, должно произойти что-то очень неприятное не в нашей стране (в ней всегда происходит что-то неприятное), а в личном психологическом пространстве потенциального эмигранта: уход любимой жены, острый конфликт с начальством, потеря крупной суммы денег и т. п. Подобные личностные события действуют как «триггеры», которые опосредствуют влияние общесоциальных факторов (неприлично низкая зарплата, вечная нестабильность в стране и др.) и абсолютно необходимы для того, чтобы «ружье», заряженное на эмиграцию, действительно выстрелило.

Что же делает человек, который, будучи от рождения «космополитом», давно мечтающим об эмиграции, к тому же пережил уход жены, конфликт с начальством, потерю денег или какое-либо другое травмирующее событие и твердо намерен эмигрировать?

Ответ на этот вопрос дает другое исследование, которое позволило выявить основные стратегии эмиграции. Первую стратегию можно назвать «элитарной». Она характерна для маститых, известных за рубежом ученых, которым со всех сторон предлагают там хорошие заработки, и они в конце концов дают согласие, выбрав между хорошим и очень хорошим. Вторая стратегия «накидывание сети»: вознамерившийся эмигрировать посылает в сотню-другую зарубежных организаций письмо с предложением своих услуг. В конце концов, после многократного повторения этого приема, он получает утвердительный ответ, во-первых, в виду скромности своих запросов, которые с каждым новым письмом становятся все скромнее, во-вторых, в силу того, что, как отмечалось выше, человек, ведущий беспорядочную стрельбу по ста мишеням, рано или поздно попадает. Третья стратегия «семейная», состоящая в том, что будущий эмигрант обращается к своим друзьям или родственникам, уже закрепившимся за рубежом, с просьбой подыскать ему посадочную площадку в виде жилья, работы и т. д. Девять из десяти посылают его куда подальше, но один все же оказывает помощь, к тому же снабжая горючим (деньгами, полезными знакомствами и др.) для стартового рывка. Именно этим путем возникают образования типа «малой Одессы», где практически все родственники. А исследования показывают, что основная масса эмигрирующих около 80 % имеет родственников за рубежом. И, наконец, четвертая стратегия реализуется по принципу «головой в омут». К. ней прибегают те, кто не имеет за рубежом ни друзей, ни родственников, ни авторитета, ни контрактов, ни каких-либо «посадочных площадок», и понимает, что там их не ждет ничего хорошего, но считает, что как бы им плохо ни было на чужбине, в родном отечестве им будет еще хуже, и обычно оказывается прав.